Андрей Уланов - Никакой магии

Андрей Уланов

НИКАКОЙ МАГИИ

Автор благодарит: Александра Москальца, Дмитрия и Ирину Шейных, Всеволода Мартыненко, Светлану Дмитриеву и всех остальных, помогавших в работе над этой книгой.

Отдельный низкий поклон — моей жене.

Глава 1

В которой инспектор Грин встречает незнакомца в черном.

— Городской совет еще год назад хотел поставить здесь новые фонари, — сказал идущий рядом со мной тролль. В надвинутой на лоб каске и форменном плаще он сейчас был похож на один из памятников старым королям — такой же огромный и величественно-мрачный. — Якобы. А потом кто-то из ратушных крыс решил, что это будет лишней тратой денег. Мол, здешние отбросы… кто живет здесь, те и без того видят в темноте.

— Понятно.

Формально я тоже относилась к категории «тех, кто видит» — сумеречное зрение эльфов значительно лучше людского. Но сейчас щедро приправленный смогом холодный туман сводил эту разницу к лишнему пруту в бесконечной железной ограде.

— Далеко еще, констебль?

— Уже почти пришли, м… — как обычно, тролль замялся, выбирая между человеческим «мисс» и эльфийским «вэнда» и, как обычно же, остановился на нейтральном: инспектор. — Вот нужный дом.

Там, куда указывала его дубинка, и впрямь что-то смутно темнело сквозь туман. Большое, уродливое, с типично рублеными прямыми линиями новогномской архитектуры — той, что создается безбородым еще десятником и кучкой орков и людей под лозунгами: «давай-давай», «скорей-скорей» и, главное, «ценой подешевле».

— Где именно нашли тело?

— На лестнице, между вторым и третьим этажом.

Значит, придется заходить внутрь. Ожидаемо… но еще в доброй дюжине ярдов от здания рука сама потянулась к карману с платком. Жуткая какофония запахов — испражнений, немытых тел, гниющих отбросов, сивушных масел, жареной рыбы — обрушилась на меня, словно поток грязной воды из помойного ведра.

— Подождите… минуту, — выдавила я из себя.

Констебль остановился. Может, он и понял, в чем дело — в конце концов, чутье у троллей не намного хуже нашего. Но в любом случае инспектор полиции не может заходить внутрь, прижав к носу надушенный платок, словно жеманная людская девица. Поэтому вместо платка я достала трубку и кисет, чиркнула кремнем и затянулась. Вкусный запах вишневого табака хоть и не перебил вонь, однако сумел понизить ее уровень до почти терпимого.

— Теперь идемте.

Внутри не было и тени света — если говорить Высокой Речью, но, учитывая запахи, бормотание констебля: «осторожно, инспектор, темно, как у орка в…» мне показалось куда уместнее. К счастью, тролль, во-первых, не стал изображать джентльмена и ступил на лестницу первым, а во-вторых, его сапоги издавали достаточно грохота, чтобы я могла подниматься хоть с закрытыми глазами.

— Сэр, это вы?

Что-то стеклянно лязгнуло пролетом выше, красновато тлеющая точка неожиданно стала ярче, вытягиваясь в язычок пламени. Даже не закрыв дверцу, стражник торопливо вытянул вверх руку с фонарем — и облегченно выдохнул, разглядев ответный блеск эмблемы на каске.

— Я, я, — ворчливо буркнул констебль, прикрываясь когтистой ладонью от луча, — а ты, Дикенрайт, опять казенное масло экономишь, чтобы отлить в конце дежурства?

— Нет, сэр, что вы…

— У него младшая сестренка опять болеет, — второй стражник стоял, прислонившись к стене, лицо в круг света не попадало, впрочем, характерное гоблинское затягивание шипящих говорило само за себя, — сэр.

— А тебя вообще никто не спрашивал, — уже спокойнее произнес констебль и, помедлив, спросил: — Правда, штоле?

— Э-э… да, сэр, — выдавил стражник и тут же согнулся в затяжном приступе кашля. — Виноват, сэр. Проклятая погода.

На мой взгляд, погода стала лишь последней каплей, превратившей молодого человека в бледный призрак самого себя. Изнуряющая работа и отвратительные условия обитания — уверена, бедолага ютится в какой-нибудь полуподвальной каморке с вечно сырыми стенами — в людских городах едва ли не самый прямой путь в могилу.

— После дежурства зайдешь ко мне, дам клюк… — тролль искоса глянул на меня и скомканно закончил: — Посмотрим там. Ну, показывайте, где… наш клиент.

— Здесь, сэр! — Дикенрайт, опустив фонарь, шагнул в сторону, открывая вид на кучу грязного тряпья.

— Не трогали?

— Что вы, сэр, как можно… мы ж инструкцию знаем. Как только нашли, сразу… я, значит, побежал свистеть, а Хикси остался следить, чтобы никто…

— …не обобрал тело в четвертый раз, — закончил гоблин. — Хотя деньгами тут и не пахло с самого начала. Держу пари, покойник давно уже забыл, как выглядят шеллы, ну а золота он и вовсе никогда в жизни в руках не держал.

— По запаху определил, да? — согнувшись, тролль принялся разглядывать труп. — Говорят, ваша порода монету за милю чует.

— Только золото, констебль. На медь мы не размениваемся.

— Да уж, золото из тебя, как из… Эгей! Ну-ка… гляньте, м… инспектор, — обратился ко мне тролль, тыча в бурые, насколько можно было разглядеть, пятна, — уж не кровь ли?

— Кровь, — подтвердила я, — и два, нет, даже три ножевых пореза. Но им неделя или больше, а труп еще не начал разлагаться.

— По запаху определили, вэнда? — в тон своему начальству хмыкнул гоблин. — По мне, так он и сейчас уже смердит, как мечта стервятника.

— Заткнись, Хикси, — не поворачиваясь, рыкнул констебль.

— Порезы длинные, но крови сравнительно мало, — уверенно сказала я. — Значит, работали на размахе, скрэмбом,[1] — гоблин презрительно фыркнул, но смолчал, — или чем-то похожим. Выпад прямым клинком в точку верхнего пореза почти наверняка задел бы сердце.

— Если так, отчего же он помер?

— Док осмотрит, скажет, — равнодушно произнесла я. Мне было скучно, потому что работой — в смысле, настоящей интересной работой, а не унылым отбыванием повинности — здесь и не пахло. Пахло другим — и я поспешно вдохнула очередную порцию вишневого дыма.

— Дом убил его, — неожиданно сказал гоблин.

Я удивленно глянула на стражника. Не то чтобы я придерживалась людской веры в прирожденную тупость представителей этой расы, однако склонность к философии среди них встречается очень редко. Дом его убил, надо же. И ведь не поспоришь — несчастного действительно убила эта уродливая каменная коробка.

Кажется, именно ее назвал «приютом счастливцев» тот чахоточный поэт, казавшийся изможденным стариком в неполные девятнадцать? Не помню… да и какая разница?! Этих «приютов» только в нашем предместье, наверное, не меньше пяти сотен — одинаково безликих доходных домов, набитых от подвалов до последнего закутка на чердаке. Впрочем, для тех, кто вырвался сюда с правого берега грязного ручья, незаслуженно громко именуемого «притоком», даже здешние конуры мнятся фешенебельными апартаментами. Там покойников собирают из сточных канав и никто не утруждает себя вопросами о причинах их смерти.