Гильдия Злодеев. Том 1 - Дмитрий Ра Страница 27

— Ладно, господин Римус. Поговаривают тут злые языки... что выжить вас хотят со свету. В вашем же Доме завелись... недоброжелатели. Во. Недовольные, так сказать, кхм... чем-то. Больше знать не ведаю. Ведать не знаю. Вы простите, вроде как, и не наследник Дома. Никому... кхм... не мешаете... Но вы как пропали, так вся деревня только и балакает, что добрались до вас...

Никому не мешаю, но балакают, что до меня добрались недоброжелатели. Значит все-таки кому-то мешаю. Нестыковочка, лавочник. Кажется мне, что ты чего-то недоговариваешь.

В общем, придется мне самому узнавать, кто против меня точит зубы. И начать надо с трактирщика. Судя по бандитской записке, он меня споил и им передал.

Продолжаю доброжелательно улыбаться лавочнику:

— Нового ты мне ничего не рассказал, друг. Так что не переживай. Ну, так почем браслет?

Лавочник быстро переключается на делового человека:

— Четыре золотых всего, господин. Дешевле отдаю, чем сам покупал. За три брал!

Сужаю глаза. Чтоб меня врун-торгаш да на понт взял. Меня?!

— Значит, за две золотых купил. Понятно, — называю первую пришедшую на ум цифру.

— Да чур меня! Чтобы я своему господину врал!

Смотри-ка. Не ведётся.

— Я такой видел в городе, — вру до последнего. — За две продают.

— Э-э-э...

— Мамой клянусь, — улыбаюсь шире.

— Ну... э-э-э... я-то давно покупал. Наверное, подешевели с того времени. Только это в городе, а мы-то в глубинке. Перевозка, охрана, — вздыхает. — Ладно, скину малёха. Три золотых и восемь серебряников.

Понятно. В одном золотом — десять серебряников. По логике тогда серебряная монета — это десять медяков. Обычно вес монет подгоняется под удобную стоимость металла.

— Говоришь, от медведя спасет? От ножа? Меча? Топора? Стрелы?

— Ну-у-у, как бы вам сказать, господин. Смотря какой меч или стрела. И смотря в какой руке. Да и разряжается браслет от любого действа, так сказать. Споткнетесь неудачно, считайте десятая часть разрядилась. От переломов не спасет. Не говоря уж про магию...

Ага, значит это что-то типа укрепления кожного покрова. Превращусь в жесткий мешок с жиром. Похер на анатомию. Всё у них тут, блин, просто. Ну или я пока ничего не понимаю.

А теперь самое сложно. У меня нет столько денег. Значит, пора их «заработать».

— Вопросов, говоришь, не задаешь? — кладу на стол серебряное кольцо. — Тогда не спрашивай, почему такой важный, как я, предлагает тебе купить вот эту безделушку.

Лавочник деловито кивает, ловко подхватывает украшение, вертит у лица:

— В моем деле любопытные долго не жи... кхм... не работают, господин. Я ведь не всегда был лавочником, знаете ли. Были разные времена. Ну, вы, может, слышали... Так, ладно... — пробует кольцо на зуб. — Серебро чистое. Но работа грубая. Возьму по весу. Три серебряных монеты.

— А продашь потом за сколько? — ухмыляюсь я.

Вопрос, конечно, непрофессиональный, но иногда нужно показать толику деловой наглости.

— Господин, ну как бы... Эх... ну, начну с пяти монет. Продам за четыре без проблем.

— Вот и славно. Уверен, мы с тобой сработаемся. Так, подожди немного, я еще кое-что притащу...

Ухожу, через десять минут возвращаюсь запыхавшийся и раскладываю на столе почти всё свое добро. Лук, шесть стрел, еще одно кольцо, семь картинок с голыми бабами-мутантками. Ремень с волком и ожерелье решил пока приберечь. Больно уж заметные, а лавочнику я пока не доверяю.

— Ох ты ж бабку мою за висячие сиськи, — загораются глаза лавочника. — Господин, уж не в грабеж ли вы подались этой ночью? О, простите... Без вопросов... Так... Это колечко получше будет. Дам шесть серебряных. Лук обычный... Ну не смотрите так. Правда простой. Ничего особенного. Любой малой такой из веток сделает...

Скрещиваю руки на груди:

— Врешь?

— Вру. Хорошее качество. Три серебряных. И три медяка за стрелы.

— Договорились. Что по картинкам? — киваю на обнаженку.

Я прекрасно вижу, как лавочник старательно отводит от них взгляд, чтобы не показать заинтересованности. Специально оставляет их напоследок.

— Ну-у-у, — лениво мнет картинки. — Это я продать не смогу. Себе оставлю. Лишь бы баба моя не увидела...

— Я ей не скажу. Почем?

— По серебрушке за штуку, — отвечает слишком уж быстро.

Ого!

— Так, ну-ка возвращай, — тяну руку. — Продам в другом месте.

— Два серебряка, господин! Даже в городе дешевле! Но там бабка всегда со мной, не купить!

— По три.

Пауза. Лавочник аж краснеет от натуги.

— У-у-у... ладно...

Блин, слишком быстро согласился. Продешевил, значит. Ладно, хрен с ним. Вообще, удивлен, что они так дорого стоят. Думал медяк им цена. А тут по цене серебряного кольца и очень качественного лука. Вот что значит цена спроса. Художников у них, видимо, мало, а лук каждый второй абориген из палок сделает.

Чешу затылок и перебарывая жадность, думаю, стоит ли предлагать лавочнику ДРУГИЕ товары. Ладно, черт с ним. Вроде мужик нормальный. «Серьезных» людей я за километр вижу. Они своей «темной» репутацией очень дорожат. В делах незаконных это единственное бесценное качество. А кидалы и болтуны долго не живут...

Оборачиваюсь, убеждаюсь, что в лавке никого нет и никто не подглядывает в окошко. Высыпаю на прилавок горсть сушеных грибов.

— Друг, а вот это что? Правильно ли я понима-а-аю...

— О-о-о, — загорается лавочник.

Йес-с-с! Я никогда не промышлял такими делами, но сейчас вопрос выживания, так что от небольшого наркодельца моя совесть не пострадает.

На мое удивление, лавочник хмыкает, сует гриб в рот, жует. Мой внутренний наркобарон воет. Что за безобразие?! А заплатить за кайф?

— Моя баба такие на зиму сушит, господин Римус. Обычные цветные сыроежки. Оставьте себе. Посолите и с картошечкой печеной... Вкуснота.

Мой внутренний наркобарон умирает в слезах.

Скупой лавочник загребает добро, а я забираю СВОИ сыроежки. Отсчитывает мне три золотых и три серебряных монеты, округлив в меньшую сторону.

— Хм... еще три медяка.

— Ох, точно. Простите старика, господин. Память уже не та. Вот, пожалуйста.

Лыбится он мне тут.

Так, ладно... Теперь с бандитскими деньгами у меня три золотых, семь серебряных и две медных монеты. На браслет не хватает еще восемь медяков... А ведь еще на что-то жизнь надо.

Похоже, лавочник замечает мою трагедию на лице:

— Не хватает, да?

— А ты наблюдательный.

Хитрый меняла упирается руками в стол, чуть напирает на