Дважды рожденный (СИ) - Антон Юрьевич Перунов Страница 2

было так, когда в школу ходили. Скоростью, реакцией и твердостью рук опять же Бог Марта не обделил. Несколько раз он даже выигрывал городские и уездные состязания по стрельбе. Но и это не столько радовало, сколько заставляло не без горечи задумываться о будущей судьбе: «Стрелок… Видно, на роду написано мне в ватажники идти. Колодцы искать или хлопов ловить, можно еще караваны водить, а жизнь прижмет, и в степные налетчики-барантачи податься. Но только не по мне это все».

Как сказал бы тот бесстрашный пилот из снов о полетах — мысли материальны и сила намерения неотвратима. Скучно тебе? Захотелось приключений? Нате вам, только не обляпайтесь. А началось все просто.

В коридоре раздались тяжелые торопливые шаги, а вскоре в дверь жилья Марта громко и настойчиво постучали. Кулаком по дубовому, набранному из дюймовых досок полотну. Гулкий звук разнесся по пустым комнатам, отразившись противным эхом. Парень поморщился и крикнул в ответ:

— Не заперто. Входите.

На пороге горою нарисовался Зотей — двоюродный брат, сын его дядьки Поликарпа. Он был почти на пять лет старше, ростом повыше да в обхвате пошире — раздобрел и заматерел, как женился. Готовила его Марфа отменно. Всякое печеное из теста да с начинками: пироги, кулебяки, курники, оладья, блины, — в их семье не переводилось. Несмотря на опалу дедову от общения с Мартом Зотей не отказался. Да и прежде они всегда хорошо ладили.

— Отец зовет, собирайся, поедете за Грузом.

Март на миг потерял дар речи: это что же выходит, с него, отщепенца, снят запрет на участие в делах семьи? А то ведь за последние месяцы ни слова, ни полслова. Выглядело это так, что скоро пора в изгои уходить. А тут гляди-ка… привлекли. Видать, припекло, раз и до него очередь дошла.

— А куда? Насколько? И чего вдруг?

Его и прежде, до ссоры с большаком, предпочитали на серьезные дела не брать. Народу хватало. Опять же школяр, молоко на губах не обсохло, опыта мало, а ветра в голове много. Воображения всякие… Знали, что про полеты мечтал, про сны. Он ведь прежде всем рассказывал, не таясь.

Сначала слушали со вниманием, потом начали насмехаться. Пришлось затыкать рты вместе с выбитыми зубами. Кулаки-то у него всегда были крепкие. А как в пору вошел и оружие получил, так и вовсе примолкли, разве что взглядами иногда показывали, так, втихомолку. По всем параметрам выходило, что некомпанейский он человек… не сдержанный, резкий, драчливый со сверстниками и совсем не ласковый, не прилежный и не услужливый со старшими. Но вот Зотей, в отличие от многих, никогда не шутил и не ерничал, уважал его душу.

— Надо с Белого камня доставку прикрыть, — огладил короткую, русую, в густых завитках бороду, подбирая слова, и продолжил, — за последние недели хорошо набралось, опасно там держать столько добра. А людей, сам знаешь. Из тех, кто уцелел, все в разгоне, кто по копанкам, кто на торг ушел, кто за хлопами гоняет. Так что и твой час настал, Март.

Вот так, на безрыбье и рак — рыба, и «поперечный» характер Марта за скобки вынесли. Мужчины в их роду всегда отличались особой силой, крепостью и здоровьем. Никакие лихоманки Вахрамеевых не брали! Все на них заживало само собой. Если не погиб, получив ранение, пусть даже голова разбита, да так, что мозги из-под кости и розоватой кровавой пены серели, обязательно выживал, а после на свои ноги вставал. Так и говорили все кругом, мол, Вахрамеевы — они двужильные.

На том дед Маркел и допустил промашку. Поверил, что сдюжит семья и эту беду. Только чужемирная зараза оказалась сильнее.

— Ты по-быстрому давай. Возок уже запряжен, только тебя и дожидаются.

— Ни слова никто не говорил…

— Понятно, — дернул нетерпеливо кучерявой головой Зотей. — Не про то разговор.

Раз дело серьезное, надо было оснащаться от и до. Это на велике по городским улочкам прокатиться до друзей или в школу можно без защиты и двух-трех стволов. Жить, конечно, очень хочется, но всему бывает предел. Ведь даже пистолет потянет, считай, целый килограмм, про ружья и говорить нечего, по такой жаре их вес очень ощутим. Вот только сегодня намечалась у него первая настоящая работа. Не учебный, а настоящий, боевой выход. И сам Март бы не понял себя, если без основательности подошел к снаряжению.

Потому прежде, чем выйти, он привычно накинул поверх легкой брони (а другой у него и не было) старый, еще отцовский патронташ, звонко щелкнул пряжкой, застегнув пояс с кобурой, в которой опять же наследство от родителя — четырехлинейный[1] полуавтоматический пистолет. Надежный и убойный. Который ни разу его не подводил. Сами посудите. Свинцовая оболоченная пуля весом в десять с половиной грамм — это вам не баран чихнул. Остальное следовало взять позднее, прямо перед выходом на улицу, у Костыля в оружейке.

Вниз с четвертого этажа вели две лестницы. Парадная — с широкими пролетами и площадками — шла по центру башни. Отделана мрамором, устлана ковровыми с коротким густым ворсом дорожками, прихваченными поперечными латунными планками на винтах. В нишах по этажам развешены старинные сабли, шашки, щиты и доспехи. Краса и гордость деда Маркела.

И запасная — черная. Узкая, закрученная тугим винтом в тесной нише небольшой сквозной боковой пристройки. С истертыми каменными ступенями, выглаженными до блеска железными перилами. Метод скорейшего спуска был давно опробован и освоен мальчишками. И польза, и немного веселья в их скучном и суровом обиталище. Он уцепился за поручни, прихватив края рукавов ладонями, чтобы трения поменьше и айда вниз! Сизым соколом слетел, почти не касаясь истертых каменных ступеней, до самого первого этажа.

Спрыгнул на последнем повороте и едва удержался, чтобы не врезаться тяжелой головой прямиком в грудь не по Вахрамеевски рослого, это он в мать — бабушку Мартемьяна — Екатерину Макаровну пошел, дядьки Поликарпа.

Род их — все больше коренастые крепыши среднего роста, зато косая сажень в плечах, калган крепкий. Дед Маркел — на что уж и старик, а все здоров, «ровно жеребец стоялый». Его жена, бабушка Катя, померла два года назад под самую Пасху. Дед немного подождал, соблюдая приличия, и с одной бедовой вдовицей шашни закрутил. Судачили, что приворожила она его чародейством и ведовством. Март к таким разговорам относился с пренебрежением, в мыслях своих рассуждая: «Кто знает? Видел ее пару раз. Красивая, статная, пышногрудая, крутобедрая, в талии стройна. Кто от такой откажется, и к чему ей кудесы? А вот дед, все неймется ему… Эх, лучше бы о делах думал… борода седая…»

— Осторожней, куда