Сергей Алексеев - Волчья хватка Страница 51

Трудолюбивый Герой, присматривая за девицей, без работы не сидел, вставлял в окна марлевые рамки, чтобы не залетали комары.

— Слушай, Витюль, — миролюбиво начал Ражный. — У этих крутых в запасах сыр был, зелёный такой, с плесенью. В холодильнике лежал и куда-то исчез. Ты не видел?

Герой за все время жизни на базе в воровстве замечен не был и если брал водку, то только сливая опивки из рюмок.

— Видел, — неожиданно признался Герой. — Это рокфор, большой такой свёрток, примерно на килограмм.

— Ну и что? — слегка опешил президент.

— Я его съел. Извини, Вячеслав Сергеич, но у меня слабость…

— Какая слабость? Жрать гнилой сыр?

— Для тебя гнилой, а для меня самый цимус… Привык к нему на всяких приёмах, аля-фуршетах…

Его повышенная честность говорила лишь о том, что Витюля успел выпить, когда менял посуду на столе во время банного перерыва.

— Ты что, идиот? Ты понимаешь, как подставил меня?

— Понимаю… Не удержался, Сергеич… Как увидел — вспомнил молодость, ВДНХ, Георгиевский зал Кремля, свой звёздный час…

— Ну я тебе устрою звёздный час! — растерянно пригрозил Ражный и вернулся за стол.

Каймак вроде бы окончательно успокоился, начал снова улыбаться, шутить со своими страшными женщинами, хотя по-прежнему ничего не ел, и лишь застолье снова расслабилось, весело загудело, как он опять изменил курс юбилейного торжества.

— На рыбалку! — приказал шеф «Горгоны», и оставшийся телохранитель тут же принялся обряжать его в шорты и майку, прыскать аэрозолью от комаров и даже шнуровать кроссовки. Компания дружно вскочила и, словно боевой расчёт, взялась за дело: выгрузили из прицепов и спустили на реку два водных мотоцикла и небольшой катерок, достали удочки, спиннинги, сачки, какую-то мудрёную химическую наживку и через десять минут под вой моторов унеслись вверх и вниз по течению. На берегу остался лишь утомлённый гостями Ражный — командир стройотряда, опять же индивидуально был приглашён Каймаком на рыбалку и уплыл на катере.

И только президент облегчённо вздохнул, как из гостиничного корпуса явилась утопленница Миля. На сей раз в новом, очень скромном и элегантном наряде, однако с этой дурацкой лентой на горле.

— А где все? — с целомудренной наивностью спросила она, будто бы испуганно округляя глаза.

— Ловят рыбу, — буркнул он.

— И Наденька?

— Все.

— И я хочу! И мне нужно! Просто необходимо!

— Этого только не хватало…

Её капризный тон сменился на диктаторский.

— Я требую! Немедленно отвезите меня на рыбалку! Эй вы, слышите?!

Ражный подошёл к ней вплотную, брезгливо просунул палец под чёрную ленту и подтянул поближе к себе.

— Слушай, ты!.. Утопленница! Лезь в свою нору и сиди тихо. Чтоб я тебя больше не видел!

Наперсница бандерши сломалась мгновенно, оказавшись плаксивой, истеричной девицей.

— Прошу вас!.. Поймите! Я обязана… Умоляю! Иначе мне не заплатят!.. Ну, миленький, пожалуйста!

Ражный схватил её за руку, почти насильно привёл и вручил Витюле.

— Мне сегодня только трупов не хватало! Виноватый Герой боязливо взял плачущую за запястье и повёл назад в гостиницу.

Часа через полтора рыбаки начали возвращаться, и, надо сказать, с неожиданно богатым уловом. Местная рыба, не ведавшая заморских химических деликатесов, хватала наживку, как сумасшедшая: около двух вёдер крупных лещей, сорог и окуней торжественно вынесли с катера на берег. Каймак блаженствовал, вещал, закатывая глаза от удовольствия, — подчинённые слушали. А егеря тут же взялись чистить и потрошить рыбу, разводить костёр и готовить все причин-Далы для ухи.

Вероятно, бандерша на рыбалке пробилась поближе к Каймаку, напомнила ему о невостребованном заказе и, едва причалив к берегу, кинулась в гостиницу и скоро подвела и представила свою наперсницу шефу «Горгоны», хотя тот мог видеть её за столом сорок раз. Тогда Ражный и заподозрил, что на этом юбилейном отдыхе есть некое подводное течение и эта Надежда Львовна приехала со своим стройотрядом Не только для того, чтобы скрасить досуг, ублажить состоятельных мужчин; какие-то свои дела проделывала, интриги плела и весьма осторожно заманивала в сети влиятельного государственного служащего.

Так показалось вначале…

Вторым, а может, и главным интриганом тут был финансист. Чувствовалось, он стремится показать, что выше всех плотских утех и вынужден участвовать в скучных для него юбилейных мероприятиях; ни баня, ни пьянка, ни рыбалка ему не интересны, и толпу из сексуально озабоченных самцов и трудящихся самок он глубоко презирает.

А Каймака и вовсе ненавидит!

Поджаров слегка оживился, когда после рыбалки устроили соревнование по стрельбе из пистолетов и автомата «узи», принёс из машины своего «стечкина» и с удовольствием перемолотил все бутылки, развешанные по кустам. Шефа «Горгоны» это задело, поскольку ему хотелось ловить рыбы больше всех и стрелять лучше всех. Ему вложили в руку пистолет, навешали бутылок ещё больше, и Каймак открыл огонь. После впустую расстрелянной первой обоймы он закричал:

— Пистолет дерьмо! Дайте другой! Поджаров, дайте мне ваш пистолет!

Тот с удовольствием вручил ему «стечкина», но подложил свинью — поставил флажок на автоматический огонь, и Каймак, не проверив, ударил по мишеням длинной очередью. Естественно, не попал, однако на финансиста не обиделся, перевёл пистолет на одиночные выстрелы и оставшимися в обойме семью патронами расколотил две бутылки. Пока ему перезаряжали оружие, оглянулся на толпу и чуть ли не лекцию прочитал:

— Это очень тяжёлый пистолет, скажу я вам. И вообще, отечественное оружие — детище системы и для спортивных целей не годится. Оно предназначено только для убийства. Для убийства человека.

Затем подманил к себе Милю с ошейником, поставил её впереди себя, положил ствол на её плечо и с упора расстрелял все бутылки без единого промаха.

Публика радостно зааплодировала, а оглушённая, оглохшая девица, качаясь, пьяно убрела к кочегарке и там чуть ли не заползла в траву — её попросту контузило от выстрелов и теперь тошнило.

Бандерша тотчас же ускользнула следом, а Каймак вдруг заметил Ражного.

— А как у нас стреляют охотники? — спросил он, под одобрительный гул отдыхающих протягивая ему пистолет. — Или вы привыкли убивать зверей дробью?

— Охотники привыкли стрелять по живым целям, — уклонился Ражный. — И не только дробью. Но живых мишеней я пока не вижу.

Шеф «Горгоны» ничего слышать не хотел, сам пошёл развешивать бутылки.

— Вот сейчас и посмотрим! Сначала по мёртвым!.. Если что — организуем живых! — толкнул в бок одну из своих подружек, мол, вот она, мишень, и торжественно объявил. — Внимание, господа! На огневой рубеж выходит настоящий охотник!