Алексей Бобл - Пуля-Квант

Алексей Бобл

Пуля-Квант

Пролог

[Лабус]

Кузов тряхнуло, звякнули пустые термосы и бидоны у заднего борта. Леха чертыхнулся и сел. Грузовик ка­тил по раскисшему проселку, превращая колею в непро­лазное месиво.

— Снег будет! — Леха подался вперед, голосом пе­рекрывая шум двигателя.

Машина с натугой перла вверх по склону, по днищу молотили комья грязи. Я оглянулся — тент хлопал по заднему борту, сквозь щель мелькал редкий, припоро­шенный снегом подтесок.

— Не-е, — протянул я. — Откуда в Зоне снег?

— Говорю, будет. Сам увидишь.

Грузовик перевалил вершину холма и стал разгонять­ся. Подпрыгнул на ухабе, один бидон завалился — Ле­ха выставил ногу и загнал емкость подлавку. Достал си­гарету, не торопясь раскурил.

— Что значит «откуда в Зоне снег»? — произнес он. — Вроде ты его видел тогда, на ЧАЭС…

Не отвечая, я улегся на лавку, сунул рюкзак под го­лову и уставился в дыру посреди тента над головой. Сно­ва в Зону. Прикрыл глаза — подремать, что ли… Через полчаса будем в базовом лагере. Полгода длилось след­ствие, все мозги нам проконопатили. Обвинений выдвинули столько, будто решили списать на нас с Лехой все, что накопилось, не раскрывалось, пылилось в сейфах под грифом «секретно». Интересно все-таки — нас вы­тащил кто-то из-под суда, пустив дело по хитрой кри­вой, разыграв многоходовку, чтобы затем как-то исполь­зовать, или так сложились обстоятельства?

Натура у человека такая — домысливать происходя­щее, вот я и копаюсь в памяти, пытаюсь расставить все по своим местам, всем мелочам найти объяснение… Может, зря? Но тот факт, что мы дошли до ЧАЭС — с боем дошли, — равнодушным среди высоких чинов никого не оставил. Такие фактики заминают, засекречи­вают, очевидцев устраняют — зачем лишняя утечка, в Зоне хватает проблем и без двух попавших в переплет военных сталкеров. А тут такое! Атомная станция, по­ход в центр Зоны, который на карте как слепое пятно. В штабе ОК есть только данные две тысячи шестого го­да, схемы коммуникаций — состояние Саркофага до второй катастрофы… Со спутников наблюдение за АЭС невозможно, вертушкам и самолетам-разведчикам в район не проникнуть — падают. Излучения какие-то там, помехи постоянные и фон радиоактивный местами очень высокий…

Кузов сильно тряхнуло, меня бросило на передний борт — хорошо, рюкзак под голову подложил, так ведь шею свернуть можно. Я кувырнулся с лавки, Леха пой­мал меня за плечо, не позволив растянуться на полу, и грузовик остановился.

— Пршхали, — донеслось из кабины.

— Пошли. — Напарник подхватил рюкзак, расчис­тил ногой проход между повалившимися емкостями, от­бросил полог тента.

Я выпрыгнул из кузова — ботинки утонули в бурой жиже.

Леха первым выбрался на обочину, мы обошли гру­зовик и остановились. Дорогу перегородила лужа, раз­лившаяся аж до подлеска по краям проселочной дороги.

Распахнулась дверца с эмблемой украинского миро­творческого контингента, на подножку грузовика вы­брался молодой парень, пыхнув сигаретой, произнес:

— Вчора тут ще пршжджав, — он спрыгнул на зем­лю, — зараз не ризикну.

— А в объезд? — спросил Леха.

— Не, далеко. Я горючку палить не буду, мене зам. по тылу убъет. Трясут за каждый литр.

— До базы далеко?

— Километра три.

— Пошли, — бросил мне Леха.

— А если с разгона? — спросил я водилу.

— Нi . Вже когось витягували, бачиш, як берег раз­месил! з того боку, — он указал вперед.

— Ну-ну, экономь топливо…

— Костя!

Я обернулся. Леха уже шагал между деревьями.

— Иду, иду.

— Тягач! — крикнул мне в спину водила. — Нехай тягач пришлють!

Я отмахнулся, не оглядываясь, и поспешил вслед за Лехой.

— Супермены пожаловали, — долетело из курилки. Мы пересекали заснеженную площадку плаца на пу­ти к штабу, единственному кирпичному строению здесь.

Когда-то тут был колхоз, но избы разобрали на дрова, коровники снесли, поставив на их месте ангары — склады ракетно-артиллерийского вооружения и техни­ки. Лагерь батальона почти не изменился за полгода на­шего отсутствия. Тот же КПП, те же полубочки — буд­то железнодорожную цистерну разрезали вдоль и поло­винки шлепнули на постаменты, оборудовав внутри спальные кубрики. Но палатки, где раньше столовались, исчезли, вместо них соорудили полукруглую конструк­цию, обтянутую парусиновой тканью, рядом дымили трубы походных кунгов. Я посмотрел на часы — гля­дишь, и мы отобедать успеем. Пустырь за штабом, быв­шее картофельное поле, превратили в аэродром, верто­летов там прибавилось. То ли нарастили ударную мощь группировки военных сталкеров, то ли лишние машины на нашей площадке стоят временно. Вертушки, кроме дежурной пары, были зачехлены.

Повалил липкий снег вперемежку с дождем. Прав Ле­ха. Еще недельку — и будем ползать по сугробам. Это лучше, чем грязь месить. Правда, зима уже на исходе…

Мы поднялись на крыльцо штаба, напарник взялся за дверную ручку; помедлив, оглянулся.

— Пошли, — сказал я.

Леха почесал подбородок, пожал плечами и открыл дверь.

В коридоре нас встретил дневальный — из новень­ких, я раньше его не видел.

— Разрешите уточнить цель вашего прибытия? Парень не знал, кто мы, как к нам обращаться. Оба в масккомплектах «Горка», за спиной рюкзаки, почти пустые — пара сменного белья да сухпай. Никаких зна­ков различия.

— Дежурный где? — бросил Леха.

— Как доложить? — Дневальный убрал руки с рем­ня и подобрался.

Я поморщился. Леха, видимо, тоже, но устав есть устав.

— Захаров, Гордеев — представиться командиру ба­тальона.

— Дежурный по штабу, на выход! — прокричал дне­вальный.

Забухали шаги. Из коридора выскочил, поправляя на ходу кепку одной рукой и пытаясь застегнуть китель дру­гой, Коля Процыв, сделал несколько шагов по инерции и остановился.

— Вы?!

— Мы, — ответили с Лехой одновременно, и напар­ник добавил: — Веди к комбату.

Дежурный одернул китель, сдвинул кобуру на поясе и направился к лестнице.

Половину второго этажа занимали кабинеты началь­ника штаба, командира батальона и каморка секретной части; вторая половина состояла из жилых помещений для офицеров штаба и хозяйственного блока.

Дверь в кабинет командира была закрыта неплотно, в узкую щель вылетали приглушенные голоса.

Коля не спешил стучаться, он повернулся к нам и прошептал:

— Начальник особого отдела группировки у коман­дира. Может, перекантуетесь в хозблоке?..

— Докладывай, он по наши души тут, — ответил Леха. Коля посмотрел на наши грязные ботинки, потом в

сторону лестницы. Мы обернулись — по полу растеклись черные лужицы. Дежурный пожал плечами, вздохнул:

— Как хотите, — и постучал в дверь.

— Да! — раздался властный голос командира бата­льона.

Леха отстранил Колю и шагнул в кабинет первым.

— Разрешите… — Он принял стойку «смирно» и, когда я застыл рядом, продолжил: — Разрешите пред­ставиться…

— Вольно. Процыв, ты чё там прячешься? — Ком­бат сидел в кресле за массивным Т-образным столом. Ростом командир под два метра, кулачищи у него огром­ные. Подковы гнет, сам видел. Скрипнуло сиденье, он оперся на подлокотник и вытянул шею.

Коля, буркнув положенное «разрешите», тоже во­шел в кабинет.

Особист стоял к нам спиной и глазел в окно, скрес­тив руки на груди.

— Начальник особого отдела группировки улетит за­втра. Подготовить спальное место, — приказал, комбат дежурному и взглянул на особиста: — Обед и ужин…

— Я как все, — отозвался подполковник, не обора­чиваясь, — в столовую схожу, Сергей Николаевич.

— Понял? — Комбат посмотрел на Процыва.

— Так точно! — Коля взял под козырек. — Разре­шите идти?

— Свободен.

Когда дверь захлопнулась, комбат подпер голову ру­кой и долго сидел молча. Особист хмыкнул:

— Смотри, чего творят, — и повернувшись к нам, кивнул в сторону окна. Непривычно он выглядел в по­левой форме, я видел его только в повседневке, в ките­ле и брюках навыпуск.

Уловив за окном движение, я взглянул туда — на по­ле садились две вертушки. Это в такую-то погоду…

— На то и спецы, — произнес комбат. Особист кашлянул:

— Сергей Николевич, позволите?.. — Взял за спин­ку стул и придвинул к столу.

Этот подполковник всегда был вежлив, рассудителен, и навязанное литературой да кино мнение о том, что все особисты сволочи, никак не вязалось с его повадками, речью и тем, как он курировал наше дело. Выглядел он гораздо старше меня — лет сорок пять, может, больше. Встречались мы с ним часто, пока шло следствие. У ме­ня сложилось впечатление, что мужик он толковый и, в отличие от следователей военной прокуратуры, которых сменилось аж трое за полгода, отнесся к нашей истории серьезно, без ухмылочек и недоверия…