Лана Рисова - Тёмные сёстры (СИ)

ТЕМНЫЕ СЕСТРЫ.

Лиловое…

Какое оно? Красный, синий и капелька желтого? Какой именно красный – краплак, кармин, алый, пурпурный? А синий? Индиго, ультрамарин, лазурь? Сколько нужно желтого, и желтый ли необходим? Может быть, золотистый, охра или оранжевый?

Что есть эти красный, синий и желтый? Основа, – скажете вы и окажетесь правы. Основа цвета, палитры, спектра.

Лиловое…

А может оно иное? Как закатное небо в звенящей тишине осенних лугов, как хвост ночной птицы, поймавший на мгновение свет звезд или как рассветное утро с прозрачным воздухом затухающей за холмами грозы…

Для меня лиловое стало всем: жизнью и смертью, истинной любовью и ненавистью, настоящим другом и лютым врагом. Но готова ли я променять то, что было лиловым на любое другое?

Уже нет, всегда нет, никогда…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЛИЛОВОЕ.

ПРОЛОГ – ОСОЗНАТЕЛЬНЫЙ.

Возможно, если Что-то потерять, можно приобрести Что-то взамен. Вопрос лишь в том, насколько это второе Что-то Вам необходимо.

-Дыши! Слышишь, дыши, я тебе говорю!!

… …

-Дыши! Дыши же!! Shaghanh maarlaness arshehness! Ну! Шарртат! Neshmeth rashith assasch!

-Ту алорен айреш!

… …

-Давай, Остроухий!

Отчаяние темной удушливой волной накатывало на метущийся в панике разум с каждой продолжительной остановкой сердца спасаемого мной существа. Вы когда-нибудь пытались разговаривать с отбивной? А потрошеной тушей?

Трудно представить, что окровавленный кусок мешанины из мяса и костей, над которым суетилась ваша покорная слуга был когда-то живым. Собственно, не нужно быть специалистом, чтобы понять, что сердце биться категорически не желает – его было отлично видно в щель меж ребрами и кусками легких. Я бы тоже при таком раскладе устроила бойкот израненному организму, ради чего, прикажете, стараться, если ни одной целой части тела нет! Вот только меня такая ситуация абсолютно не устраивала!

– Рюш! Перестань мельтешить, ты мешаешь мне сосредоточиться!

Что… что же я делаю не так? Обезболивающие, кровоостанавливающие щупы стоят, льйини силы ускоряют регенерацию поврежденных органов, начиная с внутренних наиболее сильно пострадавших. Если распустить зрение, то видно только сплошной кокон из силовых льйини, клубком опутавший израненное тело. Одной мне ни в жизнь не справиться, эх, Мастер, за что ты бросил меня? При мысле о наставнике защипало глаза и перехватило дыхание. Наручем размазав злые слезы по пыльным щекам, нахмурилась, собирая разбегающиеся мысли.

Сила моего мастера, покинув, пустую уже оболочку тела, создала, точнее, упорядочила созданный моими стараниями восстанавливающий кокон. По сути, одна жизнь была отдана за другую.

Да, мастер был тяжело ранен, но он был жив и в сознании! С его помощью я в два счета поставила бы его на ноги. Но он решил уйти, наказав вытащить вот ЭТОГО типа с того света! Как такое вообще возможно осуществить?

Kharakh! Будь проклят этот Путь! Великая Плетунья, неужели так все и было задумано?! Но что же делать дальше, ведь, несмотря на предпринятые меры, улучшение не наступало, более того, с каждой минутой сердцебиение становилось все реже.

– Думай, Лиссэ! Как говорил учитель – не бывает безвыходных ситуаций, в крайнем случае, воспользуйся окном или пробей стену!

Вот стена-то, как раз и не хочет поддаваться!

– Рюш!! Да в чем дело, в конце концов! Что с тобой происходит? – сказать, что я была изумлена – это не сказать ничего. Мой кагарш вел себя слишком странно, чтобы оставить это без внимания. Маленький, чуть больше ладони, суетливый паукокраб с ярко-синей мягкой шерстью, покрывающей шаровидное тельце, сновал у меня перед глазами, перебирая шестью длинными стального цвета ножками. Рукоклешни, возбужденно топорщились над плоской головенкой с восемью сверкающими глазами, периодически из-под длинных как у птицееда клыков раздавались пронзительные трели.

Издалека легко принимаемое за экзотическую птичку это создание являлось самым опасным в этом мире существом, о чем и предупреждал ультрамариновый цвет окраски. От его яда не существовало противоядия – ни химического, ни магического, ни какого другого. Спасало только то, что раздобыть яд, было крайне сложно, практически нереально.

Я замерла, считывая путаные импульсы льйини, посылаемые во все стороны моим маленьким другом. Понимание прорвало плотину на реке словарного потока, неся с собой, как и полагается один мусор, состоящий из ругательств: на себя – « дуру тупую», «остроухого идиота, влипшего в такую историю» и «мастера, умершего так некстати». А еще на маленького бесстыжего кагарша, который давно уже мог бы сообщить мне сею «распрекрасную» новость, что наш спасаемый – отравлен! Причем отравлен fathashi!!

– Мдаа, кому же ты, милый, дорогу – то перебежал? – я сочувственно покосилась на то, что должно было быть лицом.– Но какой же ты везучий тип! Твои недруги явно не могли бы предположить такого!

Да и никто не мог бы! По словам мастера лишь единицы знали о противоядии от fathashi, а если и знали, сделать все равно ничего не могли, ведь производит противоядие, равно как и яд, только живой кагарш и только по своему собственному желанию.

– Давай, миленький, ты давно знаешь, что делать, – шепнула я нетерпеливо переступающему паучку. И отодвинувшись в сторону, тяжело привалилась на камень, неосознанно сжимая и разжимая кулаки. Рюш деловито защебетал, пробежал по окровавленному телу и замер на предплечье возле запястья. Мое в ответ слабо запульсировало – нервишки лечить надо! Повезло остроухому – у него обезболивание по полной работает, мне в свое время такой радости не досталось.

Секундное промедление и острые клыки до основания вонзились в руку. Тело выгнулось в первой судороге, как только яд пронесся по организму, сердце зашлось в конвульсиях, пропуская отравленную кровь. Толи еще будет, вторая волна – переработанный яд! Прикрыв глаза, я переживала события произошедшие год – полтора назад. Тело почти забыло боль, но разум отказывался вычеркивать ее из памяти, каждый день, находя напоминание на внутренней стороне правого запястья в виде двух треугольных шрамов от полых клыков кагарша.

Это был самый жестокий из уроков, что преподносила жизнь, и преподавал мне мастер, пусть даже и не совсем запланированный. Привычка задумываться о последствиях после таких действенных мер, у меня задержалась надолго – дня на два точно! После моей двухнедельной комы я просто не могла плести в полную силу, но больше всего довлело чувство вины.

От моих опрометчивых действий – не проследила, как следует льйини камня, переплела с воздушным карманом скрытой пещеры, на самом деле наполненной газом (что я не удосужилась проверить!) и вот, пожалуйста, получите взрыв и землетрясение – рухнули ксоты кагаршей. Много тварюшек погибло, а часть была обречена на смерть в изгнании. Они выпали из синих, похожих на сталактиты, плетеных сосулек (ксот) и оказались в соке раздавленных грибов Гуу, который для них является пожизненным стерилизатором, более того вернувшиеся домой, заразили бы остальных.