U. Ly - Падшие ангелы ценятся выше

U. Ly

Падшие ангелы ценятся выше

Издали город казался серо-коричневой громадой, мрачной, грязной и подавляющей. Совсем не случайно его название "Бран" означало "хмурый" на одном из древних языков. Небо в этих местах редко бывало чистым, холодные северные ветры гнали непогоду, и над Браном триста дней в году висели тяжелые тучи.

Этот день не отличался от остальных, и все тот же мрачный пейзаж встречал взгляд многочисленных путников. Было странно, как среди всей этой хмурости никто не замечал маленького белого перышка, гонимого жестокими порывами ветра.

Звонко-белое, чуть более серебристое к середине перышко послушно кружилось в воздухе, все дальше и дальше уносимое к враждебным стенам города.

Дверь Якоба Аптекаря сотрясалась под чьими-то настойчивыми ударами. Колдун оторвался от книги и с раздражением снял очки. Кого еще черти принесли в такое время? Якоб никогда не принимал посетителей после заката солнца, и ничто не могло его заставить изменить своим привычкам: ни какое-либо количество золотых, ни чей-либо родственник, находящийся при смерти. Если помогать каждому, для себя времени не останется. Первое время, когда колдун только поселился в Бране, люди шли к нему за помощью в любое время, но потом поняли, что после заката их здесь никто не ждет. Репутация Якоба испортилась, зато вся ночь была в его распоряжении.

Стук в дверь прекратился, а колдун так и не двинулся с места, он не без оснований надеялся, что полуночный визитер вернется восвояси, так и не попав в дом. Как оказалось, надежды были напрасны, потому что дверь вновь подверглась натиску с улицы:

— Якоб, открывай! Важное дело!

Аптекарь узнал голос Вальна, с которым некогда прожил бок о бок пять с лишним лет, постигая сложнейшее искусство колдовства. Вот только Якоб совсем не испытывал симпатии к приятелю школьных лет. Вместо того чтобы стать хоть мало-мальски уважаемым колдуном, Вальн заделался наемником.

Якоб вздохнул и пошел открывать дверь. Раз Вальн пришел в такое время, значит дело действительно важное, а если нет, то наемник пожалеет об этом. Аптекарь снял засов и распахнул дверь. На пороге стоял взъерошенный мужчина с целой сетью мелких шрамов на лице, его кожаная одежда была хоть и запыленной, но новой. Вальн шагнул в дом без приглашения и тут же уселся в кресло напротив камина. Якоб промолчал и, снова заперев дверь на засов, вернулся к своему столу.

— Рассказывай, — без всякого приветствия бросил Аптекарь.

— Да, собственно, рассказывать нечего, — наемник порылся в карманах свой одежды и извлек грязноватую на вид тряпицу, — Это я нашел неподалеку от города.

Якоб брезгливо взял, протянутый ему кусочек материи, развернул… В свете камина сверкнуло серебром маленькое белое перышко, словно снежинка, невесть каким образом занесенная в этот осенний город. Аптекарь бережно устроил перышко в середине своей ладони и коснулся пальцами, а затем поднес его к лицу и понюхал. Пахло морозом и льдом, чем-то чистым и свежим, как день середины января.

— Оно настоящее, — наконец выдохнул колдун.

— Это я и сам определил, — безразлично пожал плечами Вальн, но его почти желтые глаза алчно блеснули, — Вопрос в том, сколько ты мне заплатишь за его хозяина?

— Ты собираешься поймать ангела? — Аптекарь завернул перышко обратно в тряпицу.

— Такой случай выпадает не часто, надо им пользоваться.

— А ты уверен, что справишься?

— Брось, Якоб, ты прекрасно знаешь, что я всегда был сильнее тебя, да и способней тоже.

— Но тебе это не очень помогло.

— Сколько, Якоб?

— Тысяча золотых за белого и две тысячи за темного ангела, — Аптекарь улыбнулся одними губами.

— Перо белое, Якоб, это светлый.

— А ты никогда не задумывался, откуда берутся темные ангелы?

Когда на Бран опускалась ночь, казалось, что северные ветры становились еще холоднее, они пробирали до костей, заставляли каждую клеточку тела дрожать и искать тепла.

Миэль не чувствовал холода, как не чувствовал жары и многих вещей таких обычных для человека. Ему всегда было интересно, каково это быть человеком. Он сидел на крыше, и ветер перебирал перья на его бело-серебрянных крыльях, заставлял трепетать ленты его одежды, касался фарфоровой кожи и пепельных волос. Где-то там, внизу, бродили поздние прохожие, не замечавшие, что над их головами примостился настоящий ангел. Да и как тут заметишь, если только избранным дано увидеть этих существ.

Миэль раскрыл крылья и взлетел над городом, он искал и был уверен, что скоро найдет. Маленькая звездочка в большом и хмуром городе, еще горит, еще теплится, но это не надолго… Надо успеть, надо помочь.

Там, где пролетал ангел, людьми овладевали спокойствие и безмятежность, пусть и не на долго, пока крылатая тень задерживалась над их головами.

Вальн шел, засунув руки в карманы и низко опустив голову. Дело, за которое он взялся, не давало покоя. Поймать ангела — само по себе непростое задание, а уж изменить цвет его крыльев… Наемник поплотнее закрыл кожаную куртку, ночами было очень холодно. Придется постараться. Давно пора что-то менять в своем образе жизни, и деньги Аптекаря ему в этом помогут.

Вальн многое знал об ангелах. Они появляются не часто и только ради какого-то особенного человека, важного, чистого, помогают ему и оберегают его. От одного присутствия светлого ангела человеку становится лучше. Надо было непременно узнать, к кому прилетел ангел. Наемник шел по его следу, это было легко. Словно мерцающая дорожка, за ангелом тянулась полоса умиротворения, тихого счастья и легкости. Это ощущалось в воздухе, это было заметно в глазах и лицах людей, и даже казалось, что в городе стало теплее.

Рассвело уже давно, и где-то внизу гудела базарная площадь. Люди сновали взад-вперед по своим непонятным людским делам, такие маленькие и такие нелепые. Миэль примостился рядом со шпилем городской ратуши, он нашел то, что искал, и сердце его переполнялось радостью. Он успел! Хотя оставалось совсем немного, чтобы огонек погас… Он успел.

Ангел не отрывал своих светлых глаз от площади внизу, где трое детей развлекали представлением прохожих: рыжеволосый вихрастый мальчишка играл на дудочке, одна девочка танцевала, а другая пела… пела так, что многие завороженные ее голосом, останавливались около этой троицы, чтобы послушать, но медяки летели в небольшую плетеную корзинку скупо.

Ангел улыбался, слушая пение девочки. Вот она! Маленькая, нескладная, тоненькая как тростиночка, одетая в потрепанную залатанную одежду. Вот она! У нее большие серые глаза и темные круги под ними, у нее бледная кожа и впалые щеки. Вот она! Ей холодно, ее мучает голод, но все же она светится изнутри.