Капрал Серов: год 1757 - Иван Юрьевич Ланков Страница 36

– Был в гвардии. В начале зимы его из гвардейских ундер-офицеров произвели в армейские капитаны и отправили к нам, ротой командовать. Ходят слухи, что у него тяжелый характер. Не знаю, не было случая удостовериться. Он все время среди господ офицеров. Мы, нижние чины, никакого мнения о нем мы еще не составили.

Да, я специально указал ей на то, что я нижний чин. Вдруг она от меня отстанет? К своим хочу, в роту. В этом доме, конечно, тепло, но на дворе все-таки февраль. Могла бы ты, красавица, надеть платье потеплее, без вот этого вот декольте, а? Замерзнешь же!

Княжна пропустила мимо ушей мои толстые намеки. Повернула голову, будто любуясь пламенем свечи:

– Нелидов из рода Нелидовых покинул столицу. Вот так просто?

– Ну это… война, Мария Абрамовна. В войсках нехватка офицеров. Вроде как это обычное дело – пополнять полки до штата в военное время.

– Скажи-ка, Гоша. Он действительно командует ротой? Скажи мне, как нижний чин. Кто в вашей роте командир? Настоящий, а не на парадах с барабанами?

Я замялся.

– Ну… господин капитан в роте недавно, еще не освоился… Ему чуть-чуть помогают.

Она отвернулась от свечи и пристально посмотрела мне в глаза.

– Я поясню, Гоша. Нелидовы – это Отрепьевы. Они подали прошение государю Алексею Михайловичу сменить фамилию. С тех пор Отрепьевы во всех книгах записываются Нелидовыми.

Пояснила, молодец. Стало вот совсем понятно, ага. А кто такие Отрепьевы-то?

Она заметила недоумение в моих глазах. Чуть привстала на стуле, подалась мне навстречу, оперлась ладонями на стол и тихо прошептала:

– Отрепьевы – проклятый род. И живут они в проклятом месте, в Шлиссельбурге. Подчиняются только потомкам государя Михаила Федоровича, который пощадил их род, несмотря на проклятье. С тех пор так повелось, что если государю или государыне нужно сделать дело, за которое проклянут – на это дело посылают Отрепьевых. Им не страшно, их род и так проклят.

Проклят, тайные дела, государь… А от нее пахнет духами. И это ее платье…

А от меня воняет.

Я судорожно выпрямился на стуле и дернул головой.

– Да ну! Мы ж пруссаков всяких идем бить. А они не православные. За что проклинать-то?

Она откинулась обратно на стул и обняла себя за плечи. Спасибо, родная. Дала немножко дух перевести… А то кровь в висках стучит, как перфоратор человека-соседа.

– Моему дядюшке нужна охрана, – сказала она ровным голосом через некоторое время. Строго, по-деловому, без этих своих женских штучек.

Пожимаю плечами.

– Понятное дело. Генерал – ключевая фигура, без охраны никак. А что случилось с нынешними охран никами?

– Они не кексгольмцы, Гоша. А я считаю, что в охране Василия Абрамовича Лопухина, – она сделала ударение на фамилии генерала, – должны быть солдаты его любимого полка. Верные, умелые, отважные, понюхавшие пороху. Особенно сейчас, когда один из Нелидовых покинул столицу. Я боюсь, Гоша. Понимаешь?

Я кивнул:

– Да, у нас хорошие ребята. Могу порекомендовать…

– Гоша! – строго прервала она. – Признаюсь честно – мне доставляет удовольствие беседовать с тобой. И, видя твою скромность, воспитанность, я могу предположить, что…

За окном где-то неподалеку грохнул мушкетный выстрел. И еще один.

Она замерла. Казалось, я слышу стук ее сердца.

Отвратительно заскрипел отодвигаемый стул. Хрустнули распрямившиеся колени. На плечо лег ремень с привычной тяжестью мушкета.

Какие у нее все-таки красивые глаза…

За окном темно.

– Маша… – будто со стороны слышу я свой голос, – мне на работу пора.

Глава 10

– Где стреляли? – крикнул я на бегу нестроевым, которые толпились с лопатами у входа в гостиный двор.

– Там! Где мостик на остров с руинами! – загалдели мне в ответ. – На караул напали, убили кого-то! Солдат прибежал сейчас!

Стягиваю ранец со спины, сую в руки ближайшему из возниц:

– Отнеси внутрь, где мои расположились. Крикни там, чтобы туда все бежали!

– Дык это, господин капрал… Ваши-то в том карауле и стоят… Час назад смирновских сменили… А вторая дюжина вот только что из караулки на шум побежала.

Так… Это сколько времени я с княжной ужинал? Казалось-то – всего ничего!

– Остальных поднимай, значит. Да чего ты встал, баран? Беги!

Подталкиваю нестроевого ко входу и бегу вдоль здания. Вот здесь за угол повернуть и дальше к мостику по прямой, он как раз сбоку от большой стройки.

Морозный ветер холодил пальцы. Краги-то я еще там, на ужине в ранец запихнул. Да и не нужны они мне сейчас. Неудобно в перчатках порох на полку сыпать, просыпаю много. Не наловчился. На бегу снимаю с пояса штык и пристегиваю к стволу.

Вон и мостик виднеется. На снегу лежит распростертое тело, вокруг, ощетинившись штыками во все стороны, толпятся солдаты. Зимняя ночь светла из-за белого снега, но лиц в ночных сумерках все равно не разглядеть. Из освещения – один только тусклый масляный фонарь, что сейчас стоит на снегу рядом с упавшим солдатом.

– Стой, кто идет! – вскинулся в мою сторону один из солдат.

– Свои, Степан! – кричу в ответ запыхавшимся голосом.

Черт, что-то я как-то сдал из-за этого дурацкого поста. От особняка бурмистра до мостка пробежал всего-то метров триста, да еще с короткой остановкой, а дыхалка уже подсела.

Степан узнал мой голос и отвел в сторону ствол со штыком. Я с разбегу растолкал толпу и припал на одно колено около лежащего солдата.

– Никита, – раздался голос Семена Петровича из толпы, – ему варнак кистенем голову проломил.

Треуголка и парик валяются на снегу чуть в стороне, снег под головой набух кровью. Касаюсь пальцем губ Никиты. Вроде дышит.

– Вы двое! – тыкаю пальцем в ближайших. – Скидывайте кафтаны, сообразите носилки. Быстро!

– Я Памятника в роту отправил, тревогу поднимать и чтоб факелы принес. У него ноги легкие, быстро обернется, – сообщил Семен Петрович.

Будто услышав слова старого солдата, где-то в глубине гостиного двора барабаны забили тревогу. М-да, реакция на стрельбу прямо мгновенная, ага. Сколько прошло времени? Пять минут? Больше?

Открываю ранец Никиты, шарюсь в поисках полотенца. У моих у всех должны быть. Я им всю зиму плешь проедал на тему, что в морозы надо всегда быть сухим, чтобы не простыть. И вот, купил каждому за свой счет. В Пскове это недорого. Хотя, конечно, такое транжирство ткани для местных – барские замашки.

Ощупываю рану. Плохо дело. Голову действительно проломили, четко прощупывается вмятина у виска и острые края осколков кости под кожей.

– Как все случилось? Почему сразу не перевязали?

– Ну как… Поручик Нироннен, значитца,