Андрей Архипов - Ветлужцы Страница 71

— Надо же, на новгородцев попытались охотиться! Ежели бы не твои удмурты, то никто бы из нас не ушел... А они перегораживали звериные тропы и держались, пока мы вглубь не уходили. Нам бы по лесам разбежаться, да нельзя! Раненых полно, а среди них в основном мои люди... Мы ведь почти без доспехов были: одна кожа, да бляшки железные... — Мерянин обернулся в сторону и посмотрел на суетящуюся около раненых Радку. — А девонька ваша! Вроде, мы вовсе чужие для нее людишки, а она... вон как убивалась по нашим погибшим!

— Переживала... — подтвердил очевидное Свара и почему-то пустился в объяснения. — Молодая еще совсем лекарка, первый поход у нее... И первые умершие на ее руках.

— Кха-кха... — прокашлялся его собеседник, и удивленно заметил. — Не слыхал я прежде, чтобы знахарки с воинами по лесам шастали. Обычно сидят по глухим избушкам и в ус не дуют... или что там у них?

— Да и у нас раньше такого не было, однако теперь... — ветлужец покачал головой и махнул рукой с самым решительным видом, пряча ухмылку в густых усах. — Воеводу буду просить, чтобы лекарь наш еще баб себе в обучение взял и с нами в дальнюю дорогу отпускал. Поядренее! А то у этой силенок еще не хватает... Ты ведь сам видел, как под утро мы помогали ей шить раны, хоть и под ее присмотром. Ну, да ничего, взгляд у девоньки острый, а рука на диво легкая и крепкая. Приноровится.

— Это ты верно заметил. А как кость она срастила моему родичу, а? Я уж думал, что руку придется резать по локоть...

— Пусть сначала в лубке походит до середины зимы, а потом видно будет... — предостерег старосту от излишнего восхищения Свара, тут же помрачневший от воспоминаний. — Я вон до сих пор щит поднять не могу левой рукой, хотя мне делал эту... опер-р... В общем лечил меня ее наставник. Ладно, что мы все о девке, да о лекарях... С каких пор, ты говоришь, с Куженем знаком будешь?

Воспоминания мерянского старосты о былых годах Свара слушал в пол-уха, рассуждая про себя о неудавшемся походе, который закончился для одних только удмуртов двумя погибшими и тремя ранеными...

— Стоило вообще затевать этот нелепую месть, которая ничем не закончилась? Повезло еще, что остальные остались живы... Особенно было бы жалко мальчишек. Все, как обычно в нашей жизни: суетимся и принимаем нелепые решения, а потом пытаемся куда-то бежать, чтобы вытащить друг друга из глубокой... Скажем так, ямы. Погибли вои, которых мы с полусотником гоняли целое лето и которые стали для нас близки. С другой стороны, неужели можно было простить нападение на весь? Ох, что-то я устал думать... Надо возвращаться обратно и загружать всеми этими заботами того, кто может и должен такими вещами заниматься. Воеводу! А мне и недорослей хватит... Все! Домой!

Глава 15

До окрестностей Рязани ветлужцы добирались неполные две недели. Попутный шквалистый ветер, сопровождающий лодью первые дни, сокращал переходы между заранее намечаемыми стоянками, позволяя людям засветло устроиться на берегу и не блуждать в темноте по лесным зарослям в поисках подходящего сухостоя. А поскольку поселения, разбросанные по берегам Волги и Оки, после летнего торгового похода почти никого не интересовали, продвижение по речному пути проходило без задержек. Лишь муромский торг был удостоен ветлужцами короткого посещения, где они докупили припасы в дорогу и слегка полюбопытствовали ценами на продаваемый товар, после чего мешкать не стали и быстрым шагом направились к себе на судно.

Однако с отплытием пришлось немного задержаться из-за казенных формальностей с провозной пошлиной. Все в итоге закончилось благополучно, но лодью к осмотру все-таки пришлось предъявлять. Однако долгое ожидание мытника вылилось в то, что ветлужскими ратниками встречен он был довольно неласково и лишней мзды не получил. Небольшая партия посуды, взятая в качестве подарков для беловежцев, была уже давно и надежно упакована под палубой, прикрыта настилом из досок и завалена рухлядью. Не решаясь спросить водное мыто за пустующую лодью, муромский дружинник долго выяснял, куда собрались чужаки, недоверчиво покачивая головой, после чего попытался грозить карами за тайный провоз товара мимо заставы. Однако, почувствовав, что воевода чужаков уже закипает, а вооруженные ветлужские ратники начинают брать его людей в круг, мытоимец удовлетворился общими словами про Пронск и родичей, после чего собрал побережное и удалился восвояси.

После негостеприимного Мурома Рязань показалась гораздо приятнее, но скорее всего из-за того, что ее проскочили не останавливаясь. Наплевав на будущие проблемы, ветлужцы обогнули по дуге очередную мытную заставу, выглядевшую немного пустынной после шумного муромского причала, и налегли на весла, оставляя за собой деревянный детинец, вознесшийся на высоком холме и небольшие усадьбы, раскинувшиеся у его подножия по урезу воды. В окрестностях Рязани воевода нанял проводника, и тот за три дня провел их водным путем по Прони, Пранове и Хупте. На последней из них начинался волок до Рясы, которая в свою очередь впадала в Воронеж. Именно там их провожатый, благополучно проведший судно через все речные мели, причалил лодью к огороженной изгородью деревушке, стоящей на крутом берегу реки. В селении он свел их с местным старостой, подсказал, у кого лучше нанять лошадей и удалился с парой стершихся серебряных монеток за щекой, невнятно проговорив напоследок, что волок идет через Рясское поле.

Неизбалованные гостями местные жители тоже запросили немного, а с предоставленной ими конной тягой дорога по суше была преодолена без особых трудностей. Заранее прихватив из Переяславки тележные колеса, оси и доски, два десятка удмуртов даже не стали глядеть на неказистые местные телеги и быстро собрали в пазы достаточно большую повозку для того, чтобы взгромоздить на нее лодью. Под присмотром Ждана и Арефия, которых воевода назначил десятниками у удмуртов, сдернув их с "теплых дружинных мест" Переяславки, ветлужцы осторожно двинулись в путь. За исключением того, что лекарь из-за магически подействовавших на него слов "Рясское поле" постоянно пытался оглядеть окрестности, выскакивая на близлежащие взгорки и повторяя себе под нос загадочное слово "Ряжск", проблем у ратников не было. Места тут были безлюдные, расчищенные от леса огнища хоть пару раз и мелькнули в глубине леса, выдавая близкое жилье, но не выглядели преддверием дальних сторожевых оплотов рязанцев. Оставшийся в стороне Пронск и сама Рязань, скорее всего и были самыми молодыми и сильными укреплениями в этих землях. Мальчишка же, сопровождавший лошадей, на все расспросы лишь молчал, уставившись себе под ноги, то ли удачно притворяясь немым, то ли по природе своей таковым и являясь. А старосту за суетой сборов просто забыли об этом спросить, так что было вполне возможно, что какие-нибудь остроги тут и стояли, но на пути рати, торящей свой путь по слегка заросшей колее, они так и не попались. Зато пернатой дичи и живности на четырех лапах было не счесть. Ветлужцы, привыкшие к изобилию своих мест, все равно не могли без восхищения наблюдать за стаями лебедей и гусей, горделиво уносящихся в южные края, и за многочисленными козами, пугливо убегающими от людей в лесную чащу. Очень часто встречались лоси, мерной поступью продирающиеся по березовому подлеску, а уж хатки бобров стояли почти на всех пригодных для их проживания ручьях. Серые хищники тоже попадались, но сытые по осенней поре, они лениво провожали колонну ветлужцев своими колючими взглядами и не пытались примериваться к закованным в сталь воинам, как своей добыче, хотя и не очень-то спешили убираться с их дороги. Да и их человеческие собратья, среди людей зовущиеся разбойниками, не пытались нарушать покой настороженно бредущего воинства. Возможно, сюда не ступала их нога по причине отсутствия в этих краях стоящей добычи, а может быть этих нелюдей просто пугала столь весомая сила, неведомо как занесенная в эти места.

Так или иначе, спустя четыре дня от начала волока ветлужская лодья уже мерно покачивалась на волнах недалеко от устья Воронежа, преодолев Рясу и посетив с краткими визитами небольшие укрепленные селения по берегам реки. Искали следы беловежцев и небезуспешно.

История переселения жителей Белой Вежи началась с того, что большую часть торков и печенегов, составлявших основу гарнизона древнего Саркела, забрал с собой Владимир Мономах, зачищая степь от половецких сил. После этого местная купеческая прослойка потихоньку начала перетекать на Русь и оседать там по разным городам. В основном она стала пополнять собой те места, где уже обосновались их земляки и выходцы из Тмуторокани после того, как данная область ушла из-под влияния киевских князей. Однако основная часть беловежцев, этническую принадлежность которых было сложно охарактеризовать одним словом из-за столетий совместного проживания выходцев с Руси и Хазарии, еще долгое время пыталась удержаться на старой торговой переправе через Дон, прикрываясь крепкими стенами Саркела. И ушла на пустующие городища в верховьях Дона лишь после того, как оказалась на острие удара половецких воинов. Указаниями Мономаха именно река Воронеж, густо поросшая лесом, оказалась еще одним заслоном на пути кочующих орд, поскольку новые поселенцы обладали немалым опытом борьбы со степняками, хотя воинская стезя и не была смыслом жизни для большинства осевших в этих местах.