Стас Ас - Последний день может стать первым (СИ)

1

Последний день может стать первым

книга I

Нельзя уйти от судьбы, – другими словами, нельзя уйти от последствий

своих собственных действий.

Фридрих Энгельс

Раньше мы боролись с природой, чтобы выжить – теперь она с нами,

но нашими же руками.

Фридрих Айнер

(Фридрих Айнер – лейтенант десятой роты третьего полка штурмового подразделения А2

шестой армии AVRG. Уровень – S9, личный номер – 4700. Отчет в ментальном формате)

…Нервы искрят. Пролетел по коридору сектора системных управлений так, что от меня крыса

шарахнулась. Запустили объект! После штурма и здесь зачистку проведем! Перед глазами еще

стоят схемы с корректировками полковника Ульвэра. На этот раз и он нас под удар подставил!

Операция А1! Высший уровень сложности! И без поддержки! Будут большие потери… Хоть бы

кто-то выжил… Но о наших жизнях сейчас и речи не идет…

Что ж, нам на такой скорости работать не впервой – и раньше прорывались, и сейчас линии

постов преодолеем. Щиты активируем, а там… Смотрю в пол, чтобы не сбить сосредоточенность,

– уперся взглядом в искаженное отражение на начищенных сапогах командира первого взвода…

– Стикк, готовь людей и технику! Через час выходим!

– Есть, лейтенант.

Он остался у меня за спиной – ждет сволочь! Я остановился так резко, что шинель по

голенищам сапог хлопнула… Мало ему шрамов карателей, оставленных на вечную память! Еще

один шаг – и такой карой он не обойдется! Будут доказательства, его даже Ульвэр больше не

потерпит! Никто на свершенное преступление глаз не закроет!

– Сказал, готовь людей!

– Есть.

– Шаг против схемы, и расстрел на месте!

– Так точно.

Ларс Стикк растянул рот в тонкой усмешке мне вслед. Он – человек, изуродованный годами

голодной войны, – надышался звенящего холодом воздуха Хантэрхайма чуть не до разрыва легких.

Ледники не сломали его – они сковали трещину морозом, но теперь смерзшийся там надлом снова

кровоточит. Его создали для Хантэрхайма! Нельзя ему было покидать север! Ни ему, ни мне, ни

капитану – никому!

Объект разомкнул двери прямо передо мной. Я стукнул кулаком тяжелые створы, которые так и

не успели полностью разойтись, влетел в центр управления с порывом ветра, разогнал сигаретный

дым, но он затянулся за мной – вместе с мертвой тишиной затянул и меня.

– Густая у вас дымовая завеса, капитан!

– А, Айнер… Задымление первой степени.

– Пора отдать приказ о боевой готовности первой степени.

Обращаюсь к капитану по выделенной линии – не дублирую передачу для сержанта и

техники…

– Рано, Айнер, рано…

– Четыре часа – и штурм.

2

Норвальд затушил очередной окурок… наклонил голову, будто на него тоже давит это

подземелье и которая по счету бессонная ночь. Он прикрыл глаза ладонью, но дым не ест их, а

засвеченные панели не бьют по ним белой слепотой.

– Айнер, да сядьте вы, наконец!

Положил фуражку на стол и опустился в кресло… Капитан протянул мне пачку – я подумал и,

после его утвердительного кивка, взял сигарету. Да что ему эта отрава? Техноклоны не курят. Это у

него по старой памяти…

Снова развернул схемы… Осталось только маршрут проверить и растяжки поставить. Графики

мы еще не один раз править будем, но уже по предварительным данным понятно, что патрули мы

обойдем. Переходы заблокируем лучевыми растяжками – перекроем подходы врагу… и наши

отходные пути тоже будут отрезаны… Затянулся – на выдохе дым застрял в горле хрипом…

– Унхай, да подключи ты фильтры!

– Есть, лейтенант.

Сержант не спал давно, вымотался – узкие глаза сощурились и потемнели пуще прежнего…

– Унхай, как выйдем, из связи не выпадай – всех держи.

– Так точно.

– У тебя двадцать минут на сон!

– Есть…

Унхай откинулся в кресле, и чертежи закрыли его сложными крестами лучей. Хорошая работа –

дальше эту растяжку командир взвода разрабатывать будет. А вот и Стикк заявился… осторожно

вступил в синее сигаретное марево – так, чтобы не потревожить его, – не хочет мне с резкими

движениями лишний раз на глаза попадаться. Он только рот кривит – знает, что сейчас нужен

позарез… Но ядовитые зубы еще прячет…

На востоке Шаттенберга спад активности – послали туда “разведчиков”. Ночь гнетет –

проползает в бункер с поверхности земли через шлюзовые врата, через глухие экраны… Дымный

сумрак занял углы, стянулся прочнее. Остались считанные часы… Разведвылазка – и снова на

смерть…

Пришла новая корректировка… Сопоставил цифры с меркнущими в дыму схемами…

Прочертил над картами графики воздушных патрулей – сердце подстроилось под эту

“кардиограмму”… Снял перчатку, чтобы разодрать опухшие веки, – карты с разметкой плывут в

глазах… Доработкам конца нет – вношу поправки по последним данным. Патрули перестроили –

не нравится мне это – часто что-то… Они ищут… ждут. Ничего, пока еще наши “разведчики” не

обнаружены… Их иначе, как по ментальному фону, и не засечешь. Правда, есть тут спорные

случаи на грани пересечений, но вхождений в зону фона не было… Почти ослеп от свечения

мониторов – закрыл глаза, и сразу холодом обдало… Кофе остыл, не парит больше, а фильтры

нагнали сквозняки стылой ночи. Набрал в рот тяжелой черноты с густым осадком – горло дерет,

будто снова мороз Хантэрхайма вдохнул без маски…

Капитан – машина, но при этом он, как и прежде, человек S7 – для проработки операции ему

нужно столько же времени, сколько и раньше. Норвальд уже забыл, что это – усталость, сон,

горячий кофе, сигаретный дым… Даже про дыхание он уже редко вспоминает – хотя, наверное, не

чаще, чем при жизни: мы о таких вещах обычно не думаем. Но расчеты все еще требуют от него

усилий. Он знает, что уже – другой, что прежний только его долг. Но ему сложно понять это.

Поэтому стараюсь держать проработку под контролем, как и раньше. Что ж теперь… Столько лет с

ним живым воевал… и с мертвым еще повоюем.

Зашел “защитник” – объект развернул мониторы перед застывшей в тусклом свечении

машиной. Капитан передал расчеты технической единице первого порядка с облегчением. И мне

спокойней стало – “защитник” схемы пропишет точно и четко. “Спутник” что-то не спешит

развести непроглядный осадок на дне моей кружки. А черт с ним… Не до него… Стикк, похоже,

решил до конца линию гнуть – теперь слежу за каждым его шагом. От Шаттенберга до Ясного

рукой подать. А Ясный и сейчас – “убежище”. Я не должен упустить ни один код, который вобьет

Стикк… не должен упустить ни одного его действия, ни одного движения. Но я привык держать

руку на пульсе подчиненных, не выпускать их из поля зрения. Ему операцию под угрозу срыва не

3

поставить, и испортить ничего он не способен, но неувязки с ним определенно будут. И мне

предстоит продумать ситуацию с учетом его точки зрения, чтобы этих неувязок избежать. Он

постоянно ищет недочеты офицеров, чтобы применить их в личных целях, не смотря на способы.

Стикк дает обреченным шанс на “загробную жизнь” – и убежден, что имеет на то право. Чтобы

открыть бойцу “путь дезертира”, ему достаточно уверенности в том, что смерть этого бойца

обязательно последует бою и не будет значимой для системы. Да, наша вера в победу сломала не

один костыль, но сегодня мы будем гибнуть за систему, за весь мир. Сегодня никто – не до, не

после штурма – не уйдет.

Герфрид решительно переступил порог центра управления – подсвеченный картами едкий

туман остановил его у двери. Просто, надломанные дымные дорожки спутали с нашим

пространством графики, прочерченные – другим. На круговом мониторе Герф стоим прямо передо

мной, но я повернулся к нему лицом…

– Стой, боец!

Герф только руку на плечо положил, как положено. Он уже закован в “доспех” – всегда готов…

всегда, как на параде…

– Ты с Хорном на второй квадрат полетишь – переход проверите и растяжки поставите. Схемы

дам позже. Врата второго тоннеля скорей всего намертво заблокированы. Не откроете – не