Вячеслав Крекер - Далекое сияние Звезд Страница 58

Ответа пришлось дожидаться, пока мой собеседник не пропихнет, очередную порцию плова себе в глотку.

— Как раз на желудке и проверю, насколько говнянка полезна, — И вдруг застыл в задумчивости, так что ложка с пловом, подаваемая одним из ухватов уткнулась ему в замкнутые губы, спружинила на гибкой ручке и рассыпала содержимое вокруг. — Вот оно! То, что мне не хватает, — вдруг воскликнул Старик, совершенно не обращая внимания на испачканный комбинезон, — надо механический пережевывающий аппарат сконструировать! И ты прав, кормушку во рту буду менять. Не технологична она уже.

Будет теперь с мясорубкой во рту. Клоун.

Собрание руководящего состава и не на совещание, а на частное мероприятие, народ, похоже, настораживало. Особенно немногих алотаров среди них.

Брюс Ли тоже присутствовал. В роли истукана стоящего за моей спиной чуть правее. Почему «правее»? А черт его знает! Спрашивал, и получал в ответ ожидаемое игнорирование моих вопросов. Но думаю, он становился справа, потому что Старик находился от меня слева. И присаживаться за стол тоже отказался. Вернее не отказывался, а просто оставался дальше безмолвствовать на своем месте.

Может, тот, кто в голове киборга и хотел что-нибудь ответить, пообщаться, да только свободы ему для этого не хватало. Общались редко, и только по делу. Я выдавал ему задачу, и он приступал к их исполнению. А иногда и не приступал.

Вот даже взять, например, поставленную ему задачу присутствия на этом мероприятии. Пока не сказал ему, приведи, что для него, оказывается, значило «принеси», такого-то серокожего персонажа, он с места и двигаться не хотел.

Сразу возник вопрос — кого из серокожих можно пригласить на ужин через Брюс Ли. Кого из них не жалко обидеть? И пришел к выводу, что Муранда Дул, новый начальник отдела по микроэлектронике вполне подходит на эту роль. Стоит в будущем, наверно, даже ввести правило для этого персонажа — ко мне на прием, только через транспортировку киборга. Нежностью, конечно, Брюс Ли не отличался, но и существенно не повреждал свою серокожую нашу.

Получается курьез — Причастные к разработкам киборга алотары, подвергаются постоянному унижению от одного из своих детищ. Даже двоих… Я ведь тоже, хоть немного и недоделанный, но киборг.

А вообще, Брюс Ли, таскающий очередного серокожего коротышку под мышкой становится у нас обыденным явлением.

Ну, вроде поели, пора приступать…. А к чему собственно? К тому, чтобы попытаться наладить хоть какое общение между новой «элитой» нашего общества! Иначе ведь, каждого третьего придется расстреливать. Рано еще! Да и каждого третьего? Как-то расточительно получается. Лучше погодить, и, допустим, каждого пятого там, или седьмого… Время, в общем, на правильное соотношение укажет, если сам до того момента доживу.

— А что у нас так тихо на заднем плане? — обратился я к обществу, — Может музыку, какую сообразим?

Подумал, прежде всего, об алотарах и о возможности познакомиться с их музыкальной культурой, если таковая вообще существует, конечно.

Лиромы, не все здесь смогли присутствовать — служба, переглянулись и, в конце концов, уставились на Мартината.

Он, в свою очередь скептически осмотрев помещение, все то же — в форме футбольного поля, перевел взгляд на меня. С вопросом таким — А знаешь ли ты вообще, что такое «Музыка»?

Я не знал, что такое музыка по-лиромски, и естественно пожелал узнать.

И узнал!

Мартинат, как-то медленно, незаметно, изнутри, начал воспроизводить, сначала тихую, чуть слышимую, и дальше все возрастающую волну эмоций, постепенно превращающуюся, в вызвавшую у меня мурашки на спине мелодию, при этом искусно играя своим очень гулким тембром голоса.

Всё в зале стихло и народ замер. И было от чего. Сначала, возникший как слабый гул, недовольство мембран голоса, все больше выливалось в эмоциональное раскрытие существа Мартината. Другого… не того немногословного, коего мы все знали. Мартината чувствующего. Мартината знающего. Мартината вершителя. Понятно, попсовые технологии воздействия на окружение…. Но как использовано! И это средневековое общество?

Чудны дела твои!!!

А потом…. А потом все изменилось. Лиромы, один за другим, вскакивали и в ритме, предлагаемым голосом Мартината, начали выдавать трюки и просто танцы с хлопаньем в такт мелодии по своим ляжкам, приседаниями, отбивая чечетку, или громко стукая друг друга в красочном танце-единоборстве.

Джаз! И балет одновременно! И полная импровизация. Ведь точно ранее не отрепетировали, просто следуют своим эмоциям. Следуют власти голоса Мартината. И слов нет, одна мелодия, через вибрацию голосовых складок горла.

Фу-х! Даже и не заметил, как Мартинат своим голосом прекратил дирижировать этому безумному танцу лиромов. Концовка произошла как-то скромно, сложилось ощущение, что ожидаемо. Настала полная тишина. Без эффекта неожиданности, чем всегда охотно пользуются артисты, поклонники воздействия на психику публики.

Все присутствующие были поражены.

Мне вспомнилось, как лиромы умело уходили от выстрелов пилота Сашта. А ведь тогда это тоже был танец. Танец, посвященный ритму схватки.

— Это было больше чем просто музыка! — прервал я тишину в зале. — Какую роль играет ваша музыка в обучении твоих бойцов?

— Это часть нашей жизни. Если воин, не наделен силой, значит, он не умеет в нужное время отходить от схватки, значит, он не умеет отпускать свой разум на поиск красивого и чистого, значит, он не воин, а просто взявший в руки оружие. Такие, в моем народе не имеют право нападать, только защищаться. Потому что, нападая, они все погибнут. Они погибнут, даже если их тело и останется не поврежденным, и они продолжат своими испражнениями удобрять землю.

Интересная философия! А не поэтому ли их теснят «лысые» лиромы?

— Ты уже упоминал о Силе. Что это?

— У нас это называют просто силой. Чтобы понять… — Мартинат задумался, обвел взглядом своих бойцов. — Правильней будет говорить о силе духа. Чем больше силы, тем способней лиром. Главное подчинить ее разуму. Нас с детства отбирают со всего клана. Многие дети потом возвращаются домой, не обуздав силу, обнаруженную в них учителем. Многие из них потом становятся искусными мастерами. Или изгоями… Такое тоже бывает. Чем больше воинов с истиной силой в клане, тем он могущественнее и народ живет лучше. Клан может себя защищать, и может жить свободно, так, как он хочет, не подстраиваясь под соседей.

Все остальные лиромы за столом, почему то опустили взоры. Нет, явно у них там что-то случилось из ряда вон, и об этом мне не рассказывают. И сам механизм отбора и отправки к богу Апрома, тоже остается для меня пока непонятным. Провинились они всем десятком, или их действительно сдали?

Осмотрел присутствующих.

Меня привлек Никор своим отрешенным видом и блестящими глазами. Он сидел рядом с Парамом, а куду деваться, и смотрел на Мартината.

Вообще-то всем передал, что наша встреча действительно частная и соблюдать своего рода установившийся регламент сидеть по отделам требоваться не будет. Но все, как бы решили подстраховаться, и расселись по бригадам. Вдруг я пошутил!

И еще я заметил, что лиромы, вроде бы из довольно архаичного социального строя, очень быстро налаживают доверительные отношения с некоторыми представителями из более развитых цивилизаций.

Не доросли они еще, похоже, до всеобщей подозрительности развитых потребительских обществ. Но и наивными они тоже не были. Просто, по моим наблюдениям, где-то в основе их культуры есть четкие нормы поведения, оценки, отделения «правильных» от «неправильных». И, как ни удивительно, они срабатывают даже в нашей сильно экстремальной социологической ситуации.

Например, к Параму и Гироа, мои волосатые побратимы очень неплохо относятся. Уважая их прямоту и отсутствие трусости.

Еще у лиромов такие качества, как честность и открытость, являлись одним и тем же. Равно, как и замкнутость с неправдивостью. Отдаю им должное, именно сейчас наше умеющее мыслить окружение так и надо оценивать. Особенно мне, имеющего ответственность рулевого этой чахлой лодочки.

— А как обстоят дела у тебя на родине? — спросил я крепыша Никора. — Там тоже есть понятие Силы?

Он стушевался…. Хотя нет, не стушевался, я, похоже, просто прервал его мысли, или же какие-то воспоминания.

Он даже слегка тряхнул головой. Видимо, возвращаясь в нашу реальность.

— Нет. У нас говорят, что если у воина есть честь, значит, есть и сила воли. Эти качества не могут существовать по-отдельности, — отвечал он, медленно, вдумчиво, без запала, что обычно проявляется, когда о чести ведут речь более молодые возрастом. Он был уже не столь молод и выговаривал как бы уже ранее заученное. — Правда, это было раньше. Сейчас немногие роды могут славиться безупречной репутацией. Мы достигли выхода в космос и у нас произошли многие социальные изменения поглотившие родовые связи. А когда индивидуум один, и думает только о себе, он не в состоянии сохранить честь. И в моем роду, случалось многое…. И предательство… — Здесь он прервался, снова уйдя в себя.