Андрей Пинаев - Болото

Андрей Пинаев

«БОЛОТО»

Глава 1

   Сейчас мне нет еще семнадцати, но я преступник. Я осужден на пожизненное заключение только за то, что у меня чуть более крепкая иммунная система, чем у остальных.

   Я очень хорошо запомнил тот день. Если я захочу, я могу вспомнить его до мельчайших подробностей, я могу просмотреть этот день, как на замедленной прокрутке.

   Утром, через неделю после моего пятнадцатого дня рождения, мой старший брат Антон как всегда грубовато растолкал меня. Он уже был в отглаженных брюках и белоснежной рубашке, гладко причесанный. Когда он повернулся, я увидел на его рубашке маленькое пятнышко крови чуть выше поясницы. Такое бывает первые несколько лет после возрастания - порт кровоточит.

   Меня немного качало, ощущалась тошнота и легкая резь в желудке, перед возрастанием нужно было два дня голодать. Мы вызвали такси, и болтливый и жизнерадостный шофер быстро промчал нас через Город; тогда я и видел его последний раз.

   Мы остановились возле белоснежного здания Центра. Со всего города стекались родители со своими пятнадцатилетними детьми, и вскоре нас окружила празднично одетая, галдящая толпа.

   -Максим! Да Максим же! - раздался такой знакомый мощный бас профессора Васильева. Ровесник отца и его друг со школьной скамьи, он не имел своих детей, поэтому иногда баловал меня. Я же любил его почти так же, как отца.

   -Здрасте, Андрей Витальич! - что было сил проорал я, стараясь перекричать толпу, и замахал рукой. Профессор с невероятной для его комплекции грацией проскользнул сквозь толпу и потащил нас к служебному входу.

   Потом мои родители долго пили с ним кофе, а я сидел в мягком кресле и боролся с сонливостью. Наконец зазвенел звонок, и профессор Васильев повел меня по длинным белым коридорам.

   -Зачем тебе в толпе толкаться? Я тебя сейчас служебными путями проведу, а там для тебя уже специальное кресло готово. Твой брат в нем возрастание проходил...

   Он втолкнул меня в палату, подмигнул и исчез. Через секунду я оказался в руках врачей и медсестер в белых халатах. Меня быстро раздели, опрыскали дезинфицирующим составом и усадили в неудобное металлическое кресло с отверстием в области поясницы. Потом на мое лицо опустилась маска, пахнуло чем-то сладковатым и мир вокруг поплыл. Я еще успел ощутить, как игла протыкает мой позвоночник, затем стало темно.

   Я хорошо помню, как проходил возрастание мой брат. Мне было тогда лишь одиннадцать лет, и я жутко ему завидовал. Его привезли из Центра глубокой ночью, он был без сознания. Всю ночь он метался в бреду, у него поднялась температура. Однако утром Антон встал сам, бледный и слабый, и попросил есть. Родители зачарованно наблюдали, как он жадно поглощает еду, и ждали чуда. Чудо не замедлило себя ждать: Антон вдруг оторвался от салата, наморщил лоб, словно вспоминая что-то и вдруг произнес несколько слов на незнакомом языке. Лицо матери словно осветилось изнутри, отец тоже заулыбался.

   через несколько дней брат подозвал меня, повернулся спиной и задрал рубашку.

   -Там... Все нормально? - Его голос дрожал.

   Чуть выше поясницы темнела маленькая ямка, окруженная четырьмя такими же. Я придирчиво осмотрел его спину и ответил:

   -Ну, вроде.

   Брат сделал несколько глубоких вдохов, набираясь решимости, затем подошел ко взрослому креслу-компьютеру.

   -Ты думаешь, у тебя получится? - С восторгом и недоверием спросил я. Антон не ответил. Он сел в кресло, тронул панель включения и откинулся на мягкую спинку. С влажным чмоканьем соединительный кабель прилип к его пояснице, и мой брат обмяк в кресле. Он сидел в нем с закрытыми глазами, не меняя позы, очень долго. Я страшно боялся за него, и когда наконец услышал знакомый чмокающий звук, чуть не разревелся от облегчения. Антон встал, держась рукой за кресло, его глаза были затуманены.

   -Господи... - прошептал он. - Как это круто... Взрослый компьютер...

   По его спине сбежала капелька крови.

   ...Я очнулся, и первое, что я ощутил, была дикая боль во всем теле. Болели глаза, болели уши - как в детстве, когда возле меня взорвалась праздничная ракета. Кожа обрела невероятную чувствительность, каждое касание воспринималось как раскаленная игла, но главная боль, адская топка, пылала в пояснице. Я скосил глаза и увидел размытые тени в белых халатах. Они мелькали, о чем-то бешено спорили и передавали друг другу километры цветной рентгеновской пленки. Затем из тумана выплыло лицо профессора Васильева, и его голос грохнул, как удар грома:

   -Наркоз!..

   ...Когда я снова очнулся, боли было гораздо меньше. Было темно и тихо, мягко жужжал какой-то механизм. "Господи, неужели все проходят через ЭТО?" -подумал я и уснул.

   Несколько дней после этого я не мог ни двигаться, ни говорить. Однако мысли приходили в норму, и я начал понимать, что что-то пошло не так. Несколько раз в день приходили медсестры, и когда я набрался сил, я схватил одну из них за край белого халата и прохрипел:

   -Профессор.. Васильев.. Позови!..

   Профессор Васильев появился только под утро следующего дня, когда я уже мог почти нормально двигаться. Он сел на край моей кровати и молчал.

   -Андрей Витальевич, что со мной? - тихо спросил я. Очень хотелось жить.

   -Максимка.. - Произнес он и обхватил голову руками. Он никогда раньше так меня не называл. Когда был маленький- звал "Малыш", потом звал Максим.

   Ухватившись за его плечо, я сел на кровати. Профессор Васильев вдруг резко встал и ушел.

   Он вернулся через час, от него ощутимо пахло алкоголем. Я слышал, как он ругался с медсестрой в коридоре- должно быть, она не хотела его впускать. Профессор сел в кресло и, глядя мимо меня, сказал:

   -Беда случилась, Максим. Ты не прошел возрастание.

   Отвернувшись и глядя в белую стену, профессор Васильев начал говорить:

   -Ты знаешь, что такое возрастание? Я объясню тебе. Когда ты уснул, тебя заразили искусственно созданным вирусом. Он должен был изменить тебя - вырастить порт для соединения с компьютером, записать в мозг несколько языков и свод законов, несколько усилить твой разум. Однако этого не произошло. Скажи мне, Максим, ты когда-нибудь болел?

   Я хотел ответить, но закашлялся и сплюнул прямо на пол густой комок кровавой слизи (Маленький робот-уборщик возмущенно пискнул и бросился наводить порядок). Впрочем, отвечать не было надобности - профессор знал ответ не хуже меня.

   -Твой организм слишком сильный, вот в чем беда. Иммунная система победила вирус.

   -Андрей Витальевич. - произнес я, стараясь четко выговаривать слова. - То есть.. я никогда не стану взрослым?

   -Ну, технически ты конечно повзрослеешь... Но никогда не сможешь управлять компьютером, да что там - ты даже за руль никогда не сядешь...

   Профессор все больше пьянел. Удивительно, как ему удалось так надраться за час!

   -Есть еще одна проблема, Максим. Проблема в законе. Вирус должен был не только записать в твой мозг законы нашей страны, но и заставить их выполнять. Это должно было стать подобно инстинкту. Для всех нас украсть - так же невозможно, как например не дышать... А ты можешь. Можешь красть, грабить и убивать, можешь делать что угодно. Без порта в позвоночнике ты никогда не найдешь работу, тебе просто не о чем будет говорить с людьми. Никто не пойдет за тебя замуж. И однажды ты возненавидишь этот мир и начнешь убивать людей. Ты далеко не первый, с кем это происходило. Ты уже без пяти минут преступник. Государство не может позволить тебе жить среди людей.

   -Нет.. Не верю! - только и смог прошептать я.

   -Сегодня много таких же, как ты, подростков проходили возрастание. И несколько, я еще не знаю, сколько, его не прошли. Каждый год такое бывает...

   -И... что? Что будет со мной?

   -Отправят в специальный лагерь. Будешь там жить, учиться и работать. Так как ты не можешь просто подключиться к компьютеру через порт и закачать в себя знания, придется по-старому.

   Если честно, первое, что я испытал - глубочайшее облегчение. Это глупо, но на секунду мне подумалось, что меня просто убьют.

   -Возможно, когда повзрослеешь, тебе позволят вернуться в город. Но сейчас придется жить в лагере. И еще, Максим.. Ты вряд ли скоро увидишь родителей.

   Профессор встал и ушел, не прощаясь. Больше я никогда его не видел. Через неделю, когда я почти пришел в себя, меня отвели в другую палату. Там я встретился с остальными.

   Их было тридцать, тех, кто не прошел возрастание в этом году. Кто-то плакал, кто-то ругался, а кто-то, как я, сидел и тупо смотрел в стену.

   Там я и познакомился с Толиком.

   Толику, как и всем, было пятнадцать лет. Это был угрюмый коренастый парень с короткими черными волосами, торчащими во все стороны. История его была, мягко говоря, безрадостна. Толик рос в детском доме, и всю жизнь мечтал о возрастании - оно сделало бы его полноправным гражданином, не зависящим от воспитателей и надзирателей, но судьба сыграла с ним злую шутку - из одной тюрьмы он попал в другую.