Хочу просто выжить! (СИ) - Элеонора Лазарева Страница 3

— Ага, — сказал он, — А у тебя что еще?

— Еще одеяло и котелок, — хмыкнула Вера.

— Таким образом, у нас с тобой полный комплект для выживания, — рассмеялся Алексей, — А как ты попала сюда? Тоже умерла?

— И ты? — удивилась она.

Тот кивнул и замолчал.

— Ты кем там был? — спросила она.

— О, это грустная история, моя дорогая девочка, — грустно сказал они и прикрыл глаза.

— «Девочка» — хмыкнула она про себя, — знал бы, сколько мне лет. Хотя сейчас он прав — мне тут лет восемнадцать-двадцать.

Она ухмыльнулась и обратила на него свой взор.

— Там в том мире мне было пятьдесят, и я был бомжом, — начал он свой рассказ.

— Надо же, — вскинула Вера на него удивленный взгляд, — а он-то мой земляк-сподвижник. Так-так-так. Послушаем!

— А как получилось-то, что стал «никем»? — спросила она.

Алексей задумался.

Г л а в а 2

Алексей Алексеевич Алешин или «А в кубе», как его звали ученики, был скромным учителем физики в обычной средней школе. Хотя-то он и не был уж совсем педагогом, именно, от слова «совсем», но пришлось преподавать, после того, как его уволили с секретного завода или как тогда говорили «почтового ящика». Он не мог там работать, так как совсем не платили, а ему надо было кормить и содержать старую мать и больного старшего брата с психическими отклонениями. Тогда, в то жуткое перестроечное время не платили ни зарплат, ни пенсий, ничего, чем были они обеспечены в советские времена и ему, двадцатипятилетнему инженеру, только что устроившемуся на работу с хорошим заработком, пришлось уходить, так как и туда докатились эти безденежные времена. Уже никому не нужны были военные поставки, никому не нужны были и умелые инженеры. И его, как самого молодого и только недавно начавшего работать, уволили первым, при тогдашних повальных сокращениях и переходах на производство вместо современных танков на домашнюю утварь — кастрюля, стала главным продуктом огромного комбината. Он ушел и устроился в школу с небольшим количеством часов, а ночами дежурил сторожем в той же школе и еще через раз в местном «комке», так называли открывающиеся повсеместно продуктовые точки рядом с жилищными комплексами. Еле хватало на жизнь и тянулось это до того момента, пока не умерла мать, так и не получившая должного лечения после инфаркта, в связи с нехваткой нужных лекарств, и после её кончины покончил с собой брат, не получавший также вовремя нужных ему препаратов. Его он нашел повешенным в кухне своей квартиры рано утром, когда пришел с очередного дежурства.

Алексей замолчал и, вздохнув, продолжил.

— А потом началось.

Он помотал головой.

Ограбили его комок как раз в день или скорее в ночь его дежурства. Ударили по голове, и он не смог даже понять, что и как произошло. Очнулся на полу, в крови затылок, телефон вырван со всеми проводами. Пока пришел в себя, пока добрался до будки, пока сообразил позвонить в милицию и хозяевам, прошло время. Он еле держался на ногах, всё плыло, и участковый отправил его в больницу, где ему поставили диагноз — сотрясение мозга.

— Как только не убили, — помотал головой Алексей, — а вероятно хотели. Но Бог уберег. Только зачем?

Отлежавшись несколько недель, он пришел в школу, и ему было сообщено, что место он потерял, так как за ним стоят «настоящие педагоги, не то, что какой-то инженеришка», как сказала ему толстая, лупоглазая завуч, смотревшая на него с таким презрением, будто увидела таракана на столе своего кабинета. Тогда, действительно, много было людей без определенного заработка и хватались за всё, что еще можно было ухватить. Даже за школу, где всегда был недобор учителей, особенно мужчин. Но здесь ему круто не повезло.

В работе в том самом «комке» ему отказали, так как он «себя не оправдал» на службе, как заявил ему хозяин, молодой мужик с быстро бегающим взглядом, будто постоянно чего-то опасался. И было что, ведь ему надо было платить везде и особенно за бандитскую крышу. Они-то разобрались потом, кто и как нарушил их территорию, но хозяину было от чего терять голову и он всё свалил на Алексея, мол тот был пьян и поэтому случилась эта история.

— А может ты и сам туда свою ручку засунул? — задавал ему без конца вопрос за вопросом бандит, одетый в черную кожаную тужурку на манер комиссаров и работников НКВД.

Его не били, только долго пытали и потом заставили подписать бумаги на отказ от квартиры. Он и подписал, а куда деваться, не биться же с такими бугаями. Да и не получилось бы, потому тех было больше, и они могли всё себе позволить.

— Вот так и пришлось переселиться в маленькую комнатку старого барака на окраине города, без каких либо удобств. Но плату за это так сказать жилье требовали постоянно и даже приходили из ЖЭКа и грозились выселить при неуплате за 9 метров убогого помещения.

Алексей нахмурился и замолчал.

— И как было дальше? И это жилье отобрали? — спросила Вера.

— Нет, оно осталось, а вот работу найти не смог. Устроился рабочим на точку по скупке бутылок и вторсырья. Там и проработал до последнего. И еще стал пить. Немного, но уже постоянно. А это новые отношения и новые участники моей опустившейся жизни: такие же горемыки и бомжи.

— Некоторых приглашал к себе в комнату, если было уж совсем некуда им идти, особенно зимой. Они-то и приносили с собой что поесть и выпить. Оргий не устраивали и за то спасибо, — тоскливо хмыкнул он, глядя вдаль, — берегли «нору», как сказал мне как-то подвыпивший бомж-старик, с которым мы иногда подолгу беседовали на разные темы. Он был ученым, историком что ли или футурологом. Я многое тогда узнал из прошлого, и особенно из параллельных вселенных. Мне было жутко интересно слушать его «сказки», как я тогда думал.

Алексей хохотнул:

— Кто же знал, что самому придется испытать.

— А ты думаешь, что мы сейчас в одной из них? — спросила Вера.

— Думаю, что именно так и есть. Посуди сама — мы в молодых телах, правда, в своих, и это радует. Это раз. Второе: здесь всё так похоже на нашу землю. И третье и самое важное — Голос, который был и у тебя перед кончиной. Еще эти вот сумки с пожеланиями.

— А ты там тоже умер? — осторожно спросила девушка.

— Да, наверное, — как-то