Антон Первушин - Пираты неба (Операция «Снегопад»)

Антон Первушин

Пираты неба (Операция «Снегопад»)

Глава первая

«На самом высоком уровне»

Имитация воздушного боя – это тонкая, выверенная до мелочей и тщательно отрепетированная игра. Здесь, в Европе, в густонаселённом районе да ещё на авиационном шоу, когда внизу тысячи туристов и местных жителей, среди которых немало офицеров и дипломатов со всего света, нельзя допустить ни единой ошибки. Не до мальчишеских выходок, которые мог себе позволить коллега Карабасов на авиабазе Лэнгли, что в штате Вирджиния.[1] И Громов не собирался выпендриваться. Собственно, его и выбрали для участия в этом шоу потому, что он в отличие от большинства «витязей» не любил выпендриваться, на любой вопрос по технике высшего пилотажа отвечая просто: «Это я могу сделать» или: «Этого я не могу сделать».

За неделю до авиашоу они засели в гостиничном номере с Жаком Арто, которому предстояло пилотировать истребитель условного противника – французский «Мираж-2000»[2] – и, наливаясь до бровей апельсиновым соком, расчертили схему предстоящего показательного боя. Обговорили каждый манёвр. Для разминки – преследование. Сначала «Мираж» преследует «Сухого», затем «Сухой» делает кобру Пугачёва,[3] «Мираж» проскакивает под ним, и роли меняются. После выполнения ещё целого ряда фигур и манёвров – «горка», «хук», «колокол» и так далее – был запланирован встречный бой, когда истребители должны были идти друг на друга, нос в нос, и в последний момент, когда у зрителей захватит дух от, кажется, неизбежного столкновения, разойтись и под ожидаемые аплодисменты совершить посадку на аэродром.

Капитан Арто оказался свойским парнем. Не из тех тупоумных патриотов, что кичатся собственной «легендарной» техникой и слышать не хотят о сотрудничестве с «отсталыми» русскими. Оказалось, что дед его воевал в составе знаменитого полка «Нормандия – Неман», летал на «Як-3», а после войны заделался ярым сталинистом. Умер он совсем недавно от внезапного инсульта, хотя всю жизнь держался молодцом и на здоровье не жаловался. Сам Жак Арто сталинистом не сделался (да и с чего бы молодому человеку, родившемуся в «Столице мира», в свободном и процветающем Париже, становиться сталинистом?), но доброжелательное отношение к русским он у деда перенял, и был рад сотрудничеству с блестящим русским офицером из группы, прославленной своими необычными трюками на самых современных машинах.

Обговорив детали, Громов и Арто взялись за отработку каждой фигуры индивидуально и в спарке. Шоу должно было получиться на славу.

День показательных выступлений пилотажных групп на международном авиационной салоне в Ле-Бурже выдался ясный и солнечный – «видимость девять баллов», как принято говорить среди специалистов. В десять утра все участвующие в показательных выступлениях пилоты заняли свои места в кабинах самолётов. «Мираж» Жака стоял на площадке крыло к крылу к «Сухому», и Громов с Арто довольно весело проводили время, обмениваясь двусмысленными жестами.

Наконец поступило разрешение начинать. Первым взлетел Арто. Красавец «Мираж» с изображением трёхцветного (напоминающего современный российский) флага на фюзеляже легко разбежался на полосе и ушёл свечой в небо. Громов хмыкнул скептически и тоже направил машину на взлёт. Его «Су-27», принадлежащий пилотажной группе «Русские витязи», не имел камуфляжной раскраски, он был предназначен для достижения других – чисто рекламных – целей, а потому выглядел, как конфетка в пёстрой упаковке. При этом преобладали три цвета: белый, красный, голубой. По фюзеляжу под кабиной пилота тянулась надпись красным по белому: «РУССКИЕ ВИТЯЗИ». На широких крыльях словно бы расстелен российский флаг. Маленькие красные звёздочки с белой каймой нанесены ближе к закрылкам. На хвостовом оперении – роскошная эмблема, знаменитые «крылышки» на фоне солнца. Чудо, а не самолёт.

Громов поднял машину в воздух без каких-либо проблем, сделал круг над лётным полем, чтобы зрители могли полюбоваться совершенством форм одного из лучших российских перехватчиков. Потом с земли распорядились: «Вступайте в игру», и круговерть воздушного боя началась.

Первоначально всё шло по плану. «Сухой» и «Мираж» выделывали трюки: гонялись друг за другом, расчерчивая воздух замысловатыми виражами. Лишь раз Громову показалось, что Арто перегнул, крутанув незапланированную «бочку» на предельно малой высоте.

«Выпендрёжник, – подумал Громов неодобрительно. – Циркач».

Двадцать минут пилоты развлекали собравшуюся внизу публику, заставляя её то вздрагивать от ужаса, то облегчённо переводить дух – полный набор острых ощущений. Пора было закругляться, о чём Константин и сказал Жаку на волне прямой связи между самолётами. Арто чуть запыхавшимся голосом, словно пробежал перед тем стометровку на зачёт, подтвердил, что понял сообщение и готов выполнить последний из запланированных манёвров.

Истребители разошлись на удаление в пять километров, уравняли высоту и, врубив форсаж, рванулись навстречу друг другу, как два спущенных с цепи боевых пса. Неладное Громов почувствовал на четвёртой секунде после начала «встречного боя». «Мираж» Арто клюнул носом, на такой скорости сразу потеряв высоту. Арто попытался вернуться на исходную. Оказалось, что сделать это не так-то просто, истребитель стало уводить вверх, Арто ещё раз отработал рулями и «поймал» флаттер.

(Флаттер – одно из самых опасных явлений, известных аэродинамикам. Так называются самовозбуждающиеся колебания, которые могут возникнуть в конструкции летательного аппарата под действием больших нагрузок. Флаттер добавляет к уже существующим упругим деформациям конструкции дополнительные инерционные и аэродинамические силы, приводя к быстрому её разрушению. Особенно опасен флаттер для крыльев. Изгибно-крутильный момент, возникающий на крыле, ведёт к его всё ускоряющемуся раскачиванию и отрыву от фюзеляжа).

Видимость в чистом французском небе была великолепной, и Громов по рыскающим движениям «Миража» понял, что произошло. Но помочь чем-то Жаку Арто он не мог. Даже не успевал дать совета. Истребители стремительно сближались. Между ними оставалось чуть больше километра, когда «Мираж» начал рассыпаться в воздухе. От него полетели куски. Зрители внизу оцепенели от ужаса.

– Жак, катапультируйся! – в унисон закричали Громов и диспетчер авиасалона.

Арто и сам понял, что машину спасти не удастся. Это было выше скромных человеческих сил. Но, к сожалению, ни одна катапульта не срабатывает мгновенно. Задержка срабатывания у катапульты «Миража» составила две секунды. За это время у него успело отвалиться правое крыло, и истребитель свалился в штопор. Удаление между перехватчиками составляло всего триста метров. Громов так и не сумел заставить себя уйти в сторону. В конечном итоге это стоило жизни французскому пилоту.

От «Миража» отделился отброшенный системой катапультирования фонарь. Вспышка озарила кабину, и катапультное кресло с огромным ускорением вылетело, покидая гибнущий самолёт. Угол между линией горизонта и траекторией катапультирования составлял шестьдесят пять градусов. На скорости сто тридцать метров в секунду катапультное кресло вместе с пилотом – капитаном французских ВВС Жаком Арто – врезалось в фюзеляж летящего навстречу «Су-27».

Арто погиб мгновенно. Его просто расплющило при ударе. Катапультное кресло – словно выпущенное из пушки ядро – разворотило фюзеляж российского истребителя, перебив проводку управления и разрушив левый двигатель, который сразу же загорелся. Самолёт мгновенно перестал слушаться пилота; завыла система аварийного оповещения. «Су-27» свалился в неуправляемый штопор точно так же, как французский «Мираж» за несколько секунд до этого.

Громов не колебался. Он не знал, что именно врезалось в его самолёт (то, что это может быть катапультное кресло с Жаком Арто, он и представить себе не мог), но действовал быстро. Это было не первое его катапультирование, и работал Громов на чистом «автомате». Он прижался затылком к заголовнику кресла и резко потянул за держки катапульты.

«Су-27» падал вниз, за ним тянулся шлейф чёрного жирного дыма, а Громов ждал, когда сработает система катапультирования. Восприятие времени изменилось. Секунды растягивались, воздух стал плотным и текучим, как вода. И только земля приближалась с устрашающей скоростью. Широко открытыми глазами Громов смотрел на зелёное поле аэродрома, которое надвигалось на него, заслоняя от Константина весь остальной мир.

«Ну всё, – мелькнула у Громова мысль. – Отлетался».

Но тут его сильно тряхнуло, шестнадцатикратная перегрузка вдавила Константина в кресло, и через пять секунд он уже болтался между небом и землёй под белым куполом парашюта.