Сон Милоники (СИ) - Фролова Мария

Машенька Фролова

Сон Милоники

Дружба — это одна душа на два тела.

Двери с грохотом захлопнулись. Действительно красивая точка. В области сердца появился нарастающий холод, а в висках ноющая немота, как при лихорадке. Что ж, если нужно заплатить за то, чтобы Он был как можно дальше от меня, а это моя цена, то я заплачу ее с радостью.

С самого раннего детства меня учили, что такая блокировка связи великое преступление, немыслимое нарушение всех моральных норм и правил, пусть будет так. Да, я и эти правила нарушила, хотя если бы мне кто-то сказал, что я пойду на такое, то я бы не поверила. Мне должно было быть больно, я должна сейчас страдать ведь Он предал меня. Он решил уменьшить наши узы, сделать их почти не ощутимыми и незаметными. Это почти разрыв! Когда-то давно, еще в самом начале, сразу после обряда мне много раз снился этот момент. Момент, когда я останусь одна, лишаюсь Его тепла, биения Его сердца в своей груди, и я всегда просыпалась с криками, не было для меня худшего из кошмаров, кроме как лишится этой нашей связи. И вот этот момент настал. Я одна и холод, почти нестерпимый холод внутри, как ничто другое говорит о том, что наши узы сейчас и впредь скорее номинальные, чем настоящие. Мы сохранили лишь тень некогда прекрасных уз, просто чтобы не сгинуть обоим.

А что же я? Мне бы плакать сейчас, кричать в бессильной ярости, ведь это Он принял такое решение, а мне осталось лишь подчиниться его воле. Мне бы бежать за Ним, умолять о прощении, делать хоть что-то, но не оставлять наши узы такими бессмысленно тонкими и угрожающе леденящими. Да, любая на моем бы месте так бы и сделала, могу сделать и я. Но в место этого я улыбаюсь. Я почти счастлива. У меня нет терзаний совести, меня не тянет вернуть утраченное. Я счастлива! И я, наконец, свободна от тяжкого бремени ненужных пут!

Мне говорили о таком. Редко, но встречаются среди нас такие, кому пытка сохранять узы. Тогда подобные истории вызывали у меня ужас, хотелось закрыть лицо и спрятаться, а сейчас я сама одна из отступников, почти предатель. Да, я не придавала свои клятвы, не придам идеалы, и никогда не оставлю, не забуду про свой долг, но практически отречься от Него равносильно вечному клейму. Ни Его, ни меня теперь никогда не поймут, не простят, и будут бояться ножа в спину, ведь мы предали друг друга, а значит и остальные никогда не смогут нам верить, как раньше. Это будет тяжело и мне еще предстоит привыкнуть к своему новому статусу, и тому, что он несет за собой. Но я готова к плате, даже если она пугает. Я заплачу не раз и не два, но больше не буду рядом с Ним. Мне Его почти жаль, ведь и Ему придется трудно, но гнева во мне куда больше жалости.

Он тот, кто не просто не оправдал мое доверие, мою веру в Него и нашу связь. Он нанес удар в спину, хотя Он часть меня! Такое просто невозможно представить, такое просто невозможно понять, но это случилось со мной. Хотя если бы мне еще совсем недавно кто-то сказал бы о таком, клянусь, иссушила бы тварь на месте! Но, снова, но… это случилось и назад уже ничего повернуть нельзя. Мы те, кто мы есть, и я оказалась не достойна настоящей связи, видимо, я не угодна тебе, Велер, а может меня, прокляла ты, Бережена? Кто может знать, нити судеб не распутать и смысла помыслов богов мне никогда не понять, но я проклята. В этом нет сомнений, как нет их и в том, что я не вижу трагедии в таком проклятье. Пусть будет так! Я кивнула сама себе, отгоняя излишние мысли и совсем нелепое чувство утраты. Он мне не нужен, а я не нужна Ему, и никакая привычка, никакая светлая память о дружбе не изменит этого факта.

Я повернулась к большому, чуть мутноватому зеркалу, которое придавало всему отражающемуся в нем чуть желтоватый оттенок из-за примеси золота в его составе. Старая рама, как, впрочем, и само полотно пережили уже не одно поколение моих предков, они видели многое, но думаю сжатие уз, даже это старье еще не встречало. На глаза все же навернулись слезы, но как не удивительно не от душевной боли, а от вполне физической. Я хорошо знала, что такое Его отречение, я предполагала, что до этого дойдет, и старалась узнать все, что только возможно. Еще вчера я думала, что готова к этим ощущениям, но как же я ошибалась. Холод внутри груди стал почти нестерпимым и перешел уже ту грань, когда его можно назвать холодом, теперь он обжигал все внутри. Пришлось стиснуть выступившие клыки и наложить на себя магию приглушения боли. Оно, конечно, не слишком сильно поможет, но делать нужно хоть что-то иначе я просто потеряю сознание или, что еще хуже, начну просто кричать от этой пытки, но тогда все моментально узнают о том, что здесь сейчас произошло, а я не готова к этому. Немного позже да, но не сейчас.

Через пару минут, я уже смогла осмысленно взглянуть на свое отражение.

На серой коже от пережитой боли, помимо обычного черного рисунка, больше всего похожего на ветви вековых крон после листопада, проступили еще и серебристые гребни-шипы. От основания шеи до корня солнечного сплетения шло самое светлое пятно на теле. На нем не было черного пигментного рисунка. Это след от далекого и почти забытого обряда обретения. Все остальное тело покрывал смоляной орнамент, а здесь почти кремовая кожа, на нем почти не заметно серости, нет и серебристых переливов. В этом месте она почти, как у эльфа или человека. Самое слабое и самое сильное место на теле. Святилище души, храм магии, сердце сердец. И вот от этой широкой полосы вверх, почти от самого живота к ключицам теперь шли два ряда наростов с обеих сторон. Один ряд от основания шеи, второй от солнечного сплетения. Они не пересекались, а аккуратно уходили за плечи, по спине к позвоночнику и встречались между лопаток. Похожая картина была и на лице. Нижний ряд начинался по верхним скулам и уходил к вискам, далее скрывался в волосах. Верхний ряд был в виде нескольких вертикальных полос. Начинались они там, где у прочих рас брови и уходили к линии волос. А на самой этой линии появился приличный пепельно-черный гребень, в тон моей коже, с таким же рисунком, как и на руках, и прочих местах. Этот гребень можно было бы счесть короной, потому что на рога он никак не походил, скорее уж на замысловатую, но вместе с тем грубую диадему. А вот за ней начинались мои небесно-лазурные прямые волосы. Их было почти не разглядеть, поэтому пришлось наклонить голову. Они уходили назад и спускались до поясницы.

Если бы не эта странность, которую не скроет никакая магия, я могла бы выдать себя за кого-то из других народов, но внешность слишком примечательная даже для искусного морока. Я посмотрела на дымчатые длинные ресницы, на свои бесцветные губы. Губы еще помнили поцелуи. Я вспомнила о любимом и мысли о недавнем происшествии стали, скорее сном, глупым и нелепым событием, на которое не стоит обращать внимание. Ведь я любима и люблю, а кому, какое дело до всего остального, когда есть главное? Губы тронула улыбка, сложно сдерживать радость, даже если робеешь из-за собственных чувств. Лазурные ладони сами потянулись к лицу, пальцы прошлись по щекам к волосам. С недавних пор мои волосы стали такими же яркими, как небо в летнее утро. Да, мне еще очень далеко до настоящих высот и слишком много предстоит сделать, но небесно-лазурный оттенок моего естества говорил — я еще долго смогу выполнять свой долг. А значит и без Него смогу сражаться. Я справлюсь и сама, я обязательно смогу, потому что иначе сильных воинов останется слишком мало, ведь таких как я, с таким уровнем силы сейчас не больше сотни, а этого слишком мало, чтобы наша раса осталась в этом мире, важен каждый, а значит, я буду приносить пользу служением и после потери уз.

Я никогда не стану мастером, у меня никогда не будет учеников, и уж точно я никогда не войду в Совет, меня даже не допустят до властителей мира сего, слишком я большое пятно на репутации, но в этом нет трагедии. Я и сама не мечтала о власти, не жаждала ее, мое призвание — служение, а убивать можно и с клеймом отвергнутой. Сейчас главное пережить первую волну негодования Совета и Древних, а остальное приложится само.