Ирина Коханова - И так бывает Страница 2

— Я у неё цацки из ушей заберу, моей кукле презентую, — гаденько ухмыляясь, Гриня вырвал серьги, не снимая, из моих ушей, продолжая с упоением любоваться моими всхлипами и конвульсиями беззащитного тела, в попытке вырваться из железных захватов рук насильников.

— Гребаные выродки, чтоб вы сдохли! — из последних сил, горящим от ненависти взглядом посмотрела на своих мучителей и хрипло выплюнула эти слова, с трудом ворочая распухшим языком в сломанной челюсти. Зачем я поперлась, короткой дорогой домой? Надо было и дальше сидеть в этом клубе с девчонками. Захотелось посмотреть, так сказать, воочию, что нужно сделать с интерьером этого ночного клуба. Все-таки, как ни как, я же довольно неплохой дизайнер, и мне моя работа очень нравится. Я в неё вкладываю все душу. И вот одна единственная оплошность — и моя жизнь катится в тартарары. Мне уже искренне жаль, что я довольно красива. Может, если бы я была страшной, эти уроды прошли бы мимо. Надо было думать головой, а не задницей. Тридцать лет, а подумать, что ночью не стоит ходить по безлюдным местам, не доперло. Дура! А столько планов на будущее было. Жаль… А жить так хочется… Если бы была возможность начать все сначала, многое бы изменила…

— А это тебе подарочек от нас на память, если выживешь, — зловеще прошипел носатый, воткнув в щеку свой тесак, глубоко располосовал её почти надвое. Я захлебнулась в пронзительном крике от обжигающей дьявольской боли. Я орала снова и снова, даже кляп уже не мог заглушить моих воплей. Крик захлебнулся лишь от удара кулака в лицо. Меня били ещё и еще. С каким то злорадным остервенением меня лупил носатый. В этот раз я просто мечтала отключиться. Голова, которая давно безвольно моталась из стороны в сторону, дернулась в последний раз, раздался какой то хруст и мир померк…

Глава 2

'Прежде чем открыть дверь подумай, сможешь ли ты закрыть её обратно'.

— Аааа…!!! — мой болезненный крик-хрип с трудом вырвался из разбитых губ. Я не могла пошевелить даже пальцем, настолько была слаба. Как же все болит! Каждая клеточка моего многострадального тела.

— Значит, не добили… козлы — прохрипела я. Жива — это главное. Надо открыть глаза, но как же это сложно сделать, словно веки стали неимоверно тяжелы. Попытавшись несколько раз, с болезненным всхлипом, мне все же удалось разлепить глаза. Но зрение оставляло желать лучшего, все расплывалось, и я никак не могла сфокусировать взгляд. С трудом совершенный мной подвиг, дал результат только в одном, стало ясно, что на улице день, слева вроде гора, или что-то похожее, а справа деревья, скорее всего лес. Думать тяжело, все болит, в голове звон. Надо уползать с этого места, пока обо мне не вспомнили. Как же мне плохо… Голова кружится… Стоило мне перевернуться на живот, как в глазах потемнело от боли. Обломитесь, ублюдки, я все ещё трепыхаюсь. Встать не могу, значит, протянуть руку вперед, загрести в кулак траву, приподнять немного голову, чтобы ни глотать землю, медленно согнуть ногу и подтолкнуть себя пальцами ног. Я хочу жить, поэтому со стонами, сжав зубы, ползу вперед в слепом упрямством. Медленно, не зная куда, но ползу…

— Ох! Ёты — до моего заторможенного мозга, словно издалека, донесся удивленный возглас. До меня это так и не дошло, так как я просто тупо продолжала ползти, на следующем рывке меня подняли и куда — то понесли, и я отключилась. И снова здравствуй тьма. Умиротворяюще тут у тебя. Что-то в последнее время зачастила я к тебе…

Архи.

— Аруч как думаешь, выживет?

— Они живучие. Ты давай хватайся лучше и понесли. Снесем к лекарке.

— Вы это кого же ко мне приволокли!? Надо было оставить там, где нашли. Работы много, — с порога спросила она, подходя и осматривая раненого.

— Ёть — так дышит покась… не бросать же… — виновато поглядывал я, на недовольную вторжением лекарку.

— А че? Не надо было? — стоя на пороге избы, замялся Аруч.

— Пошутила я. Идите уже гуляйте, — устало вздохнула, уважаемая Гана.

— Может чего помочь надо? — словно извиняясь, поинтересовался староста, у лекарки, хлопотавшей возле печи.

— Вон! Мешаете. — Гаркнула она. Мы поспешили уйти побыстрее, но в дверях застряли с Аручем, пытаясь выйти одновременно. Когда во двор все же вывалились из избы, то аж вздохнул с облегчением. У меня от пронзительного взгляда старой лекарки, прямо поджилки трясутся.

В следующий раз я пришла в себя, на более длительный срок, уже утром. Птички поют. Утренней свежестью пахнет. Класс! На душе так легко и хорошо. Пойте, прекрасные певцы, лечите мою истерзанную душу. А двигаться еще не могу, больно. Зрение продолжает оставаться как у крота. Вижу только какие-то расплывчатые картинки. Вливают в рот, какую- то противную вязкую гадость. Бэ… Отрубаюсь. Снова оказываюсь в моем недавнем персональном кошмаре, слышу хохот и вижу скалящиеся ухмылки, резко просыпаюсь. В темноте слышу успокаивающий голос пожилой женщины. Проваливаюсь в уже мирное сновидение.

Наконец — то наступило первое осмысленное утро, после кошмаров. Солнечный лучик тепло скользит по моему лицу. Птицы заливаются на разные голоса. Тело уже не болит. Странно, так быстро все зажило? Ой,… а быстро, это за сколько? С любопытством огляделась. Действительно изба травницы, под самым потолком разнообразные сушеные травки развешаны. Мда… глухая деревня. Деревянная изба, низенький потолок, массивная деревянная дверь и пряный терпкий аромат разнотравий. Идеально чистая комната не отличалась большим изыском: кровать, комод, крепкий шкаф, с небольшим зеркалом. Видимо я находилась на единственной кровати, в этой избе. Так как через открытую дверь просматривалась вторая комната, по всей видимости, служившая кухней. В ней была огромная печь, по середине стоял прочный стол с табуретками. И все из дерева. Вот где мечта пожарника, пока приехал, — догорело.

— Оклемался? Вот и славненько, — сказала лекарка, прошаркав из кухни, ко мне в комнату. — Я тебя, по крупицам собрала, уж больно изранен был. Чудо что выжил. Теперь сил набираться нужно.

Видимо меня ещё клинит или моя спасительница на старости лет подслеповата, стала, ко мне как к мужчине обращаться, но ладно, ей это простительно, я этой милой старушке жизнью обязана.

— Бабушка, спасибо Вам, что спасли и выходили меня, — искренне поблагодарила я. -

— Бабушка? — удивилась лекарка, — давно меня так не называли, только по имени. Приятно, спасибо порадовал.

— Чудо просто, Ваше лечение. У меня уже ничего и не болит, — от души польстила я травнице.