Апокалипсис на Церере - Виталий Сергеевич Останин Страница 58

Но сейчас камеры нам будут больше вредить, чем помогать. И я занялся их систематическим уничтожением. По выстрелу в крошечный объектив каждой, и через пару минут холл был абсолютно чист от наблюдения.

– Что дальше? – спросил Гринь, заходя в помещение.

Согласно моему плану, нехристь в первом столкновении не участвовал. Незачем корпам и их хозяевам знать о наличии у нас секретного оружия под названием «магия». Вот как покажем, так и узнают, но не раньше. Гринь этому решению не обрадовался, но послушно отсиделся в стороне, пока мы рубили демонов. И теперь вот, получив от меня знак, что можно выходить, полез с вопросами.

А что дальше? Освящаем этаж и поднимаемся на следующий. Пешочком, естественно, а лифты обесточить, при невозможности – уничтожить. Нам ни к чему, чтобы враг имел возможность в спину ударить. Так что вперед и вверх. Шаг за шагом. Такой план. День обещает быть долгим.

Так я нехристю и сказал. Он скривился, попытался вновь затянуть волынку на тему «давай рванем вперед, убьем магов, а остальные сами разбегутся», но я его оборвал:

– Решили же, Гринь. Чего сейчас метаться?

– Так долго же! И потом, пока мы будем этаж за этажом чистить, сюда все демоны со станции слетятся! Для них же эти перемычки, которые «осознавшие» опустили, не преграда.

– Очень на это надеюсь, – отозвался я с уверенностью, которую не вполне ощущал. – Тогда не придется за ними потом гоняться, это выйдет на порядок дольше, чем зачистить одно здание.

– Фанатик ты, Оли! – в сердцах тот даже на пол сплюнул. – Почище даже этих!

Уходя, он кивнул на группу, державшуюся особнячком, – «осознавших». Те, выставив наблюдателя, уселись в кружок и молились.

Фанатик! Даже обидно немного! У нехристя что в его систему координат не вписывается, так сразу под ярлык попадает. В Бога верует и на Него надеется – фанатик! Молится невидимым силам – фанатик! А сам, например, до боя в медитации сидел – это что же, не разновидность молитвы? А, пусть его!

Я бросил взгляд на Стефа, тот как раз беседовал с подземниками – поднимал их боевой дух. Молодец, догадался, я вот, например, только сейчас сообразил, что людям, впервые столкнувшимся с демонами, требуется об этом поговорить, да хотя бы услышать пару фраз о том, что они молодцы и не дрогнули!

Кстати, а ведь после первого столкновения с силами ада люди Манты и Фокса смешались, плюнув на политические разногласия перед лицом настоящего врага. Стоят, от немудрящих шуток стража хохочут, поди отличи, кто из какого лагеря был. А вот катары по-прежнему держались особнячком. Надо это исправлять.

Времени у нас, конечно, в обрез было, но пару минут для такого всегда можно выкроить. А там уже и Стеф на сцену выйдет. Пусть пока настроится парень, вижу же, боится неудачи.

– Я присоединюсь? – спросил у Вима, приблизившись.

Тот без слов указал на место рядом с собой. Я сел на колени, посмотрел вокруг и понял, что «осознавшие» смотрят на меня выжидательно. Чего это, интересно? А, я же не из их паствы, любопытно им, как люди на Земле молятся. И хотя шоу из обращения к Господу я устраивать не собирался, подумав, решил прочесть «Отче наш» вслух, а не одними губами, как обычно. Опустил голову, прикрыл глаза и обратился к Нему так, словно не сидел в холле небоскреба, занятого демонами и их адептами.

Молитва для меня уже давно была действием механическим. Не то чтобы слова утратили значение… Просто их нужно было произносить, так как они были частью личности Оливера Тревора, давно умершего стража, а значит, и для меня обязательными. Культурный слой, так сказать. Но сегодня, произнося молитву, я вдруг почувствовал что-то. Не отклик, но ощущение, что слова мои услышаны и по меньшей мере приняты к сведению.

Сказать, что это меня шокировало, – ничего не сказать. Так не должно было быть… наверное. Я только копия человека, а не сам человек! Не творение Божье, которое может говорить со своим Создателем, как сын с отцом.

Секунд десять где-то я переваривал это новое для себя ощущение. После чего открыл глаза и с удивлением обнаружил, что катары смотрят на меня с каким-то не очень понятным выражением.

– Что? – уточнил я осторожно.

– Прочти еще раз, – произнес Вим от лица всех «осознавших». – Пожалуйста.

Я еще раз прочел основную молитву христианина на все случаи жизни и только после этого спросил:

– Вы что же, «Отче наш» никогда не слышали?

– Слышали, конечно, брат Оливер, – Вим впервые при обращении ко мне использовал это слово. – Но не слышали, чтобы молились так.

– Как «так»?

– Правильно, – смутился старший в отряде катар, а остальные согласно закивали.

Я удержал на лице внимательное выражение, хотя больше всего хотелось рассмеяться. Причем не вполне понятно было, над кем смеяться: над сектантами, услышавшими «правильную» молитву, или над самим собой, который и сам эту правильность чувствовал. Ох, Оли-Оли, по краю ведь ходишь…

– Ты каждое словно произносишь так, будто знаешь, что оно – правда, – попытался объяснить сидящий рядом с Вимом боевик помоложе.

Приятное лицо, открытый взгляд, но это их клеймо на лбу! Сказано – сотворен человек по образу и подобию Божию, но я очень сильно сомневаюсь, что Творец всего сущего щеголяет такими вот украшениями на челе.

– Не так объясняешь, – Вим взмахом руки попросил товарища замолчать. – Ты, брат, когда произносишь «Отче», я слышу, что говоришь именно с отцом. С Богом, Творцом, но в первую очередь – отцом.

Я придавил вспыхнувшие эмоции, главной из которых была смущение. За несколько секунд проанализировал то, что говорил: частоту, тембр голоса, свои интонации и скрывающиеся в них эмоции. С некоторым недоумением я был вынужден признать правоту альбигойца.

Это даже пугало. Немного, но пугало. Я что же, и вправду себя человеком начал считать? Нет, когда другие такую ошибку совершают, это простительно, но я-то знал правду!

Но еще больше пугало не это, а реакция какой-то части меня на этот машинный анализ. Я словно слышал себя со стороны и снисходительно усмехался. Расщепление личности на основу и надстройку? Одна знает, что является лишь записью, а вторая хочет считать себя оригиналом. Похоже, ваш наставитель сломался…

Дотянуть бы до Земли, там уже не так страшно Стефа одного оставить.

Отогнав мысли, как стайку птиц, я поднялся, легонько хлопнул Вима по плечу и выдал одну из тех