Крис Картер - Дуэйн Берри Файл №205

Дуэйн Берри Файл № 205

Дайна-Хилл

6 августа 1985 года

Около 3 часов ночи

Пес Бинго, мягко говоря, не любил этого запаха, — но тут уж ничего не поделать, приходилось терпеть, такова собачья жизнь… последнее время запах просто не выветривался. Подчас он становился слабее, застойнее, но никогда не исчезал совсем. Запах исходил от Хозяина, а Хозяин имел право пахнуть как угодно — все равно для Бинго он был самым-самым лучшим… Хотелось пить.

Бинго, раздвигая плотный душный воздух, пошел в свой угол, потыкался мордой в сухую миску. Хозяин не налил воды. Наверное, Хозяину было очень плохо, раз он забыл сделать такое простое и такое необходимое дело.

Тогда Бинго вышел из дому. На газоне стояла такая замечательная штучка, из которой вечерами вода могла брызгать сама, и довольно далеко. Под ней можно было прыгать и повизгивать. Хозяину очень нравилось, когда Бинго прыгал и повизгивал. Ночью вода из штучки текла едва-едва, можно сказать, капала, но все равно вода оставалась водой, мокрой и холодной…

Бинго долго облизывал штучку, пока не почувствовал, что пить больше не хочется. Может быть, из-за жестокого кислого привкуса железа.

В доме стало шумно.

Большой телевизор в углу комнаты, только что игравший тихую музыку, исходившую от трех грустных черных музыкантов, теперь показывал что-то ужасное. Бородатое оскаленное лицо с выпученными глазами почти напало на Бинго, но вдруг исчезло. За ним оказался человек в угловатом жестком костюме и блестящей шапке. Он выдернул из-под ног такое длинное и блестящее и прокричал:

— Подымайте решетку, ублюдки!

Что-то заскрипело и действительно начало подниматься.

— Вперед, ленивые жирные твари!!! Или вы собрались жить вечно? И ты, стихоплет, — вперед!

Бинго не мог понять, что происходит. Кто-то на кого-то зачем-то падал.

Он запрыгнул на диван, в ноги Хозяину. Если эти люди вздумают Хозяину угрожать, то сначала им придется перешагнуть через холодный труп Бинго. Хозяин спал на спине, не раздеваясь. Громкий его храп смешивался с чужой перебранкой.

— Эй, стихоплет! Хороша солдатская каша? Играла труба. Звенело и брякало железо.

— Хоть одного взять живым!

— Вон, смотрите!

— Кто это?

— Какой толстенький…

— Это какая-то ошибка! Я требую своего адвоката!

— Заткнись, козел.

— Эй, стихоплет, глянь-ка сюда…

— УХ ты…

— Но где же король? Кто видел короля?

— В большом зале, сир! Где ж ему теперь быть, бедолаге…

— Занять посты! Ничего не трогать!

— Куга вести сфесточета?

— Он толстенький?

— Лючше ити поищи сепе на кюхне толстых тевок, глюпый мальтшик.

— Да здравствует Великий Ястреб!

— Ура!!!

В телевизоре кричали, подымая над головами странные предметы. Играли уже не только трубы, но целый оркестр со скрипками. Бинго это знал твердо, потому что от скрипок у него сводило челюсти и начинали сильно ныть и чесаться коренные зубы.

Вдруг все исчезло. Раздалось равномерное угрожающее шипение. Люди с экрана пропали и появилась рябь, за которой маячило что-то неуловимое, но безусловно страшное.

И — какой-то беззвучный вой пришел сразу со всех сторон. Бинго задрожал, ничего еще не понимая, но чувствуя неодолимость новой напасти.

Внезапно на все вокруг лег вздрагивающий, как полузастывшее желе, свет. В этом свете стали видны внутренности вещей. И стены тоже стали прозрачными, будто их заменили странными окнами.

Свет в основном был там. За стенами. За окнами. К которым прильнули.

Бинго видел их и раньше. Когда-то невыносимо давно. Тогда от хозяина еще не исходило такого запаха безнадежности и страдания.

Бледные лица. Темные раскосые глаза без подвижных зрачков, а — лишь с узкими вертикальными прорезями, как у соседской кошки.

Пошел вон, сказали ему без слов.

Бинго попятился. Потом побежал.

…Дуэйн Берри с трудом открыл глаза.

Вставай, объект.

Все залеплял студенистый свет.

Вставай, объект!

Что?

Вставай, объект!

Он со скрипом повернул голову. Шея была нашпигована битым стеклом.

Дальняя стена дома просвечивала, словно стенка террариума, и за ней неподвижно стояли тонкие знакомые силуэты.

— Нет, — сказал Берри вслух.

Это кошмар. Просто кошмар. Один из многих. Почти еженощных.

Нужно только проснуться. Ну…

Вставай, объект.

Вставай, объект!

Голова и плечи сами собой стали приподниматься над диваном. Руки потянулись вверх…

— Что? — не веря еще, закричал Берри. — Что, опять?! Нет! Хватит! Оставьте меня! Вы не имеете права! Нет!!! Н-е-е-е-ет!!! Н-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!

…Бинго чуть убрал одну лапу с морды. Хозяин кричал. Он часто кричал так по ночам, но тогда дом не светился изнутри. И не бил из крыши в небо пульсирующий столб прозрачного огня. И не висело над домом медленно крутящееся колесо…

Дэвисовский исправительно-трудовой

центр

Мэрион, штат Вирджиния

7 августа 1994 года

Около 11 часов утра

Здесь воняло всегда. Примерно так же воняет в самолетных уборных, но здесь еще добавлялся запах лежалых сырных корок и пыльных ковров. Что довольно странно, поскольку во всем центре, именуемом среди своих Тюрягой (что, в свою очередь, категорически запрещалось администрацией: «Вы не заключенные, вы пациенты, помните это!»), не было замечено ни единого ковра. На протяжении всей его истории.

Пациент Дуэйн Берри шел по коридору, держа перед собой скованные браслетами руки. На

верное, потому, что доктор Хакки слыл либералом, руки Дуэйну не стали выворачивать за спину. Надсмотрщик, как и положено, шел на шаг позади, положив одну лапу на рукоять служебного пистолета, а вторую — на плечо пациента.

При необходимости он имел право стрелять, и Берри знал это. Один раз до этого не дошло чуть-чуть…

Иногда он жалел об этом «чуть-чуть». Особенно вечерами.

Линолеум, покрывающий пол коридора, под тысячами ног полностью утратил всяческую шершавость; идти приходилось с осторожностью, почти не отрывая подошв. Но и шарканья не было слышно — его гасил слой войлока, на котором линолеум покоился.

Часто по ночам казалось, что сквозь войлок из-под пола проникают какие-то звуки. И если те, кто эти звуки производит, выйдут наружу, то никому не помогут никакие служебные пистолеты…

— Принимайте своего парня, док.