Кровавый снег декабря - Евгений Васильевич Шалашов Страница 85

— Да я ить и был-то там дня два всего, — пожал плечами купец. — Про помещика ничего не знаю. Вроде бы, половина села теперь у другого хозяина, никак Щербатова. Вроде бы, живёт с семьёй, всё по-прежнему. Никто не помер. А Вы что, Ваше Благородие, бывали там?

— Да я родом оттуда. А вторая половина Борисоглебского, она как раз наша. В Панфилке у меня маменька осталась.

— Так вы, господин штабс-капитан, сыночек Аглаи Ивановны? — расплылся бородач в улыбке. — Знаком-с, знаком-с. У ейного управляющего, свояка моего, я ведь и останавливаюсь. Он мне и говорил, что у барыни, мол, сын офицер-«кавказец» и кавалер, в крепости сейчас сидит как государственный преступник! А барыня-то всё убивается!

— Вот, как видите, уже не сижу, — глухо сказал штабс-капитан, помрачнев. Ещё бы! Скажут же такое — «государственный преступник!»

Взгляды присутствующих стали сочувственно-подозрительными. Ишь ты — в крепости сидел! У нас ведь как говорят: «Сам ли украл, у него ли украли? В общем, замешан».

— А знаете, господа, что, с точки зрения новых властей, мы все — государственные преступники? — хохотнул капитан-исправник. — И в формулярах будет запись: «Находился под арестом!» А уж под каким там — домашним или нет — никто разбираться не будет!

— Ладно, господа, это лирика, — построжел штабс-капитан. — Реальное положение дел гораздо хуже. Как я полагаю, мятежные солдаты задержаны далеко не все. Кое-кто успел скрыться…

— Да не кое-кто, а человек под пятьдесят сбежало, — подметил поручик Наволокин. — Никто ведь мятежников не искал, не арестовывал. А среди них были не только пришлые, но и свои.

— И такие были? — удивился штабс-капитан, а потом подумал: «А чего тут удивительного-то? На площади Сенатской стояли не только военные, но и гражданские». — Считайте, штабс-капитан, вся молодёжь канцелярская, — загрустил городничий. — Да ещё и молодые депутаты от дворянства. Человек пятнадцать изменщиков наберётся… Это не считая тех, кто уже в Питере. Они ведь, паразиты, и приходили нас арестовывать! Якобинцы, туды их…

— Тем паче, — продолжил свои рассуждения Клеопин. — Стало быть, дня через два они будут в Питере с докладом. И в лучшем случае через неделю здесь будут войска.

— Можно бы опять в монастырь, — без особого энтузиазма высказался Наволокин. — Припасов побольше заготовить, да в осаду сесть. Стены высокие, отсидимся. Только вот скучно будет. Мы, пока сидели, чуть с тоски не умерли.

— Думаю, что скучать не дадут, — улыбнулся капитан-исправник. — Подтащат сюда пару пушечек да как по воротам вмажут!.. Помнится, в одна тыща осьмсот тринадцатом году, когда мы в Саксонии были, барон тамошний на постой нас пускать не хотел. Ну, выкатили пушку на прямую наводку да по воротам и вдарили. Не токмо ворота, а вся стена — вдребезги…

— Да тут и артиллерии не понадобится. Откровенно говоря, стены можно и без пушек одолеть, — вспомнил свои «кавказские» приключения Клеопин. — У нас просто не хватит людей, чтобы защитить весь периметр. Посему как командир отряда считаю необходимым пополнить боеприпасы, амуницию и отойти туда, где будет возможность сражаться.

— А может, — неожиданно заробел городничий, — следует послать письмо Его Императорскому Высочеству? Пусть он подмогу пришлёт…

Капитан-исправник высказал то, что давно уже вертелось на языке самого Николая:

— Подмогу-то он, может, и пришлёт. Только когда? К тому времени нас тут не под домашний арест… в каземат посадят.

— Если только к стене не поставят, — мрачно дополнил Сумароков. — Как ставят, я в Питере насмотрелся…

— Страсти-то какие, — закрестился бургомистр. — Че ж делать будем, Ваше благородие? Вы только прикажите, а мы — всё исполним! Чую я, что подводы нужно готовить да провизию загружать…

— Скорее уж, лодки да барки, — уточнил повеселевший штабс-капитан.

— Куда выдвигаться будем? — деловито спросил купец. — Сколько барок понадобится? У нас сейчас и десятка не наберётся.

— Как, милейшие, звать-то вас? Уж простите, запамятовал.

— Кузьма Иванов, Петров сын, — с достоинством поклонился бургомистр. — Купец второй гильдии.

— Кузьма Семенов, Семенов сын, — наклонил голову ратман. — Купец второй гильдии.

— Ну вот, целых два Кузьмы, — удивился Клеопин. — У князя Пожарского, помнится, только один Кузьма был, а какое дело сделал! Всю Россию освободили да ещё и царя на престол возвели! Я хоть и не князь, но зато вас — сразу двое!

Заслышав такое, оба купчины приосанились. Городничий же, напротив, пригорюнился. Срываться с насиженного места ему явно не хотелось.

— Итак, господа офицеры! — официальным гоном произнёс штабс-капитан. — Будем выступать завтра.

При этих словах не только действительные и отставные военные, но даже и статские, включая бородачей, как-то построжели ликами.

— Кузьма Иванович, — посмотрел Клеопин на бургомистра. — Кузьма Семёнович — перевёл он взгляд на ратмана. — Вы изыскиваете лодки и провизию.

— На сколько едоков? — деловито спросил поднявшийся бургомистр.

— Думаю, что на двести-триста, — прикинул Клеопин. — Наши отряды, может быть, и кто-то из преображенцев захочет выступить с нами. Ну, а уж с градскими обывателями — разбирайтесь сами. Пойдут они, не пойдут — дело хозяйское. Господин градоначальник, — кивок в сторону городничего, — попрошу Вас изъять у горожан всё оружие, включая охотничьи ружья. Господину капитан-исправнику и господину предводителю дворянства, думается, стоит объявить о созыве ополчения. Разошлите депеши в уезд, пусть догоняют войска. Ну, а я с господами офицерами пойду разбираться с военнопленными.

В широком монастырском дворе неподалёку от Успенского собора, в котором хранится икона Тихвинской Божией Матери, были построены три отряда. Первый — самый многочисленный, но и самый «разномастный». На плечах погоны разных цветов, соответствующие полкам: красные — сапёрные, чёрные — артиллерийские