Лайза Голдстайн - Источник вдохновения

Лайза Голдстайн

Источник вдохновения

Перевел с английского Аркадий Кабалкин

Кажется, я увидел ее снова.

Это произошло во время одной из моих редких вылазок в Лондон, которые я совершаю безо всякого желания, ибо мои старые кости плохо переносят вагонную тряску по пути в город и еще хуже - толчею подземки. Я испытываю горечь оттого, что, исколесив все континенты и повидав такое, что большинству людей даже не снилось, превратился в затворника, живу теперь в деревушке и планирую поездки в столицу с небывалой тщательностью, словно это экспедиция во внутренние районы Африки. Но с этим уже ничего не поделаешь.

В Лондон я отправился для того, чтобы вручить издателям новую серию своих воспоминаний и предаться чревоугодию в клубе - одно из немногих излишеств, которые я могу теперь себе позволить. За великолепным портвейном я, как всегда, раздобрился и намекнул на чудеса, которые буду живописать в дальнейшем, - гиппогрифа, кентавра и феникса, встреченных в Аравии.

Издатель слушал меня заворожено, как ребенок, а когда рассказ закончился, признался, что первый том моих воспоминаний разошелся прекрасно.

- Люди любят читать о путешествиях в экзотические края, - сказал он. - Особенно нынче, когда цивилизация проникла почти повсюду. Пройдет еще лет десять - и, боюсь, все эти восхитительные существа вымрут или так хорошо спрячутся, что их уже никто никогда не отыщет.

- Десять лет? - переспросил я. - К счастью, мне столько не прожить.

Его смех был неуверенным: он не понял, пошутил я или нет.

После ужина, простившись с издателем, не совсем твердой походкой я направился к ближайшей станции подземки. Двери поезда, к которому я устремился, уже закрывались, и я знал, что не способен даже на короткую пробежку. Зато ОНА, не раздумывая, перешла на бег, прошмыгнула мимо меня и проскользнула в вагон в тот самый момент, когда поезд трогался с места.

То была она, я почти в этом не сомневался. Совершенно тот же вид! За сорок лет она нисколько не изменилась. Но им, собственно, и не полагается меняться.

Первое, о чем я подумал, - говорить ли Уоллесу? У него было меньше оснований ее любить, чем у меня.

Я все же решил позвонить Уоллесу. Я не знал, остался ли он в Лондоне или возвратился в Штаты - последнее было вероятнее. Тем не менее телефонистка нашла его быстро, заставив меня прождать всего несколько минут, - чудо, равное диковинам, какие я встречал в самых дальних странствиях. Возможно, в нашем мире еще остается место для чудес.

Судя по голосу, он, как и я, сильно постарел и уже устал жить.

- Хэлло, - начал я. - Это Сэмюэл Уоллес?

- Он самый. С кем имею честь?

- Джеймс Арбетнот.

Долгое молчание.

- Арбетнот... - проговорил он наконец. - Что вынудило вас позвонить мне?

- Кажется, я ее видел. Она в Лондоне, Уоллес.

Снова долгое молчание. Я уже решил, что он сейчас спросит, кто такая "она", но Уоллес, конечно, помнил ее так же живо, как и я.

- Вот как? - услышал я.

- Да. Я видел ее в метро.

- И чего вы теперь от меня ждете? Чтобы я прочесал весь Лондон, стремясь ее отыскать? Не желаю ее видеть! Уж вам это должно быть известно. Почему - вы тоже знаете.

- Я подумал, что вам теперь лучше глядеть в оба. Сам я живу не в Лондоне...

- Знаю, читал первый том ваших воспоминаний. Собираетесь описать ее, тот эпизод, в следующем томе?

- Не знаю. У меня не было намерения...

- Вот и славно. Не ворошите прошлое, Арбетнот. Это опасно для нас обоих.

- ...Но теперь оно может возникнуть, - брякнул я, сам себе удивляясь. - Возможно, я ее отыщу и спрошу...

- Лучше не ворошить прошлое, - повторил Уоллес и повесил трубку.

Несколько дней подряд мне не удавалось сесть за продолжение воспоминаний. Писать ли о ней? Раньше это не входило в мои планы, но теперь оказалось, что я больше ни о чем не могу думать.

Это было превыше моих сил. Прежде чем продолжить, я должен был отчетливо все вспомнить - только таким способом можно избавиться от наваждения.

Началось все так, как начинались многие мои путешествия, - со случайного словечка, брошенного в Королевском клубе исследователей. Самого клуба, увы, уже не существует, хотя здание все еще стоит - массивное строение с колоннами, которое некогда было битком набито зверями и растениями, скульптурами и стелами, драгоценностями и мумиями, урнами и гробницами - диковинами, собранными по всему свету.

Я явился туда осенью 1885 года, чтобы рассказать о своей безуспешной поездке на Крит, на поиски Минотавра. Потом несколько членов клуба - одних я знал, с другими не был знаком - уютно устроились в глубоких кожаных креслах и предались воспоминаниям.

- Между прочим, - начал один, - мой знакомый утверждает, что видел фантазму на севере... - И он назвал лес вблизи деревни в одном из северных графств.

Естественно, я заинтересовался, и не на шутку, ибо Уитерспун, мой близкий приятель, рассказывал мне несколькими месяцами раньше о своем изобретении - приборе, с помощью которого можно опознать фантазму. (Тот же самый Уитерспун, как помнят, разумеется, те, кто читал первый том моих воспоминаний, изобрел "онейроскоп" - прибор для улавливания снов.) С виду они, совсем как мы, обыкновенные люди, хотя исследователи согласны в том, что женщин среди них больше, чем мужчин. Древние греки называли их музами; они различали девять муз - одних женщин. Но если верить наблюдениям членов клуба исследователей, их насчитывается больше девяти, хоть и ненамного, и все, как одна, неуловимы. Человека, сумевшего поймать фантазму или хотя бы побывшего с ней рядом, переполняют идеи и замыслы; после такой встречи счастливец никогда не будет испытывать нехватки вдохновения и творческих сил. Я нанес Уитерспуну визит и попросил одолжить мне на время новый прибор, нареченный изобретателем "музоптиконом".

Музоптикон оказался громоздким ящиком высотой в два фута. Материалом для своего изделия Уитерспун избрал красное дерево, а все рычаги, стрелки и приводы сделал медными. Кроме того, корпус прибора был увешан медными украшениями, поэтому очень много весил. Я отнес его умельцу, выполнявшему мои заказы раньше, и тот сшил брезентовый рюкзак, чтобы прибор можно было носить на спине; на рюкзаке были карманы для других моих инструментов.

До графства я добрался на поезде, дальше взял кэб. Остановился я у миссис Джонс, сдававшей в своем доме комнаты постояльцам. Разобрав ближе к вечеру вещи, я спустился вниз в надежде на чай и с неудовольствием обнаружил, что в доме проживают еще двое гостей - молодые мужчина и женщина. Слухи о фантазме дошли не только до меня, но я надеялся, что эти двое находятся здесь не затем, чтобы ее отыскать. Мне казалось очевидным, что настоящий исследователь не возьмет в подобную экспедицию жену. С другой стороны, зачем еще забираться в такую глушь?