Джордж Локхард - Гинунгагап

Гинунгагап

 Вновь о том, что день уходит с земли,

В час вечерний спой мне.

Этот день, быть может, где-то вдали,

Мы не однажды вспомним,

Вспомним, как прозрачный месяц плывет,

Над ночной прохладой -

Лишь о том, что все пройдет,

Вспоминать не надо...

(М. Боярский)

    -Ты уверен, Рокки? - Гайка цеплялась за обшивку, стараясь перекричать ветер. - Не похоже, что здесь хоть кто-нибудь есть!

    -Тут они, голубчики, тут... - силач пыхтел от напряжения. Уже несколько минут, отфыркиваясь от снега, падая и хватаясь друг за друга, они с Гайкой пытались вытащить аэросани, соскользнувшие в трещину обеими задними лыжами. Возвышавшаяся рядом мрачная, вмерзшая в лед стена из позеленевших от времени каменных глыб частично укрывала от бешенства пурги, иначе путешественников давно бы засыпало с головой - ветер выл, как голодный пес в рыбной лавке, закручивал снег вихрями, бросался на обнаженные руины с яростью волчицы, в чье логово ненароком забрел медведь. Здесь, всего в пяти сотнях миль от полюса, среди ледяных полей Арктики, ветру редко бросали вызов.

    -Не получается! - мышка в очередной раз подскользнулась и упала на спину, чудом не выпустив трос. - Рокки, надо разбирать сани и вытаскивать по частям!

    -Угу, как бы нас самих затем по частям не пришлось вытаскивать... - багровея с натуги, австралиец уперся обеими лапами в глыбу льда и потянул так, что затрещали кости. - Врешь, гадина!!!

    Обмерзлая алюминиевая машина неохотно подалась на пару дюймов, и внезапно целый участок льдины, где стоял Рокки, с хрустом продавился вниз. Медленно, словно против воли, аэросани приподнялись, жалобно качая в воздухе передними лыжами, лед вокруг трещал и страшно, крупными кусками, обламывался в пропасть - будто кто-то уронил в снег чернильницу. Рокфор едва успел схватить Гайку за хвост, как громадный сектор ледяного поля лопнул поперек и спасатели рухнули в бездну.

    Так им сначала показалось. Но пропасть была вовсе не пропастью, и, едва успев испугаться, путешественники свалились на груду мерзлых песцовых шкур. Рядом, в облаке снега и ледяных осколков, рухнули аэросани, основательно приложив Рокфора лыжей по затылку.

    Гаечка, опомнившись первой, вскрикнула при виде неподвижного Рокки и подбежала к другу. Сорвала с пояса фонарик, помогла сесть. Австралиец ошалело мотал головой.

    -Уффф... Ну и... Уффф... Да-а...

    -Ты в порядке? Искр перед глазами нет? - участливо спросила мышка. Силач зажмурился и яростно поскреб за ухом.

    -Есть... Да разноцветные какие...

Гайка с облегчением вздохнула и уселась на камень рядом с Рокфором.

    -Хорошо, что сани электрические, - заметила она, состроив серьезный вид. - Иначе, от твоих искр опять могло бы вспыхнуть горючее.

Рокки, недоуменно нахмурясь, уставился на Гаечку, но тут до него дошло, и силач захохотал, держась за живот.

    -Вспыхнуть! - утирая слезы, Рокфор с трудом встал на ноги и потер в затылке. Сморщился, нащупав большую шишку. - Да-а... Весело... А всего-то лыжей по башке... Представляю, каково было тебе после взрыва.

Гайка поникла.

    -Я не помню, Рокки.

    -Неужто так сильно контузило? - силач озабоченно положил руку подруге на плечо. Та опустила голову.

    -Сильно. В глазах до сих пор туман, голова кружится. Все помню урывками. Нам еще повезло, Рокки - если б мы в момент взрыва сидели в кабине, а не выгружали сани... - Гаечка сглотнула. - Представляешь, я совсем не помню, как их строила. Конструкцию знаю до винтика, а как собирала - не могу вспомнить! - она всхлипнула. Рокфор поспешно прижал мышку к груди.

    -Ну, ну, глупышка, ты что! Скоро все пройдет, вот увидишь. Мало ли... Меня и похуже взрывало, так нате ж - здоров как бык! Этот, как же его звали... - австралиец сделал вид, что пытается вспомнить. - Ох... Малышка, да никак я от тебя заразился... А ну, быстро, помоги - как того быка звали в Испании? Ну, давай!

    -Эль Эменопио? - тихо спросила Гайка. Рокфор фыркнул.

    -Во! А ты «амнезия», «амнезия». Какая, к черту, амнезия? Да ты лучше меня все помнишь! - он постарался бодро улыбнуться. Гаечка со вздохом отвела глаза.

    -Спасибо, Рокки...

    -Не дрейфь, золотко, - ласково шенул силач, выпуская мышь из объятий. - Все пройдет. А покамест - куда мы провалились-то, есть мыслишки?

    Гайка поводила фонарем из стороны в сторону. Низкая и темная, сильно заваленная на бок прямоугольная комната тянулась футов на пятьдесят, посреди пола когда-то находился длинный очаг, сейчас осыпавшийся и мертвый. Стены, сложенные из грубого ноздреватого камня, также сохранились не полностью - заметная часть правой обрушилась и вмерзла в лед отдельными кусками. Вдоль стен тянулись вертикальные ряды массивных, черных бревен, предназначенных, очевидно, поддерживать крышу; судя по разломам, толщина каменной кладки достигала трех футов. Видимо, лишь по этой причине древний дом столетиями выдерживал натиск льдов и не заполнился снегом.

    Последнее, впрочем, уже не остановила бы никакая сила: сквозь дыру в левом углу потолка, откуда в дом провалились Спасатели, стремительно и злобно ворвался ветер. Воздух, остававшийся неподвижным много веков, тревожно шелестел, в лучах фонаря уже летали снежинки. Несколько дней - и удивительный кусочек древности окажется навеки засыпан.

    -Рокки, - Гайка невольно понизила голос. - Это лангуус, «длинный дом». Жилище северных викингов. Самое настоящее. Такие строили в Исландии и Гренландии, примерно с седьмого века нашей эры.

    -Погоди, - Рокки недоуменно моргнул. - Мы ж посреди океана. Вокруг на сотни миль ни островка, до Гренландии отсюда - как до Сиэтла...

    Гаечка кивнула, продолжая с возбуждением водить фонарем. Луч выхватывал из темноты все новые и новые детали. Глиняные осколки у стены - остатки утвари. Расколотый пополам, большой круглый щит, его верхняя половинка так и висела на стене против обрушившихся дверей. Темная куча в углу, вероятно, остатки деревянной мебели... И скелет.

    Массивный, одетый в истлевшие меховые одежды скелет крупного человека, лежавшего в самом углу, лицом вниз. Одна рука мертвеца так и осталась протянута к двери, в другой, безвольно откинутой, он некогда сжимал древко примитивного ледоруба - сейчас там осталась лишь горстка праха и проржавевшее до дыр, почти рассыпавшееся лезвие. Рокки и Гаечка невольно попятились.