Дмитрий Манасыпов - Степь

Дмитрий Манасыпов

Хроники Руин. Степь

«В дорогу! Протру от пыли темное забрало. Включу стартер - ревет железный конь. Дорог я повидал уже немало, нередко ставил жизнь свою на кон. Горючки в баке хватит верст на двести, а в сторону какую - все равно. Всего труднее усидеть на месте, когда вокруг все выпито давно. Когда тебя обходят стороною окрестная вся нечисть и шпана, Когда тебя считают все героем, пора в дорогу, значит, старина. К дробовику есть несколько зарядов, и то есть, мы прорвемся, если вдруг окажется, что нам совсем не рады, на новом месте, мой железный друг. У них мы позаимствуем бензина, сломав по ходу пару челюстей. И будем дальше истирать резину шоссе и колеями всех мастей. Вот так и колесим с тобой по свету, давно уж только ты моя родня. Осилим вместе мы дорогу эту. Нам друг без друга не прожить и дня»

Авиатор Зорон

Сб. «Небо цвета горящего пороха»,

запрещено цензурой Эмирата.

Пролог

Удар ножом пришелся слева. Странно, если вышло бы иначе. Мужик, здоровый лось в тесном, с чужого плеча, мундире внутренней Стражи, правша. Умелый профи, скорее всего дезертир из пехтуры Альянса. Той довелось в последние лет пять воевать так, что просто мама не горюй. Длинный и широкий штык-нож это только подтверждал, пехотинцу таким работать куда сподручнее.

Клинок просвистел почти по предплечью, чуть не распахав его по всей длине. Почти. Через несколько секунд, заработав удар ботинком по яйцам, сломанное запястье и вывихнутый в плече сустав мужичина охнул и прилег отдохнуть. Второй удар пришелся в голень, скорее всего треснувшую. К чести любителя ножевого боя он не орал. Скрипел зубами, матюгался, грыз грубую ткань рукава. Но не орал. В отличие от своих товарищей, ни разу не молчавших по всей округе. Стаю людей шакалов, долго разорявших хозяйства по землям этой части Альянса добивали.

- Чего ждешь? – прохрипел бывший владелец штык ножа. – А?

- Тебе-то чего не терпится? – голос, проходя через опущенное забрало шлема и маску казался нечетким и … молодым? – Сдохнуть быстрее хочешь, значит…

- А хотя бы и так, тебе то что, щенок?- Переломанный бородач умудрился даже сплюнуть, хотя большая часть слюны так и осталась на черных с сединой волосах.

Дезертир, а так, скорее всего и было, посмотрел на самого себя, отразившегося в зеркале забрала. Кадык на шее, тоже густо заросшей жесткой шерстью, предательски дрогнул. Но вместо ожидаемой стали по горлу, в зубах неожиданно оказалась сигарета. Фосфорная спичка чуть зашипела, плюясь разгоревшейся головкой. Бандит затянулся, жадно хватая сладковатый дымок привозного дорогого табака, и замолчал.

Ребристая подошва ботинка чуть сместилась, не пропадая из зрения. Салага в понтовом шлеме, сваливший его как котенка, не отходил. Пока не убивал, стоял, смотрел вокруг. Да на что там смотреть? Что можно увидеть нового в пустошах?

Фермерский дом и подворье с постройками, уцелевшими полностью. Повезло крохобору, налетели эти… в шлемах. Всю банду положили, не дали ничего сделать. А так-то… Дом бы может и выстоял, стены-то точно. Сложены недавно, в три кирпича, надежные, сто лет простоят. Если крупным калибром не вжарить, точно. А вот остальное сгорело бы, пусть и не сразу. Почти все сараи из дерева, привозного и дорогого. Самые мелкие так вообще, из шпал собраны, стыренных с постройки восстанавливаемой железной дороги. Ох, и полыхнули бы.

Вон, ближе к дому, сваренная из стальных листов огромная коробка. Самая большая драгоценность здесь. Котельная и очень редко запускающийся генератор на дизеле. Два колодца, старый, с насосом, давно заржавевшим, и новый, с воротом и цепью, вырытый лета три назад. Два трактора на латанных высоких колесах, выгоняемые с десяток раз за весь год. Горючее для них до сих пор чересчур дорого. А рядом конюшня, в которой стоят обычные лошади. Киберконей ни один местный земледелец себе не сможет позволить, разве что ближе к какой из столиц Альянса, там да, бывает... Вот и все, что осталось увидеть перед смертью далеко не старому мужчине. И о чем подумать.

Остатки и останки, и никак больше. Все, что могло умереть, давно умерло. Знания, умения и хитрые машины еще остаются и работают, но сколько их? Но даже за эти крохи кровь здесь льется реками.

- Покурил?

- Да… - бородач лежал не шевелясь, боялся потревожить размозженное тело. – Салага, ты меня убить-то сможешь быстро?

- Думаешь, что стоит?

Мужик хищно улыбнулся.

- Я же человек, не тварь какая-то…

- Ты?

В забрале вновь отразилось бледное лицо с кровью и старым шрамом.

- Вы поработали у Илецка неделю назад?

- Где?

- Два хозяйства. Картошка, капуста, много яблонь. Помнишь?

Бородач смачно отхаркнул.

- Помню. И что?

- Да то.

Штык нож, совсем недавно так надежно лежавший в ладони бородача с хрустом вошел в его же горло. Тот задергался, замолотил ногами в грубых ездовых сапогах. Но отражения в забрале уже не было.

Ботинки с высокой шнуровкой остановились рядом с кучей бандитов, сваленных вповалку.

- Твари… кто еще хуже вас?

Со стороны двух высоких машин, ощетинившихся стволами и хищными ракетами, закричали. Команда пошла по цепи высоких фигур в броне и увешанных оружием.

- По местам!

Впереди ждала настоящая работа. Та, за которую чистильщикам и платят.

Глава 1.день, зной, охота в степи и душевная боль

«Война есть нормальное состояние человечества, но умирать на полях сражений должны те, кто любит войну.

Если необходимо раскачать государство, следует сделать так,

чтобы в бойню попадали все, от мала до велика "

Из наставления

"Biblionecrum", гл. "Война".

M.A. Erynn, ph.d., Culto Nocto

Солнце стояло в зените. Трава, волнующаяся под сильным ветром, чуть блестела своей, до конца не выгоревшей, стальной зеленью. Лишь в некоторых местах взгляд цеплялся за яркие краски пятен разнотравья. Пушистые метелки ковыля, густо торчавшего через его плотный ковер то тут, то там, рвало плотными порывами, дующими с севера. На степь накатывала осень, но сейчас солнце, жадным и ярким раскаленным гривенником торчавшее на бездонном и высоком небе, жарило изо всех сил. Невысокие курганы, горбящиеся лохматыми спинами из степной травы, выжигало, нещадно и яростно.

Темная фигура, замершая на самой макушке одного, одетая в костюм из плотной кожи, с дополнительными защитными вставками, казалась чем-то неживым, чужеродным. Человек, сидящий в седле потрепанного мотоцикла эндуро, не шевелился. Плевать хотел на раскаленный, густой воздух, маревом дрожащий перед глазами. Чернел неподвижным монументом на верхушке земляного, покрытого проплешинами и желтыми пожухлыми пятнами, горба. Лучи солнца разбивались, разбрасывая блики, на треснувшем в нескольких местах матовом забрале шлема, лежащем на сгибе локтя. Изредка к звуку мотоциклетного двигателя, вспугивая начавших привыкать к нему сусликов, добавлялось протяжное потрескивание.

- Как у тебя? – хрипнуло в динамике радиостанции, закрепленной на поясе.

Мотоциклист чуть наклонил голову к правому плечу, где чернела небольшая коробка переговорного устройства.

- Пока спокойно. Жду. Не переживай, Мерлин, не проморгаю.

- Уж я надеюсь, Енот. До связи.

Отвечать мотоциклист не стал. Лишь покрутил головой, стараясь не упустить момент, когда в волнении ковыльно-полынного моря появится что-то неправильное. За свой тыл Енот сейчас абсолютно спокоен. Датчик движения, собранный Инженером, опробовать уже приходилось. На сто восемьдесят градусов позади чистильщик был защищен. Небольшой монитор, крепившийся к выступу над баком, не показывал крупных живых объектов в радиусе ста метров. Этого расстояния ему хватит по уши, если что. Он вернулся к созерцанию красоты, раскинувшейся перед ним.

Седое от кисточек трав, со стальным отливом, колыхающееся море, лежавшее под ногами, было спокойно и прекрасно. Густые светлые метелки ковыля, маленькие и пушистые головки типчака, изредка прореживаемые чертополохом и желтыми цветами шалфея. Запах трав, густой и обволакивающий, чуть сладковатый, с еле заметной горькой примесью полыни. Здесь, на юго-востоке, степь, наконец-то, взяла свое. За последние сто лет никто не стремился вогнать лемех плуга в жирные, разваливающиеся под сталью ножа черноземы зеленовато-стального живого моря. Люди не могли себе позволить распахивать ее так, как раньше. И степь забрала назад все, положенное ей, принадлежащее по праву и отнятое людьми когда-то в прошлом. Мирная, тихая и спокойная степь. Еноту даже не верилось порою в ее смертельную опасность для большинства обычных людей, оказавшихся среди бескрайних просторов. Возможно, причина скрывалась в его собственной "необыкновенности"?