Вадим Леднев - Операция "Муравьиный бог" Страница 64

— Негодяй! — прошептала она, шутливо стукнув его кулачками по плечам, — Почти добил меня! Кто бы мог подумать! Меня!.. Способный… Но ты понимаешь, что мы без прикрытия? Я не могу полностью расслабляться, без прикрытия!

— Ну почему же ты не можешь, Солнышко? — он перехватил ее руки и стал целовать. — Посмотри, какая романтика кругом: лес, небо в тучах, помойка рядом, — он кивнул головой на едва виднеющиеся в темноте столовские мусорные баки. — Морг опять же, неподалеку… Кому мы тут нужны? Расслабляйся на здоровье, Любимая!

— Перестань! Не говори так, я тебя прошу… Понимаешь, это непрофессионально!

— Дурочка! — так же шепотом сказал ей Никита, притягивая к себе опять ее голову и целуя все лицо, — Я ее люблю… а она о профессионализме тут кудахчет… Понимаешь? Я люблю тебя!

Мила отстранилась от него, ее лицо посерьезнело:

— Вот-вот… — она свела вместе распахнутые края его рубашки, — на эту тему нам надо поговорить…

Никита сделал невинное лицо:

— Что прямо сейчас, любимая?

— Никита перестань! Это уже не смешно! Хочешь меня разозлить?

— Тебя злит, когда тебя любят?

— Все заткнись! И вообще давай вылезай… на улице застегнешься… уже темно, не видно.

Она перегнулась через водительское кресло и разблокировала дверцы. Никита воспользовавшись случаем, шутливо куснул ее за оказавшуюся прямо перед его лицом кругленькую ягодицу. И тут же его со страшной силой швырнуло в сторону, он проехался задом по креслу и больно стукнулся плечом о подлокотник, одновременно как следует приложившись головой об стекло. Мила моментально повернулась к нему, лицо у нее было испуганное:

— Ой, Никитка прости! Я нечаянно!

Он, не отвечая и не меняя позы, смотрел на нее странными влажными глазами в которых застыло выражение неожиданного испуга и обиды, какое бывает у маленьких детей, которые хотели погладить пушистую кошечку, а в ответ получили кровоточащую царапину.

— Прости меня, я дура! — Мила прильнула к нему, поцеловала в щеку в угол рта, а он, не отвечая, все смотрел на нее.

— Ударился? Больно? Ну извини, ну прости… Двинутая я на всю голову… Жизнь такая! Ну что молчишь? — она потрясла его за плечо.

Никита поморщился от боли и осторожно убрал ее руку:

— Ты, меня прости… — сказал он деревянным голосом, — все правильно… какая тут… в общем спасибо, поставила на место… — он забрал с переднего сиденья свою сумку, отодвинул его спинку, открыл дверку, потом вылез из машины и пошел в темноту, застегиваясь на ходу.

— Никита, ты куда? — она сунулась за ним, — Черт, голая… — она захлопнула дверку и прыгнула в водительское кресло. Джип взревев, развернулся. Вспыхнули фары, осветив спину уходящего Никиты. Мила дала по газам, в несколько секунд поравнявшись с ним.

— Никита, не валяй дурака… садись в машину! — молчание в ответ. — Не будь ребенком! Что за обидки? — она потихоньку поехала рядом.

— Ну, я тебя прошу… ну, пожалуйста… Ну если ты уйдешь — это будет, в конце концов, свинство с твоей стороны!

Он, не останавливаясь, повернул к ней лицо и тихо сказал, бесцветным голосом:

— Езжай домой, я пешочком прогуляюсь. Воздухом подышу… Погода хорошая…

— Ты что с дуба рухнул? Какая хорошая погода, сейчас дождь пойдет! Тебе опасно ходить одному… не понимаешь?

— Спасибо за заботу, у меня палка с собой, — он похлопал себя по сумке, — если что…

— Толку с твоей палки! Ты долго надо мной издеваться будешь?

Мимо них проезжали автомобили, водители которых едва справлялись с управлением изумленно таращась на странную парочку — шагающего по тротуару парня с черной сумкой на плече и медленно тащащийся рядом джип с голой девицей за рулем. Они поравнялись с остановкой общественного транспорта, где немногочисленные ожидающие граждане тут же уставились на высунувшуюся из окна машины обнаженную амазонку.

— Чего вылупились, кретины? — злобно крикнула им Мила. — Голых баб не видели? — Ну что?.. — обратилась она к Никите, — на весь Городок ты меня уже опозорил!.. Может, достаточно? Или мне выйти и в ножки упасть?.. прилюдно, в знак раскаяния?

Никита остановился и повернулся к ней:

— Ничего я не хочу! Ты можешь это понять? Не хочу, ничего! Оставь, пожалуйста, меня в покое… езжай домой… Ми-ко…

— Что? Что ты сказал? — теперь Мила напоминала разъяренную фурию. — Как ты меня назвал? Ах ты сволочь, свинья, скотина, подонок! Я перед ним тут расстилаюсь… да пропади ты пропадом, с любовью своей!!! Придурок чертов!

Джип, завизжав шинами, рванул вперед, однако проехав несколько десятков метров снова резко затормозил. Мила открыла дверцу и наполовину высунулась из салона:

— Если не кончишь придуриваться и сейчас же не сядешь, в машину… знать тебя больше не хочу!!!

Никита только помахал на это рукой. Мила, вне себя от ярости, плюнула на дорогу и хлопнула дверкой так, что всем присутствующим при этой сцене показалось, что она сейчас отвалится.

«Взбесившаяся истеричка… — пробормотал Никита, оглядывась на остановку, — Мизансцена, блин!» Граждане стояли, открыв рты, казалось, они сейчас зааплодируют невиданному по жизненной силе спектаклю. Причем, женские человеки всецело были на стороне Никиты: «Наглая, бесстыжая сучка! Как парня опозорила!» В то время мужская часть зрителей, была согласна с определением Милы: «Точно кретин! Пентюх лохматый! Какую девку отпустил! Злюка, конечно, но хороша, стервочка!»

Никита отвернулся и торопливо пошагал прочь. «Да-а… поговорили, блин, о любви!» Он почти дошел до конца Пирогова, когда вновь увидел знакомый внедорожник. Тот медленно ехал навстречу, настороженно высвечивая фарами тротуар. Обрадованный Никита не смог удержаться, чтоб не махнуть приветственно рукой. К тому времени злость на Милу прошла и он уже во всю сожалел о своем упрямстве. Джип тормознул, стекло со стороны водителя опустилось и знакомый голос позвал:

— Ну-ка, иди сюда, обалдуй!

Никита не смог скрыть, разочарования, за рулем была… Рита.

— Ты что с Милкой сделал? Что ты ей сказал? — возбужденно спрашивала его Рита сворачивая на Университетский проспект, — Да я тебя сейчас сама придушу за нее! Звонит мне по телефону… ничего сказать не может, хлюпает только… Выскакиваю… блиа! Сидит в машине… голая… ревет в три ручья. Кое-как ее одела, сопли-слезы вытерла, отправила прогуляться… не дай бог… Этот козел Ким все подметит!.. Вы что, совсем обалдели? Да в нее стреляли двадцать раз — убить не могли… А ты… Ты что, решил ее, наконец, угробить? Нет, это невообразимо… Истинная ревет, как обычная девчонка! Я отказываюсь, что-либо понимать!..