Капрал Серов: год 1757 - Иван Юрьевич Ланков Страница 38

– Здесь я впервые, ваше благородие. Но поискать могу. Неспокойные городские кварталы и зимовья лихих людей – они везде похожи. Знающий, что искать – найдет.

– А ты знающий? – в упор спросил капитан, покачнувшись.

– Есть мало-мало, – еле заметно ухмыльнулся в усы свергнутый глава полковой мафии.

– Ну пойдем, знающий!

* * *

И мы пошли. Ефим быстро разбил людей на тройки для городского боя. Первый – со шпагой и ножом, второй – с мушкетом наготове и третий с ножом и факелом. Впереди шел капитан и освещающий ему дорогу Архип. По левую руку от него тройка Ефима, по правую – моя тройка, замыкающими – тройка Еремы. На расстоянии десяти шагов цепочкой растягиваются еще две дюжины солдат, но они идут не широкими тройками, а плотными шестаками для линейного боя. На всякий случай.

Далеко идти не пришлось. Пройдя метров сто вдоль недостроенной усадьбы – или даже дворца, судя по размаху – у одного из кособоких бараков Архип указал во дворы.

– Там.

– Уверен?

– На стене знак приметный. Даже если не там варнаки схоронились – то есть кого расспросить.

Дом… ну как дом? Больше похоже на длинный сарай. Эдакий барак вроде того, в котором мы жили в Луге прошлой весной. В один этаж, без крыльца, с небольшим навесом над тесными сенями и высокой двускатной крышей. Из волокового окна тянулся легкий дымок, так что внутри точно кто-то есть.

Капитан оскалился.

– Иванов! Ну-ка давай, постучись вежливо, со всем нашим уважением!

– Это можно! – выдохнул Ефим.

Он жестом указал всем разойтись по краям, переглянулся с капралом Смирновым… Бывшие ландмилиционеры махнули прикладами, одним движением перебили хилые петли, и хлипкая дверь вывалилась наружу. Стоящий рядом Белкин тут же закинул внутрь факел.

Внутри грохнул выстрел. Ну да, как нас учил Ефим – те, кто внутри, ожидаемо пальнули прямо в центр дверного проема.

Капитан нырнул в дом первым. Без шпаги, даже без пистолета, с голыми руками.

За ним бросились Ефим и Смирнов.

– А-а-а! – заорал я и ломанулся вперед. Как там нам говорили? Выставить мушкет как щит, в правую руку нож…

В тесных сенях почувствовал плечи товарищей по бокам, сплошным потоком вваливаемся в распахнутую настежь внутреннюю дверь, в нос бьет запах сгоревшего пороха, тяжелого дыма сырых дров, грязных тряпок и немытых тел.

– А-а-а! – загалдели вломившиеся в просторную залу солдаты.

– А-а-а! – заорали в ответ неясные тени, столпившиеся внутри.

Кричу:

– Бука, свет!

Белкин поднял повыше факел и прижался к стене справа от входа, влево симметрично нырнул Степан. Мимо меня взбесившейся шавкой метнулся Сашка и с ходу прыгнул на одного из местных.

– А-а-а!

Я крутанулся посередине комнаты, пытаясь найти себе соперника. Справа широкими замахами валил людей Ефим, слева – Смирнов. А по центру Нелидов прижал к противоположной стене толпу неопрятно одетых заросших мужиков и крушил.

Именно крушил. Сшибал затянутыми в перчатки кулаками одного за другим, играючи уворачиваясь от кистеней и палок, или укрываясь от атак очередным нокаутированным разбойником. Да уж, у капитана удар поставлен даже лучше, чем у Ефима. На каждого из оборванцев Нелидов тратил ровно по одному удару. И этого хватало. А говорили, что столичные гвардейцы – бездельники и пропойцы… Хотя, может быть, там, в столичных кабаках и появилось такое мастерство драк в замкнутом помещении?

Меньше чем через минуту все было кончено. Грязная солома на полу тлела от опрокинутых масляных светильников, густо чадила плохо сложенная печка, воняли какие-то тряпки, тлеющие рядом с лежащим на полу факелом.

Среди побитых мужиков деловито сновал Архип и шарил руками по телам, то и дело бросая к опрокинутому столу в центре комнаты найденное оружие. Каменные гирьки на ремнях или веревках, деревянные колья с подкопченным острием, короткие ножи…

Рядом со мной стоял Семен Петрович и деловито подсчитывал вполголоса:

– Заноза – один. Ефим – два. Смирнов – два. Господин капитан – восемь. Моща!

С гулким топотом вдоль стен выстраивались солдаты. Скоро здесь будет очень душно.

Капитан тем временем поднял за шею одного из мужичков, прижал к стене и бешено прошипел ему в лицо:

– Кто? Отвечай, мразота! Кто? – и разок пристукнул затылком об стену так, что посыпалась закопченная побелка.

– Си… Симон! – прохрипел мужичок, выплевывая кровь на всклокоченную бородку.

Нелидов разжал руку, и мужичок сполз по стене.

Повернулся к опрокинутым оборванцам.

– Кто здесь Симон! Встать!

От такого властного рыка и мертвый бы встал. Шевеление, и из груды тел, пошатываясь, поднялся один.

– Капрал! – крикнул Нелидов.

Так-то капралов в комнате несколько, но я вдруг понял, что обращаются ко мне.

Подхожу ближе.

– Вот этот нашего солдата убил. Что делать будем с душегубом? – повернул ко мне голову Нелидов.

В глазах его плясало бешенство. Или это багровые отсветы факелов и занимающегося в сарае пожара?

– Повесить! – отвечаю севшим голосом.

– Неверно. Повесить – это казнь. А наша всемилостивейшая матушка-императрица запретила людишек смертию казнить. Так что будем делать?

И хищно оглядел собравшихся в комнате солдат.

– На каторгу? – разочарованно протянул кто-то.

– Верно! Именно на каторгу душегуба.

Нелидов левой рукой схватил за волосы поднявшегося Симона, развернул спиной к себе и потянул на себя. Тот выгнулся дугой и захрипел.

Я даже не успел заметить, когда в правой руке капитана появился нож и как он успел ударить этим ножом под ребра, прямо в печень.

Пальцы Нелидова разжались, и Симон безжизненной куклой рухнул на пол. Капитан повернулся к тому мужику, которого хватал за шею, и указал на него окровавленным ножом:

– Вот он, душегуб! Взять его!

Ефим и Ерема технично заломали руки оборванцу.

– Да что ж такое делается! – начал было вопить тот, но тут же получил удар под дых и поперхнулся.

– Тут ведь разговор простой, мил человек, – дыхнул ему в лицо капитан, – или ты на каторгу едешь, или мои солдаты прибыли на пожар слишком поздно.

Мужик опустил голову и проронил:

– Грешен. Из корысти сгубил друга своего. Моя вина.

– Вот так-то. Говорят, мои орлы одного вашего подстрелили. Где он?

– Там, у печки, за занавесочкой, – мотнул головой мужик.

– Тащите этого в городскую тюрьму. И того, подстреленного – тоже. Пусть там дохнет. – Капитан развернулся и пошел сквозь дым к выходу, бросив напоследок: – Потушите здесь все. А то еще угорят почем зря людишки.

– А где она тут, городская тюрьма-то? – послышался чей-то неуверенный шепот.

Но то уже не моя печаль. Я подхватываю с земляного пола какую-то грязную тряпку и командую:

– Пожар!

Через пару минут где тряпками, армяками и суконными куртками, а где и башмаками солдаты