Valery Frost - И ниёр вурту (Я найду тебя)

Valery Frost

И ниёр вурту (Я найду тебя)

Говорят, понедельник — день тяжелый. Я же вам скажу, понедельник — день невыносимо тяжелый. Начальник — зверюга. Прикидывается белым и пушистым, а на самом деле — слизняк. Но злобный. Как личинка колорадского жука. Противная и вредоносная.

Поэтому и пришлось задержаться допоздна. Это при том, что и на работу приехала раньше всех. Переделала кучу заданий, подтянула хвосты перед новогодними каникулами. А он все равно недоволен. Урод! Уволюсь к лешему!

Господи, как же спать хочется! Спасибо, тетенька! Вы выходите и мне место уступаете?

Спасибо, тетенька! Кивай, кивай, все равно в наушниках ничего не услышу. Пятнадцать минут… пятнадцать минут есть, чтобы вздремнуть…

Кресло неудобное, но если съехать чуть-чуть вниз по сиденью, то можно голову немного откинуть на спинку… ах, ты ж, блин! Толпа ноги топчет. Придется сидеть прямо, пока не рассосется.

Темнота накрыла мгновенно. Показалось, что тело втянуло в черную дыру. Как в пылесос.

Фьюить!

Я открыла глаза. Впереди дорога, по бокам — луг и лес. Дорога — грунтовка обычная. Пыль грязно оранжевого цвета и полуметровая полоса травы меж двух колей. И тишина…

Благодать. Лето. Птички поют. Не чирикают, а поют! Решила осмотреться. Оппа, ходить неудобно. Фу, длинная юбка. Нет, не юбка, а платье. И рукава длинные. И ткань тяжелая.

Это вам не велюрчик искусственный. Тут парчой пахнет. И кайма, словно золотой нитью вышитая. Вот это сон! Отдохну душой и телом.

Я вот тут прилягу. На травку. На чистую. Гадов ползучих нет? Ой, не кстати помянула начальника!

Огляделась с опаской — нет. Тишина. И расслабилась. Завалилась на спину, руки раскинула — ляпота! Солнышко с тучками в догонялки играют, птицы носятся, как угорелые. Из звуков — только шелест высокой травы да уханье совы вдалеке. А, еще дятловый отбойный молоток слышен. И мажорные переливы певчей птички — от высокой «до» до низкой «ми».

Букашки-таракашки жужжат. Красота.

Носом потянула — ни вони угарной, ни газов выхлопных, ни чебуреков с хачапури, ни макдональдсов с кофеями мобильными.

О, точно! И звонков не слышно! И машины не шумят! Пятнадцать минут в раю — это так мало!

Ну, что такое? Какого лешего портить мою идиллию? Это ведь мой сон! Только мой рай! А вы тут со своими криками!

Лениво повернув голову в сторону обнаружившихся за линией моего горизонта звуков, прислушалась. Топот копыт, крики людей… Ругаются, что ли?

Наверное, пастухи стадо гонят куда-то… О, а может, я тут на их выпасе развалилась?

Подскочила, как ужаленная, принялась осматривать место лежки еще раз, но, не обнаружив злополучных лепешек, успокоилась. Да и пастухи уже приблизились. Не хочу пастухов в своем сне! Идите лесом!

— Вот как! — пропел противный гнусавый голос, заставляя обернуться. — Сама нашлась!

Это ты ко мне обращаешься, гундосик? Это я сама нашлась? Да не терялась я! Мать моя женщина!

— Вы кто? — само по себе вырвалось.

Я ошалело смотрела на кучку потрепанных всадников. На пастухов они были похожи лишь трехдневной щетиной да прическами «под горшок».

— Да, действительно, Окта, ты кто такой, чтобы к ее сиятельству на «ты» обращаться? — вроде как вступился за меня широкоплечий всадник.

За меня? Как это — за меня? Какое еще сиятельство?!

— Ах, простите, ваше сиятельство, — спрыгнув с коня, залебезил гундос, — мы вас не хотели обидеть. Мы просто хотели вас найти, чтобы отдать подарок.

Я отказывалась понимать хоть что-то из этой комедии. Пытаясь сообразить, зачем в обычный приятный сон мне влили ложку дегтя, рассматривала небольшой отряд.

Практически все всадники спешились, и, обнажив холодное оружие, стали обходить меня, забирая по дуге. Меч в одной руке и нож в другой. У каждого. Неужели я такая страшная?

— Ну, так что, ваше сиятельство, подарочек вручать вам? — снова подал гнусавый голос Окта и, не дождавшись ответа, дернул за веревку — в дорожную пыль упал грязный тюк, до сего момента прикрытый крупами лошадей.

Грохнувшийся на землю мешок застонал, а я с ужасом обнаружила, что вовсе это не тюк, а человек. Дернулась было на помощь, но синхронно вскинутые в воздух мечи остановили на полушаге.

— Не стоит, — посоветовал оставшийся в седле всадник, обращая на себя мое внимание. — Ты абсолютно пуста. А против мечников… сама понимаешь.

Конечно, понимаю! Нет, я ничего не понимаю! Зачем они человека мучают? Руки связали, лицо изуродовали, избили, покалечили, не умыли, раны не залечили. Ему, наверное, больно!

На глаза набежали слезы. Я вновь глянула на сидящего в седле. Красавчик, ничего скажешь.

Или урод? Моральный.

— Отпустите его, — не попросила, а приказала я.

— Ты знаешь условие, — всадник прищурил глаза.

— Вы над человеком издеваетесь! Какие еще условия?!

— Он уже не человек, — кивнул красавчик в сторону пленника.

Гундос тут же дернул за длинные космы стоящего на коленях пленного, запрокидывая ему голову.

Я охнула и пошатнулась. Кроме того, что лицо мужчины было похоже на кровавую маску, так еще и на шее виднелись порезы и раны от веревки, от ошейника или поводка. Тоже мне собачку нашли… Глаз пленника не было видно вовсе, но жар, в который бросило меня от его еле уловимого взгляда, опалил кожу лица. Кончики пальцев закололо иголками.

— Отпустите его, — уже не столь твердо произнесла я.

Вокруг послышались хохотки. Видимо, моя нерешительность добавила смелости окружившим меня извергам. Красавчик спрыгнул на землю, медленно подошел ко мне.

Оказывается, он не только на лошади казался большим. Тут и без коня смотреть на него придется снизу вверх.

— Соглашайся на мои условия, и он будет свободен.

— Бред какой-то, — пробурчала я, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

В голове бурлило варево из мыслей. И стоило одной здравой всплыть на поверхность, как я тут же выхватила ее из общего месива — это ведь сон. Мой сон. Значит, и мои правила!

— К лешему ваши условия! — зло плюнула я в лицо красавчику.

В следующее же мгновенье мир потемнел. Гундос выхватил из-за пояса кинжал и в долю секунды рассек пленнику горло.

— А-а-а, — вырвался сиплый крик из моей груди.

Человек умирал, а я стояла с открытым ртом и не могла сдвинуться с места, видела, как кровь рывками фонтанирует из рассеченной артерии, заливает одежду и землю. Сердце замедляло бег, жар от кончиков пальцев поднимался по рукам.

Губы пленника зашевелились. Слышно ничего не было, но я почему-то умудрилась прочитать по губам: «И ниёр вурту».