Орсон Кард - Краснокожий пророк

Орсон Скотт Кард

Краснокожий пророк

(Сказание о Мастере Элвине-2)

Глава 1

РВАЧ

Давно прошли те дни, когда вниз по Гайо спускались целые армады лодок-плоскодонок, а ведь именно так добирались сюда первые пионеры, везли с собой семьи, всевозможные инструменты, скарб, семена и пару-другую поросят на развод. А теперь, того и гляди, из леса посыплются огненные стрелы — и потом к французам в Детройте заявится какое-нибудь племя краснокожих со связкой полуобгоревших скальпов на продажу.

Но Рвач Палмер подобными проблемами не заботился. Уж его-то судно, доверху заставленное бочонками, узнает всякий краснокожий. В большинстве тех бочонков мелодично плескалось виски — сладкая музыка для этих варваров-краснокожих. Однако внутри огромной кучи драгоценных сосудов, справленных руками умельца-бондаря, скрывалась одна бочка, в которой ничего не плескалось. Ее доверху заполнял порох, от которого отходил бикфордов шнур.

Ну и зачем Рвачу был этот порох? А вот зачем. Предположим, плывет себе баржа по течению, матросы шестами отталкиваются от отмели, чтобы обогнуть излучину, и вдруг, откуда ни возьмись, вываливается с полдюжины каноэ, битком набитых раскрашенными в воинственные цвета краснокожими из племени кикипу. Или на берегу загорается огромный костер, вокруг которого радостно пляшут дьяволы-шони, размахивая занимающимися огнем стрелами и натягивая луки.

Так вот, здравомыслящие люди в подобных случаях начинают молиться, вступают в драку и благополучно прощаются с жизнями. Но только не Рвач. Он встает посреди лодки, берет в одну руку факел, а в другую — фитиль и орет что есть мочи:

— Взрывай виски! Взрывай виски!

Ну да, большинство краснокожих вообще не разумеют по-английски, зато все они прекрасно знают, что значит «взрывай» и что такое «виски». Поэтому, вместо того чтобы окатить баржу Рвача дождем из огненных стрел или, выпрыгнув из каноэ, наброситься на моряков, краснокожие мигом сворачивают в сторону, прижимаясь к противоположному берегу и обходя плоскодонку с драгоценным грузом. Кое-кто кричит:

— Карфаген-Сити!

Рвач орет в ответ:

— Верно!

И каноэ дружно устремляются вниз по Гайо, направляясь к городу, в котором вскоре начнется продажа огненной воды.

Для парней, что стояли на баграх, путешествие вниз по реке было первым плаванием в жизни, они, конечно же, не знали того, что было известно Рвачу, и потому чуть в штаны не наложили, когда заметили натягивающих луки краснокожих. А когда Рвач поднес факел к фитилю, так они вообще за борт кинулись прыгать. Рвач все животики со смеху надорвал.

— Вы, парни, похоже, ничегошеньки не смыслите в краснокожих и огненной воде, — промолвил он. — У них разрыв сердца случится, если хоть одна капля из этих бочонков прольется в Гайо. Да они собственную мамашу убьют не задумавшись, если она сдуру встанет между ними и заветным бочонком, но нас они пальцем не тронут, видя, что, стоит им неправильно посмотреть в мою сторону, я тут же подорву порох.

Перешептываясь в сторонке друг с другом, работники могли сколько угодно гадать, действительно ли Рвач готов взорвать и баржу, и команду, и себя самого, но самое интересное заключалось в том, что Рвач без малейших раздумий запалил бы порох. Мыслитель из него был никудышный, размышления о смерти, загробной жизни и прочие философские вопросы никогда его не беспокоили, но про себя он уже решил раз и навсегда: когда ему все-таки придется умереть, он умрет не один. Кроме того, он поклялся, что тот, кто его убьет, от его смерти ничегошеньки не получит. Тем более какой-то там трусливый алкаш краснокожий с ножом для снятия скальпов.

И все-таки не это было главным секретом Рвача Палмера. На самом деле Рвачу вообще не нужен был факел, как не нужен был фитиль. По правде говоря, тот бикфордов шнур даже близко к пороховому бочонку не лежал — Рвачу не хотелось, чтобы какой-нибудь идиот случайно рванул его судно. Нет, если уж нужда поднесет нож к горлу, Рвач просто сядет и чуточку подумает о заветном бочонке. Глазом не успеешь моргнуть, как порох нагреется, может, даже легким дымком потянет, а потом бум! — и ничего не останется.

Верно, верно. Старина Рвач был «факелом». А, ну да, многие твердят, будто бы людей-факелов в природе не существует, а доказывают это простым вопросом: «Ну вот вы, к примеру, встречали ли когда-нибудь человека-факела или, может быть, знаете кого-то, кто встречал?» Только никакое это не доказательство. Потому что, будучи факелом, вряд ли вы станете кричать на каждом углу о своих способностях. Все равно вас никто не наймет — чтоб зажечь огонь, легче взять кремень и железку или воспользоваться алхимическими спичками. Нет, ваша служба может потребоваться только тому, кто намеревается подпалить что-нибудь с большого расстояния, а такое может понадобиться только человеку, который вознамерился развести плохой огонь, чтобы навредить кому-нибудь, сжечь здание, взорвать что-нибудь. Так что если вы захотите исполнить такого сорта работенку, сомневаюсь, что вы станете вешать себе на грудь табличку «Факел ищет клиентов».

Но это еще не самое плохое. Хуже будет, когда по округе пойдет молва, что вы действительно умеете разжигать огонь на расстоянии. Вот тогда начнется — самый ничтожный пожар будут валить на вас. Допустим, чей-нибудь сыночек решает тайком покурить трубку в сарае и сарай сгорает дотла — неужели мальчишка скажет: «Да, па, это я натворил»? Никогда он такого не скажет, он свалит вину на ближнего своего: «Пап, должно быть, огонь зажег какой-нибудь факел!», и все побегут искать вас, козла отпущения, обитающего по соседству. Нет, Рвач дураком не был. Он никогда никому не говорил, что может разжигать пламя без всяких кремней и спичек.

Хотя существовала еще одна причина, почему Рвач крайне редко прибегал к своим способностям. Правда, причина эта таилась так глубоко, что даже сам Рвач не осознавал ее. Дело все в том, что огонь пугал его. Рвач страшно его боялся. Встречаются люди, которые боятся воды и все равно идут в море; другие боятся смерти, но сами же нанимаются рыть могилы; а третьи страшатся Бога — и этот страх гонит их проповедовать. Пуще всего на свете Рвач боялся огня, и все-таки пламя притягивало его к себе — желудок сводило от ужаса, но он шел к нему. Когда ему приходилось разводить костер самому, он отнекивался, откладывал, выдумывал всякие причины, почему ему не нужно этого делать. Рвач обладал даром, но дар этот не приносил ему счастья, поскольку Рвач с огромной неохотой прибегал к своему искусству.

И все-таки он бы сделал это. Взорвал бы порох, себя, своих работников и все виски — но не позволил бы краснокожим завладеть драгоценной жидкостью. Может, Рвач и боится огня, но он пересилит свой страх, если как следует разозлится.