Фабрика мертвецов (СИ) - Волынская Илона

Волынская Илона,Кащеев Кирилл

Истинный князь 1.Фабрика мертвецов

Пролог. Сумерки в степи

- Шшшарк – шмяк! Шшарк – шмяк! – комья земли взлетали над кромкой берега, и звучно шмякались на громоздящуюся у самого края изрядную кучу.

Человек остановился, посмотрел на уже клонящееся к закату солнце, и снова принялся рыть. Лопата по самый черенок вгрызлась в береговой склон, вываливая прямиком на сапоги толстый, влажный пласт красноватой земли. Мужчина воткнул лопату в склон, нагнулся и принялся разминать эту землю в руках, внимательно рассматривая комки на ладони.

- Ну во-от! – удовлетворённо прогудел он. – Я же говорил, что найду! «Нету, нету…» - он явно передразнил кого-то. – Искать надо уметь… а не сразу жалобы слать. Тоже мне, жалобщик! Еще извиняться колбасника заставлю, всенепременно! – он покивал сам себе, снял картуз с лаковым козырьком, по-простецки утер лицо рукавом косоворотки.

- Шлеп! – ком земли шмякнулся ему прямиком на темечко.

Человек замер в растерянности, медленно поднял руку, пощупал… пальцы влезли в противное и мокрое, размазывая землю по коротко стриженым волосам. Выругался и принялся оттирать голову не первой свежести платком. Отряхнулся и потянулся за лопатой…

- Шлеп! – прилетевший из-за кромки берега новый ком угодил ему на спину.

- Хи-хи! – в застоявшемся летнем воздухе тихо прошелестел смех.

- Это кто там озорует? – выпрямляясь, рявкнул человек. – Ужо я вас! – и опираясь на лопату, полез по склону наверх.

Лопата легла на край берега, следом выбрался ее хозяин. Отряхнул ладони, огляделся… Темно-красное закатное солнце расчертило поросшую жухлой травой степь кровавыми полосами. В сгустившихся черных тенях, тесно-тесно прижавшись друг к дружке, застыло двое ребятишек, мальчик и девочка лет десяти.

- Ваша работа? – отряхивая испачканную косоворотку, вопросил человек – хотел грозно, но вышло скорее добродушно, в уголках рта дрогнул смех. – Давно батька ремня не прописывал? Глядите у меня, буду вам заместо отца родного! – демонстративно берясь за пряжку ремня, он шагнул к детишкам.

Мир дрогнул. Багровые полосы заката разлились, словно где-то там, наверху, из перехваченного ножом горла хлынула кровь, захлестывая землю. Человек испуганно зажмурился… а когда открыл глаза, детишки, все также прижавшись друг к другу и сдвинув головы, точно шептались на ходу, убегали прочь.

- Эй! – человек невольно шагнул следом за ними. Всыпать шутникам уже не хотелось, его охватила смутная тревога. – Куда вы, дети? – он опять шагнул за детишками… и остановился, как вкопанный.

Дети не бежали, они скользили, плавно, точно их нес пробежавший над степью ветерок. Ярко-синие метелки степного шалфея не качались, когда за них цеплялись полы длиннющих домотканых рубах. Детишки медленно перетекали из багровых полос заката в черные тени – почти незаметно разгораясь, их окутывал серебристый ореол.

Человек судорожно, рывком, сделал еще шаг – будто его потянули на невидимой веревке. Лицо его стремительно бледнело, словно лоб и щеки осыпали мелом. Снова рывок – нога зависла на полушаге, точно человек отчаянно боролся с собой. Крупная капля пота прокатилась по виску, повисла и упала на землю. Человек выгнулся назад – будто стараясь растянуть захвативший его незримый аркан… и… банг! Что-то неслышно лопнуло, и он с размаху сел в пожухшую траву. С хриплым вздохом вскочил, повернулся и ринулся прочь – бежать, бежать, подальше отсюда…

Мальчик и девочка стояли у него за спиной.

Прижавшись голова к голове, они пристально и неотрывно глядели на него… сквозь зашитые суровой ниткой веки. От этого слепого взгляда из груди у мужчины вырвался стон. Лунное сияние вокруг детишек разгоралось все ярче, его сполохи тянулись к человеку, как щупальца невиданной твари. Леденящий холод дохнул в лицо, человек отчаянно закричал… безумный, туманящий голову ужас точно стегнул его по ногам, заставляя прыгнуть в сторону.

- Нет-нет-нет! Оставьте меня! Убирайтесь! Не-ет! – он побежал, упал, вскочил снова, и завывая от ужаса, ринулся прочь, обратно, к берегу и узкой ленте реки.

- Пошел дядя покопать… - прошелестел над степью призрачный детский голосок.

- Ба-бах! – ногу как в капкан зажало, и мужчина с размаху рухнул в пыльную степную траву. Яростно рванулся – и заорал, пронзительно и страшно, перекрывая стрекотание проснувшихся в сумерках цикад.

На щиколотке его сжимались пальцы. Рука торчала из земли, а сами пальцы были белыми, голыми… костяными. Медленно, точно наслаждаясь мучениями жертвы, они сжимались все плотнее, сильнее… выросшие на кончиках пальцев когти вспороли сапог.

- Песка-глины поискать… - подхватил второй детский голосок. Слова считалочки гуляли над степью, сливаясь с нарастающим воем ветра.

- Не-ет! – человек отчаянно бил второй, свободной ногой. Хрясь! Хрясь! Хрясь! Толстый каблук сапога молотил по косточкам скелета, пальцы ломались один за другим, но не разжимали хватку. Наконец большой палец с хрустом отвалился, человек рванулся еще… нога его выскользнула из сапога! Подвывая, на четвереньках рванул к брошенной у берега лопате.

- Мертвячок вдруг вылезает… - хором прошелестели детские голоса.

Земля вспучилась, сквозь нее, как сквозь толстое покрывало, проступили контуры рук, ног, головы… Потом земля осыпалась и голый пожелтевший скелет сел в неглубокой яме. Поднялся, пощелкивая суставами… и ринулся в погоню за живым.

Человек обернулся, заверещал и кинулся к лопате. Скелет на миг припал к земле… прыгнул, вытянувшись в струнку, как выпрыгивающая на берег рыбина.

- Ннна!

Лопата вонзилась скелету меж ребер. Позвонок переломился от удара, скелет распался на две части… Цепляясь уцелевшей пятерней за траву, верхняя часть поползла к жертве.

- Нна, нна, нна! – человек отчаянно молотил лопатой, разнося в щепу хрупкие древние кости. – Отстаньте от меня, отстаньте! – человек попытался бежать, но поврежденная нога подломилась. Он зарычал от боли, отчаяния, ярости, оглянулся на замерших невдалеке лунных детишек… и упорно заковылял прочь, не выпуская лопаты из рук.

- Мертвячок вдруг вылезает, дядю за ноги хватает… - зашептали голоса.

С задушенным рыком человек метнулся в сторону… вылетевшая из земли высушенная, как у мумии, черная пятерня схватила воздух. Земля вскипела и из нее один за другим полезли мертвецы: голые скелеты, и туго обтянутые высохшей черной кожей, и даже почти свежие, с объеденными червями лицами.

- Врешь, не возьмешь! – человек закрутил лопату над головой. Остро заточенный край смахнул голову прущей на него черной мумии – голова покатилась по пыльной траве, подпрыгивая на кротовинах, как мяч. Выпад вперед – заточенный край рубанул мертвяка по глазам. Сорванная с лица кожа повисла, мертвяк закружился, точно враз перестав видеть. – Всех порешу! – со сдавленным ревом человек кинулся на заступившего ему дорогу мертвяка – лопата со свистом кроила воздух. – Нна! – острие с влажным чвяканьем вошло в грудь полуразложившегося трупа… и лопата застряла, зацепившись за ребро. – Нет! – человек отчаянно рванул…

Раздутые, изъеденные червями пальцы стиснули черенок… и мертвец завалился на спину, выдирая лопату из рук человека.

- А-а-а! – на плечах повис скелет. Когтистые лапы сомкнулись у человека на шее и… что-то вспыхнуло на груди под рубахой!

У скелета дернулась челюсть, точно он зашелся в немом крике… Он свалился с плеч живого, и вспыхнул чадным, вонючим костром. Кости его стремительно чернели.

- Ага! – заорал человек, выхватывая из-за ворота серебряный крестик. – На тебе, на! – крестик ткнулся в морду прущего на него мертвяка, тот с воем отвалился в сторону – голова его курилась черным дымом. – На! На! – человек ткнул крестом вправо… влево… рванулся, проскакивая меж ринувшихся к нему с двух сторон покойниками…

Прыгнувшая ему на грудь крохотная мертвая девочка была похожа на клубок спутанной шерсти – пересыпанные землей длинные, когда-то невероятно густые волосы стояли дыбом, ободранный ветхий саван развевался лохмотьями. Девчонка врезалась обеими ногами ему в живот и… вцепилась в крест ручонками. Взвыла! Дымное черное пламя покатилось по рукам, струйками побежала по плечам, перескочило на грудь, охватило волосы… но девчонка не отпускала и… ветхий гайтан креста с треском лопнул! Мертвячка отлетела в сторону, вспыхнула черным костром, а человек кубарем полетел вниз, по каменистому склону, к реке!