Олаф Эйриксон - Изгнанник с Серых Равнин

Олаф Эйриксон

Изгнанник с Серых Равнин

(Конан — 12)

Глава 1. НОЧНОЙ БРОДЯГА

Ночь окутала Тарантию, великий город великого королевства. Черное небо усеяли крупные звезды; казалось, они нависли так низко, что касаются своими лучами крыш, парапетов городских стен и могучих башен, что охраняли каменный пояс Тарантии. Столица Аквилонии спала. Ночную тишину нарушила лишь звонкие удары колотушек сторожей, обходивших дозором свои участки. Время от времени они перекликались зычными голосами, но крики их не тревожили сон обитателей города. Наоборот, заслышав сквозь дрему протяжный долгий вопль, купец или ремесленник, либо кто-то иной из городских жителей — вместе со своей супругой и домочадцами — засыпал еще крепче, поглубже зарывшись в подушки, и сны его были сладкими и радужными. Только воров, грабителей да прочую нечисть, промышляющую темной порой, звуки колотушек и крики сторожей заставляли вжиматься в стены и прятаться в подворотнях. Но на этом их тревоги не кончались: отряды городской стражи прочесывали улицы и кривые переулки, отлавливая любителей ночной поживы. Так повелел Конан, король Аквилонии.

Едва миновала вторая стража, о чем оповестили голоса ночных охранников, как окно на втором этаже постоялого двора "Одноглазый Волк" распахнулось, ударив о стену затянутыми бычьим пузырем ставнями. Из окна во двор выпрыгнул человек, легко приземлился на утоптанную почву и сразу встал на ноги. Привязанные рядом лошади обеспокоено захрапели, встревоженные его внезапным появлением; храп лошадей разбудил большого рыжего пса с обрубленными ушами, мирно дремавшего в конуре — он, громыхая цепью, кинулся к незнакомцу и залился утробным низким лаем. Человек сделал два шага навстречу собаке, и пес захлебнулся, отпрянул и, поскуливая, забился в конуру.

За дверями, что вели внутрь постоялого двора, грохнул засов, и незнакомец, метнувшись за угол, прижался к стене. Дверь распахнулась. Заспанный гостиничный прислужник появился на пороге с зажженной лампой в руке, потирая кулаком веки; потом он поднял лампу повыше, уставившись в темноту двора припухшими со сна глазами. Но лошади уже успокоились, собака не вылезала из конуры, поэтому на заросшей щетиной физиономии появилось недоумение. Слуга, здоровенный малый с плохо мытой шеей, потоптался на пороге, решая, что делать дальше: произвести обход или пойти досыпать. Приняв решение, он пошарил за дверью, извлек оттуда увесистую палку и, с палкой в руке, направился к собачьей конуре. Пес выскочил из своего убежища на зов и, радостно повизгивая, завертел хвостом. Некоторое время слуга тупо следил за проявлениями собачьей преданности, потом озарение коснулось его дремлющего мозга.

— Ублюдок… пустобрех… отродье Нергала! — хрипло проревел он и вытянул бедного пса палкой вдоль хребтины.

Собака с истошным визгом прянула назад, в конуру. Слуга посмотрел ей вслед и с чувством сплюнул. Он сунул палку под мышку; пасть его распахнулась в звучном зевке. Затем, почесав толстыми пальцами копчик, он поплелся к дверям гостиницы. Дверь за его спиной со стуком захлопнулась, загремел засов и наступила тишина.

Тогда незнакомец, скрывавшийся в тени, покинул свое убежище и быстрым шагом пересек двор. Пес не казал носа из конуры, кони мерно хрупали зерном. Человек поднял перекладину, запирающую ворота, толкнул тяжелую створку ворот и проскользнул в образовавшуюся щель.

Покинув двор гостиницы, незнакомец. Улица была пуста, окна близлежащих домов темнели, словно бездонные провалы пещер. Он развернулся и побежал вдоль улицы ровным упругим шагом воина, держась поблизости от стен, чтобы в случае чего иметь возможность быстро скрыться. Судьба, однако, оказалась к нему благосклонна: препятствий на пути не встретилось. Ночной путник пересек кварталы знати и очутился перед стеной, окружающей королевский дворец. Здесь он остановился.

Человек поднял голову, цепким взглядом ощупав верх стены. Заметив силуэты двух часовых, он покрутил головой и ухмыльнулся каким-то своим мыслям; затем подобрался к стене поближе — к тому месту, где тень от сторожевой башенки черной непроницаемой завесой падала на камни кладки. Вступив в темноту, незнакомец точно слился с ней и стал невидим. Он вытащил из-за пояса два узких стилета с прочными четырехгранными клинками и, вонзая кинжалы в щели меж камнями, начал подъем.

Глава 2. В ПОКОЯХ КОРОЛЯ

Конан, король Аквилонии варвар из Киммерии, спал, раскинув по широкому ложу руки, способные свернуть шею быку.

Это были личные покои короля в которых он уединялся, когда не спал в опочивальне Зенобии, своей королевы. Здесь же, собрав военачальников, он провел уже не один военный совет. Сюда приводили гонцов, примчавшихся на взмыленных лошадях, отсюда же они уходили, унося в сумках приказы, скрепленные королевской печатью, оттиснутой на цветном воске. Стены покоев, задрапированные плотной темно-зеленой тканью, несли не себе груз разнообразнейших доспехов и оружия. Кованные, склепанные из тысяч колечек кольчуги соседствовали с панцирями из кожи, покрытыми тонкими металлическими чешуйками в несколько слоев; кривые кхитайские мечи висели рядом с тяжелыми прямыми эспадронами, сработанными кузнецами Асгарда и Ванахейма; изогнутые кинжалы кочевников пустынь широким веером окружали боевые топоры с массивными топорищами, отполированные до блеска прикосновениями ладоней воинов, огрубевших от мозолей. Укрепленные в специальных стойках, вдоль стен выстроились копья, дротики и алебарды. Доспехов и оружия, которые находились в королевских покоях, хватило бы на то, чтобы до зубов вооружить небольшой отряд ратников.

Посреди залы стоял большой шестигранный стол, сколоченный из дубовых досок и покрытый темным лаком. Стол окружали дубовые кресла; их ножки, вырезанные в форме львиных лап, покоились на красном туранском ковре. Одну из стен занимал огромный камин, сложенный из гранитных валунов; у противоположной стены находилось широкое ложе, застланное множеством шкур, в изголовье которого висел длинный и широкий меч в старых потертых ножнах.

Легкий, еле слышный шорох, раздавшийся в тишине чертога, мгновенно разбудил короля. Конан сел в постели, хмурясь и протирая глаза; лицо его, только что спокойное и безмятежное, приняло сосредоточенное выражение. Источник звука он определил сразу — подозрительный шорох доносился из каминной трубы, от огромного очага, украшавшего его спальню. Киммериец прислушался, и в его холодных синих глазах сверкнуло раздражение. Столько шума мог производить только человек! Какой-то ополоумевший вор, решивший поживиться во дворце тем, что плохо лежит? Что ж, он попал прямо туда, куда нужно! С угрюмой ухмылкой король откинул в сторону шкуру, служившую одеялом, и протянул руку к мечу, висевшему в изголовье. Стражу, что ли, позвать, мелькнула ленивая мысль. Он отмахнулся от нее и, бесшумно соскользнув в ложа, неслышным шагом подкрался к камину. Глазам его темнота помехой не была: он сразу разглядел конец веревки, свисающий из дымохода. Веревка дергалась туда-сюда, а из трубы явственно был слышен негромкий шорох. Памятуя свой собственный опыт в подобных делах, Конан убедился, что вор лезет в одиночку. Совсем спятил, решил он. Раздражение его улетучилось, и во взгляде киммерийца, направленном в отверстие дымохода, появилось нечто вроде симпатии.