Ярослав Денисенко - Закон сильного

Ярослав Денисенко

Закон сильного

Глава 1

В день Небесного Таинства жди беды. Известная примета, и сегодня я готов был прислушаться к ней в полной мере.

Вообще, я несуеверный. Слишком уж недолго маме довелось пугать меня страшными сказками про летучих пожирателей и чешуйчатых ящеролюдов, вылезающих из Врат Семи Братьев за непослушными детьми. Если честно, она вообще любила другие сказки. Хорошие, добрые. Храбрые воители приходили на помощь к похищенным красавицам, а мудрые чародеи наставляли юных княжичей, сбившихся с пути. Я не помню маминого лица, лишь ощущение любви, теплоты и бесконечной заботы. Увы, вся ее доброта не помогла от неведомой хвори, забравшей маму много лет назад. А может, окружающий мир просто выстудил тепло, и она угасла, словно свеча на холодном ветру. Мне не было тогда и шести. В сказках сиротам остаются в наследство предметы, которые оказываются могучими артефактами и помогают своим владельцам. Но это в сказках. А в жизни… Что может остаться от трактирной прислуги без роду и племени! Наверное, единственным «наследством» от родителей я мог назвать свой дар, от которого неясно чего больше – пользы или вечного огорчения. Злой обиды на то, кем бы мог я стать, появись на свет по другую сторону реки, на территории Ниранского княжества. Но проклятое правило, не позволяющее учиться на мага тем, кто родился в Стрелке, принадлежащей забытому звездами Рину, было, наверное, единственным ненарушаемым законом в обоих государствах.

Короче, я рос, подобно сорной траве, колючей и никому не нужной. За тем и прилипла ко мне кличка Чертополох, совершенно необходимая вещь для мальчишки с улицы, где вежливее в рожу плюнуть, чем назвать по имени. А вообще я Ксин. Ксилиан.

Но что-то я совсем размяк, ударившись в воспоминания. А это никуда не годится. Особенно в день Небесного Таинства. Можно вслед за астрологами объяснять это тем, что Небесный Отец Алаир восходит на ложе Элерии, Небесной Матери, и божествам резко становится не до того, чтобы следить за смертными с их мелкими делишками. У меня есть объяснение проще. Во все остальные дни растущее в непраздности, а затем худеющее в родах чрево Небесной Матери занимает полнеба, освещая улицы лучше любых фонарей![1] Когда же не твориться разбою, грабежам, убийствам и прочему насилию, как не в столь редко наступающее темное время!

Золотой краешек Алаира медленно уползал за темный диск Элерии, и кошки скребли у меня на душе все сильнее и сильнее. Ящер и Трехпалый начали демонстрировать зубы еще месяц назад. До этого их занимали разборки с другими бандами, посолиднее кучки мелюзги во главе с незрелым сопляком (это я о нас, если кто не понял). Но Черный Паук, их главный и злейший противник, зазнался настолько, что окончательно утратил связь с действительностью. Паук умудрился взбрыкнуть перед незнакомым чародеем, неведомо что забывшим в Стрелке, и от него осталась лишь кучка дурно пахнущего пепла. Не удивлюсь, если и я окажусь способен учудить подобное. Не пробовал. Мне, в отличие от заезжего чародея, щеголять своим даром отнюдь не с руки. Однажды я услышал мудреные слова «возмущение магического поля». Не знаю уж, какое такое поле и чем оно там возмущается, но, когда поблизости творится сильная магия, я это чувствую. И другие меня почувствуют тоже. После чего придет мне скорый и незавидный конец. Чародеи из Академии не оставляют в живых своих «диких» собратьев. Бесконтрольный маг для них вроде бешеной собаки, забежавшей на городской рынок. В чем-то они, наверное, правы, учитывая урон, который такой маг способен нанести. Только мне не легче. На тайные пробы сил я не решался после одного памятного раза, случившегося несколько лет назад. Хорошо, ума хватило уйти подальше от города. Когда я очухался, высоко на холме торчали обгорелые скелеты деревьев, а лужок, посреди которого я испытывал свой дар, вместо травы покрывал густой слой сажи. Я отделался спаленными волосами и волдырями на правом боку и больше так бездумно не рисковал. Чародеев ведь в их Академии чему прежде всего учат? Сдерживать силу, направляя ее тоненькими ручейками по нужному руслу. Да их еще до Академии этому обучают! Каждый магически одаренный ребенок, чье рождение в Ниранском княжестве подтверждено документами, получал в случае нужды денежное содержание и возможность посещать особую школу. Хотя нужды обычно не возникало: большинство магов у магов же и рождаются. Жениться они предпочитают исключительно на своих и в лохмотьях босыми не ходят.

И все это причиталось бы мне, если бы не дурацкая река, поделившая один город между двумя государствами. Сейчас я важно расхаживал бы в зеленой мантии студента, и каждый простолюдин стелился бы передо мной ковриком… Ненавижу! Помнится, в свое время я всерьез заинтересовался подделкой документов. Глир Промокашка во мне души тогда не чаял. Под его руководством я выучился читать, писать, находить отличительные черты чужого почерка и выводить их недрогнувшей рукой. Так продолжалось до тех пор, пока я не узнал, что на документы о рождении ставится магическое клеймо, повторить которое не стоит даже мечтать, и к подделке бумаг тотчас охладел. Для смелого здорового парня существуют куда более почетные занятия на улицах Стрелки. Именно тогда я и взялся сколачивать банду.

Мне повезло сразу в двух смыслах. Во-первых, все серьезные главари были заняты взаимными разборками, и до путающейся под ногами мелочи им просто не было дела. А во-вторых, в самом конце моей родной улицы стоял Проклятый дом – полуразрушенный особняк, некогда принадлежавший чародею. В Стрелке вообще хватает всяких развалин. Поговаривают даже, что она куда древнее Подковы и когда-то здесь стояла крепость великих магов, которым ниранские даже в подмастерья не годятся. Ну да, при желании валы у моста можно принять за оборонительные насыпи, а Пьянчугину Пропасть – канаву, где, по местной легенде, утонул, захлебнувшись помоями, пьяный скорняк, – за остатки древнего рва, соединявшего края речной излучины, внутри которой длинным языком, словно стрелка на лошадином копыте, в ниранский город вдавался лоскут чужой земли. Но я в эти россказни не верю. Не могло и не может быть ничего великого и древнего ни в Стрелке, ни во всем занюханном Рине.

Что до Проклятого дома, то свое название он получил совсем не зря. Обычный человек не преодолел бы и тропинки, ведущей от ворот до входной двери. Вот тут-то и пригодился мой в целом опасный и бесполезный дар. Все магические ловушки, невидимые для простых людей, светились перед моими глазами, будто яркие огоньки. Большая часть дома оставалась все же недоступной: расплести сложные сети заклинаний, опечатывающих двери и окна, мог лишь ученый чародей. Но нам с ребятами вполне хватило двора и нескольких общих коридоров, чтобы обзавестись настоящей крепостью. Я заставлял ребят заучивать ловушки так тщательно, чтобы они могли их миновать хоть ночью с завязанными глазами. Впрочем, после случая с Попрыгунчиком, после которого тому пришлось сменить кличку на Костыля, желающих отлынивать от этой науки не было.