Песах Амнуэль - Каббалист

Песах Амнуэль

Каббалист

1

Роман Михайлович Петрашевский встал, как всегда, в шесть. По утрам он обычно писал черновики, долго думал над каждым словом, получалось немного, страница или две, и Роман Михайлович считал это хорошим результатом. Уходя в институт, он оставлял написанное справа от машинки, чтобы Таня перепечатала набело. Сегодня он сделает это сам, на работу не пойдет — библиотечный день.

Р.М. заканчивал книгу. Впрочем, книга — это слишком сильно. Брошюра на четыре листа. Осталась последняя глава, описание прогноз-матрицы. Не самое сложное, работа над задачами и анализ пошагового алгоритма куда труднее. Прогноз-матрица была единственным звеном, зависевшим от знаний читателя в своей области науки. Для решения учебных задач специальных знаний не требовалось, физики, биологи и даже издательские рецензенты справлялись с упражнениями равно успешно. Но чтобы составить матрицу — а без нее к прогнозу открытий не подступиться, — требовались профессиональные знания. Отвечая на десятки наводящих и проверочных вопросов, читатель, если бы добросовестен, выкладывал все, что знал и умел. Но беда заключалась в том, что каждый знал и умел разное, и составление матрицы, хочешь-не хочешь, оказывалось процессом субъективным.

Текст сегодня давался особенно трудно, Роман Михайлович около часа думал над одним-единственным предложением, и в конце концов убедился, что последний вариант ничем не лучше первого. Он проверил, плотно ли прикрыта дверь спальни, и сел к машинке. Подумал, что после завтрака нужно будет, пожалуй, вернуться к предыдущей главе. Если изменить упражнения, станет яснее, почему плохо работает прогноз-матрица.

И только теперь Р.М. вспомнил: после завтрака он не сможет заняться делом, потому что к десяти его ждет следователь в районной прокуратуре. Странная история. Вчера, уже под вечер, позвонил некто, назвавшийся Сергеем Борисовичем Родиковым. Голос у следователя был сухим, как солома, казалось, что Родиков долгой тренировкой вышелушил из своего голоса все обертона.

— Не могли бы вы, Роман Михайлович, — сказал следователь, — подойти ко мне в прокуратуру завтра к десяти? Собственно, мне нужно только кое-что уточнить, но по телефону не получится. Я задержу вас минут на десять, не больше.

— Почему же, — сказал Роман Михайлович, — по закону вы можете задержать меня и на сорок восемь часов.

Родиков хмыкнул, слышно было, как он перелистывает бумаги.

— Значит, договорились?

— А в чем дело? У меня завтра свободный день, и я хотел поработать…

— Странную фразу вы сказали, если вдуматься, — проговорил следователь Родиков. — Если уж у вас свободный день, тем лучше, не придется сочинять справочку на работу… В общем, жду.

Вспоминая этот разговор, Роман Михайлович прошел на кухню, где Таня готовила традиционный завтрак — яйца всмятку и крепкий кофе. Диалог тоже был обычный, утренний, касался пустяков, и Р.М. одновременно раздумывал над задачкой по курсу развития воображения: вас вызвал следователь и задал вопрос…

— Танюша, — сказал он, — я ненадолго выйду, вернусь к одиннадцати. Беловик на сегодня я сделал сам… А ты пока займись письмами, хорошо?

До прокуратуры пошел пешком. Это оказалось недалеко — минут двадцать, если не торопиться. Старый, дореволюционной постройки, дом был не из тех, что объявляют памятниками зодчества. Заурядное двухэтажное строение, но на углу перед входом сохранилась единственная, пожалуй, в городе настоящая каменная афишная тумба, на которой, впрочем, давно не клеили афиш, сохраняя, видимо, как реликвию. Это, однако, не помешало кому-то вбить на куполообразную вершину тумбы огромный металлический крюк непонятного назначения. Получилось вполне эклектическое сочетание — хоть сейчас на выставку модерна.

Следователь оказался немолод, худ и Петрашевского встретил с недоумением.

— Садитесь, пожалуйста, — пробормотал он, — я сейчас закончу… Пять минут.

Родиков писал быстро, то и дело решительно вычеркивая слова и целые строки. Повесть он, что ли, пишет в рабочее время, — подумал Р.М., — или обычный рапорт требует столь кропотливой работы над словом? Жду ровно пять минут, — решил он, — и ухожу.

До назначенного срока оставалось двадцать секунд, когда следователь внимательно перечитал написанное, скомкал лист и бросил в корзину. Посмотрел на посетителя и улыбнулся.

— Не жалко? — спросил Роман Михайлович.

— Жалко, — буркнул Родиков, улыбка его мгновенно выцвела. — Не бумагу, а себя. Знали бы вы, на что уходит время… Присаживайтесь поближе.

Следователь вывалил на стекло стола десятка два фотографий. Раскладывая их перед Петрашевским, он говорил:

— Читал я ваши вещи, не все, конечно… Представлял высоким и с пронзительным взглядом, пронзительный взгляд — обязательно.

— Вы, значит, любитель фантастики? — с раздражением, которого не мог скрыть, спросил Р.М.

— Сын любит. Я тоже вынужден читать, чтобы не отстать в развитии. К вам вот какая просьба. Очень внимательно посмотрите на снимки и скажите: знакома ли вам кто-нибудь из этих женщин?

На фотографиях были женские лица — молодые и не очень. Старых не было. Самой молодой из женщин можно было дать лет восемнадцать, самой старшей — около тридцати. Никого из них Р.М. раньше не видел. Он, впрочем, догадывался, какая именно фотография интересует следователя, потому что лишь одна была любительской. Сфотографирована была девушка лет восемнадцати, миловидная, со светлой челкой и большими темными глазами, очень серьезная девушка, грустная даже. Играть с Родиковым в логические игры желания не было, и Р.М. покачал головой:

— Никого не знаю. И не знал.

— Посмотрите внимательно, — настойчиво повторил Родиков.

— Послушайте, товарищ, — сказал Р.М., — память у меня хорошая. В свою очередь, могу ли я получить объяснение, что за фильм вы тут со мной разыгрываете? Времени у меня нет.

— Не нужно сердиться, Роман Михайлович, — сказал следователь примирительно. — Знали бы вы, какие штучки иногда проделывает память… Ну, хорошо. Яковлева Надежда Леонидовна — это имя вам что-нибудь говорит?

— Нет, не говорит. Я никогда не знал женщину с таким именем, отчеством и фамилией. Все?

— Все, — согласился следователь. — Сейчас я оформлю протокол опознания, вы подпишете, и потом мы будем говорить только о литературе.

— В том случае, если вы мне объясните, что означает эта выставка. Они что — все Надежды Яковлевы?

— Нет… Видите ли, одну из фотографий нам переслали из Каменска. Надя Яковлева, восемнадцати лет, покончила с собой на прошлой неделе. Вот здесь подпишите, пожалуйста… Спасибо. Мать подала в Каменскую горпрокуратуру заявление. Начали разбираться. В бумагах Нади обнаружили папку, полную бумаг, изрисованных странными рисунками. На обложке надпись: «Роману Михайловичу Петрашевскому (Петрянову)». Видимо, фотографии разослали всюду, где по адресам значится Роман Михайлович Петрашевский. Вероятнее всего, кстати, в возбуждении уголовного дела будет отказано. Эксперты квалифицируют случай как типичное самоубийство. Но мать, конечно, можно понять…