Тимофей Печёрин - Грани

Тимофей Печёрин

Грани

Как часто во сне я убежден в реальности происходящего… Задумываясь над этим, я четко осознаю, что нет никаких признаков, по которым можно было бы отличить состояние бодрствования от состояния сна.

…и каждый не одну играет роль

Глава первая

Деревня гуляла. Играла простенькая, но веселая музыка, на площади отплясывала молодежь в цветастых рубашках и платьях. С краю толпились люди постарше, о чем-то неспешно беседуя. Рядом торговали пирожками, пивом, сыром и горячим мясом, которое здесь же и жарили. Время от времени, то из числа беседующих, то из числа танцующих отделялись одиночки, а то и целые группы, подходили к лоткам, чтобы насладиться нехитрыми деревенскими яствами.

Позади был сбор урожая — главное событие в жизни любой деревни. Тяжкая работа окончена, закрома полны и сулили год безбедной жизни. Так, почему бы не расслабиться, не отпраздновать этот приятный факт? И, потому, даже с наступлением темноты, веселье продолжалось.

— Эй, девушки! — окликнул двух подружек высокий подвыпивший парень, которому не терпелось перейти к самой, как он считал, интересной части любого праздника, — кто хочет пройти в одно интересное местечко?

— Отвали, придурок, — огрызнулась одна, высокая брюнетка с пышной копной волос, — у меня парень покруче есть. Сам иди в свое… местечко.

— А ты… светленькая? — парень слегка растерялся от столь резкого и безапелляционного отказа, и особенно, от пошло прозвучавшей последней фразы.

— Присоединяюсь, — ответила «светленькая», а, точнее, невысокая блондинка с короткими волосами и непримечательной внешностью. Последнее не имело большого значения для молодого пахаря, принявшего достаточное количество пива.

— Ты че, Гал? — толкнула ее локтем брюнетка, когда парень, быстро оправившись от первого за вечер поражения, уже рыскал в поисках добычи на почтительном расстоянии, — ты же одна. Повеселилась бы. А то, ни выпить, как следует, ни с пареньком «трали-вали».

— А про контрольную неделю забыла?

— Че? Хорош, Галка, грузить. Контрольная неделя — она там. Здесь вообще, наверное, преподов нет.

— Есть. Только не в этом… как его… качестве. И, вообще, если здесь переберешь, голова и там болеть будет. Забыла?

— Щас. Вспомню. В смысле, щас переберу, а завтра… вспомню, — расхохоталась брюнетка, — а ты ботань на здоровье. И тут, и там. Ладно, хрен с ней, с башкой. Зачем чувачка-то отшила? Ты же не башкой… с ним.

— Да так. Из солидарности.

— У, ты радость моя! — с чувством пьяного сентиментального восторга воскликнула брюнетка и полезла к подруге обниматься, — любишь меня? Да? Гала любит Вирлену. А Вирлена любит… в-сех!

Заиграла новая музыка — бодрая, энергичная. Брюнетка Вирлена, словно на крыльях влетела в центр площади, и принялась отплясывать, да так лихо, что остальные танцующие лишь стояли по краям да хлопали в ладоши. Волосы растрепались, глаза сверкали, лицо раскраснелось, руки то и дело посылали воздушные поцелуи, а рот при этом выкрикивал: «Всех люблю! Всех!».

Она не заметила, как налетел ветер, дыхнувший могильным холодом. Костры погасли, музыка стихла, люди замолчали. Лишь один голос крикнул в темноте: «Это Мадракс!», «Изыди!».

Ветер стих. Костры снова зажгли. Вновь заиграла музыка, веселье, пусть и без прежней радости, готово было продолжаться до утра. Никто не забивал себе голову вопросом: «куда подевалась девушка Вирлена, что пять минут назад плясала в центре площади».

Почти никто.

— …Чагай! Повторите, что я только что сказал!

Повинуясь тонкому противному голосу плешивого профессора, Гала Чагай с грехом пополам повторила две его последние фразы…

— Чагай. Учти, это не повод…

Интересно, а что тогда — повод? И для чего, вообще…

Уши ловят мерные, как шум воды в трубах, разглагольствования препода, передают сигнал рукам, которые покорно водят ручкой по листам белой бумаги. Минуя голову, упорно не желавшую возвращаться к лекции. И к учебе, вообще.

Даже утром, медленно открывая глаза под мерзкую трель будильника, она еще тешила себя надеждой. Слабенькой, робкой. Растаявшей, как только Гала увидела на соседней кровати свою спящую, и не желавшую просыпаться всем будильникам назло, подругу. Вернее, не спящую, а…

Дядьки в белых халатах, нагрянувшие в общагу в течение последующих сорока минут, могли только развести руками и подтвердить то, о чем Гала и сама догадывалась. Подруга ваша, мол, вне досягаемости, что-то препятствует ей вернуться на нашу грань. «Что-то», ха! Да не «что-то», а «кто-то», но Гала не стала говорить это врачам. Толку-то?

Предложение о госпитализации с подключением к каким-то аппаратам тоже было отвергнуто. Вирлена же на другой грани, это не простая отключка. Если ее там кормят, она выживет. А отсюда ей никак не поможешь. Хоть сто уколов сделай. Этим врачам лишь бы денег срубить, вот и предлагают всякую хрень. А откуда деньги у бедной студентки?

Ничем не мог обрадовать Галу и молоденький сержант полиции, вызванный на освидетельствование. Случай, мол, вне нашей юрисдикции. Знаю-знаю, подумала Гала, ты тупо боишься этого… Мадракса. Поди, и здесь полицейский так себе, и там воин неважный. Последний вопрос она так и не удержала во рту, он вырвался, когда сержант уже уходил.

— Слушайте. А вы кто… на той грани?

— До свидания, — бросил молоденький полицейский вместо ответа. Гала видела, как его лицо наливалось красным, став похожим на спелые помидоры — вроде тех, что она сама помогала убирать вчера в деревне.

Не ответил. Ну, она и не рассчитывала.

Грани считаются равноправными, как левая и правая рука. Таково мнение ученых, а что же слушать как не мнение ученых? И, так же как и в случае с руками, равноправие не подразумевает равноценности. Подобно тому как большинство людей предпочитает чаще пользоваться правой рукой, это же большинство людей рассматривает в качестве основной одну грань. Которую принято называть Явью. В отличие от другой, где скромный банковский служащий может быть могучим воином, крикливый препод — благочестивым монахом, а студентка-психолог — например… волшебницей. Подобные стереотипы, как ни странно, поддерживаются, в том числе и наукой, утверждающей, что в той грани таинственный «социальный КПД» гораздо ниже.

Другое предубеждение, связанное с гранями — их взаимное невмешательство. Непересечение. Этот принцип лично Гале Чагай по молодости лет казался дебильным и только мешающим. Как любой предрассудок. К чему невмешательство, если люди и здесь и там одни и те же? Да, даже здешний дворник может стать героем, но при условии, если у него есть геройские черты характера. Смелость, благородство.