Алексей Евтушенко - Отряд-3. Контрольное измерение Страница 39

— Так, — яростно почесал бороду Фёдор. — Крайне интересно… Наконец-то. И на чьей вы стороне?

— На стороне Людей, разумеется. И Охотников, как их потенциальных союзников. В любом случае методы компьютерного разума нам не нравятся. Хотя бы потому, что он уже неоднократно пытался нас убить.

— И чего вы хотите в данный конкретный момент?

— В данный конкретный момент, — сказал Дитц. — Мы хотим найти московский центр этого самого машинного разума.

— Найти и уничтожить, — добавил Велга.

— Война, говорите… — повторил как бы про себя Фёдор. — Что ж, признаюсь, я ждал этого момента. Сам начать не мог, один потому что. Один же, как вы понимаете, в поле не воин. А вот помочь в случае чего — это да. Я ведь отчего спросил, кто вы? Известно мне, где этот самый центр. Давно известно. Говорю же — забавно. Вроде под землей у разума машинного власть не в пример слабее, а центр здесь расположен. На всякий случай, наверное. Под землей-то оно всегда надежней — трудно достать. Нет, не в метро. Глубже. Там чуть ли не целый маленький город, Рабами обслуживаемый. Они-то на лифтах специальных с поверхности спускаются, а я другую дорогу разведал. Старую, о которой все давно забыли.

— То есть, вы можете нас туда проводить? — осведомился Велга.

— Легко, — кивнул Федор. — Путь не то, чтоб очень близкий, но и не сказать, что сильно далёкий. Часов пять понадобится. Как, выдержите?

Велга только усмехнулся.

— Веди, — сказал он, поднимаясь. — Бить противника нужно сразу, пока не очухался. Начнём думать да рассусоливать, фактор неожиданности потеряем. Враг думает, что мы загнаны, прячемся и постараемся затаиться и отсидеться. А мы не станем. Чем быстрей нанесем удар, тем больше шансов на победу. Как считаешь, Хельмут?

— Совершенно с тобой согласен, — Дитц бросил окурок под ноги и крепко наступил на него ботинком. — Пошли.

— Пойдём мы потом, — сказал Фёдор. — Сначала поедем. Прошу, так сказать, пожаловать на борт моего паровоза. Тесновато будет, конечно, но, думаю, поместимся.

Путь в глубь московской земли оказался утомительным. Кое-где приходилось двигаться на четвереньках и даже ползком, поворачивать, протискиваться в какие-то норы, трубы, коридорчики и узкие шахты, спускаться, подниматься и снова спускаться. Велга не раз ловил себя на мысли о том, что, если бы Фёдор задумал погубить их отряд, как в свое время Иван Сусанин погубил отряд поляков, то это ему бы удалось без особого труда. Успокаивало лишь то, что Аня оставалась совершенно невозмутимой, да и сам Фёдор, видимо, понимая их состояние и соблюдая меры подземной предосторожности, настоял, чтобы все шли в связке, для которой использовал моток прочного альпинистского шнура.

— Здесь нельзя иначе, — пояснил он. — Чуть замешкался и — пропал. Сколько раз было. Рассказать пару историй — не поверите. Мистика, одно слово. Только что был человек — и вот уже нет человека. А куда делся — не понятно. Так что, в связке, оно надёжнее.

Они пробирались неведомыми и запутанными переходами уже более четырёх часов, и только Велга подумал, что неплохо бы сделать привал и восстановить силы перед, возможно, предстоящим боем, как Фёдор остановился.

— Передохнём, — сказал он. — Уже скоро. Полчаса, не больше, а силы нам понадобятся.

Отдохнули, перекусили, приняли по капсуле лёгкого стимулятора, которым их Распорядитель снабдил ещё на Лоне именно для подобных случаев, и двинулись дальше. На этот раз без шнура, свободно, чтобы иметь возможность маневра.

Чем ближе продвигался отряд к цели, тем больше нарастало внутреннее напряжение, и заполняло сердца знакомое до дрожи предвкушение боя. Наконец, идущий впереди Фёдор поднял руку.

— Тут, — сообщил он шёпотом и посветил фонарем на стену. — С этой стороны бетон от старости обвалился, а земля за ним осыпалась. Иначе я бы, наверное, их не нашел. А так лазил здесь и увидел — провал. А там — снова бетон. Сунулся, простучал… Понял, что стенка не сильно толстая и пустота за ней. Ну, парень я любопытный, — притащил тротила, устроил небольшой направленный взрыв… Рисковал, конечно. Но то, что рисковал, только потом понял, когда центр этот внизу обнаружил. Ничего, повезло. Дырку сделал, никто не заметил. Или внимания не обратили, или просто не поняли, что за звук. В общем, попал я таким образом в шахту вентиляционную. Ну, а дальше — вниз по веревке… Здесь метров семь всего. А потом — решетку открутить, вниз спрыгнуть и ты на месте.

— Снова дежа-вю, — шепнул Дитц Велге и, поймав удивленный взгляд лейтенанта, добавил. — Спасательная планета. Вейны. Помнишь, как этого… как его…

— Улстер Ката, — кивнул Александр. — Да. Там тоже была вентиляционная труба.

— Вот именно, — вздохнул Дитц.

— Пусть тебе послужит утешением, что Улстера Кату мы тогда уконтрапупили. Значит, и сейчас все должно получиться.

— Я, конечно, извиняюсь, — не удержался Валерка, услышавший последнюю фразу, но Кату не мы уконртапупили, а вейн-полицейский. Илтвар Мур его звали, если не ошибаюсь.

— Вечер воспоминаний? — поинтересовалась, обернувшись, Аня. — Ну-ну.

— Да нет, это мы так, — смутился Велга. — Просто вспомнили, что немного похожий случай в нашей практике уже был.

— Что-то, где-то, с кем-то всегда уже было, — философски заметил Фёдор. — Я, вот, сейчас туда четвертый раз спускаться буду. А всё равно волнуюсь, будто в первый.

— Это потому, — сказал Шнайдер, — что все теперь будет на самом деле в первый раз. Ты спускался наблюдать, а теперь идёшь воевать. Чувствуешь разницу?

Спуск в вентиляционную шахту по шнуру не отнял много времени и сил. Из шахты они влезли в горизонтальный воздуховод, по которому пришлось ползти, но уже через пять минут им попалась квадратная решётка, сквозь которую можно было заглянуть в расположенное внизу помещение, а при желании и проникнуть в него.

Рабы в помещении отсутствовали, и Велга, вопросительно посмотрел на Федора, расположившегося по другую сторону решётки.

— Да, лучше здесь, — прошептал тот. — Над главным машинным залом тоже есть воздуховоды, но там слишком высоко. А дорогу отсюда понизу я приблизительно знаю.

То, что происходило в течение следующего часа, трудно было назвать боем. Это было избиение. Рабов они не трогали (те немногие, что попадались им на пути, не предпринимали ни малейшей попытки защитить обслуживаемые ими машины и при виде отряда или застывали в немом изумлении или старались убежать). Но оборудование, что попадалось им на пути, уничтожалось безжалостно. И без особого труда. Процессорный блок, какого бы вида он ни был, во всех смыслах мало напоминает танк или боевой вертолет. Поэтому хватало одного выстрела из плазменной винтовки, поставленной на самую малую мощность, чтобы превратить его вместе с монитором в спекшийся дымящийся комок металла и пластмассы.

Так, расстреливая по дороге все неживое, сквозь вой аварийных сирен и панических криков Рабов, они дошли до главного машинного зала. Обиталище компьютерного разума, контролирующего Москву и, возможно, всю Россию, представляло собой помещение размером с футбольное поле, сплошь уставленное рядами прямоугольных металлических шкафов. Здесь не было Рабов, а монитор имелся только один. Но зато какой! Он занимал чуть ли не всю противоположную стену, и с этого исполинского экрана на вошедших солдат внимательно и чуть печально смотрело лицо. Женское лицо.

— Ух ты, — сказал Валерка Стихарь. — Девка! Ну, прощай, красотка, — и он поднял винтовку.

— Подождите!

Глубокий чувственный женский голос, казалось, шел сразу со всех сторон, и солдаты завертели головами, пытаясь определить источник звука.

— Подождите, чтобы потом не пришлось горько пожалеть о содеянном!

— С какой стати мы должны жалеть? — осведомился Велга.

— Любое необратимое действие достойно сожаления. А вы собираетесь именно его и совершить.

— Война — это уже само по себе необратимое действие, — возразил Александр. — Здесь существует только одно правило: противник должен быть уничтожен. И точка.

— Вы уверенны, что я ваш противник? — мягко улыбнулась женщина с экрана.

— Ребята, — негромко сказала Аня. — Не поддавайтесь ее обаянию. Это всего на всего результат компьютерного моделирования. И только. Она не настоящая.

— Не настоящая? — удивилась женщина с экрана. — А что вы называете настоящим? Я разумна, и этого вполне достаточно. Я даже умею чувствовать и знаю, что такое эмоции. Сейчас, например, когда вы меня так безжалостно изранили, я испытываю аналог того, что вы называете болью.

— Вы пытаетесь уничтожить человечество, — холодно промолвил Дитц. — И этого, с нашей точки зрения, вполне достаточно, чтобы уничтожить нас.

— Я? Уничтожить человечество? С чего вы взяли? Я отлично осознаю ценность любого разума во вселенной. Просто человечество утратило контроль над самим собой, и я попыталась этот контроль вернуть. Только и всего. Если бы я не вмешалась, дело могло кончиться глобальной катастрофой.