Михаил Высоцкий - Иноземия, или туда и снова туда

Михаил Высоцкий

Книга 3

В С О Н З — 4

Дорога по странам дальним и необычным, уху с названиями непривычными, совершенная Заком Менским по желанию своему и ради дела благородного в компании и без оной с преодолением всех преград и освобождением от уз и предрассудка плена

Иноземия, или туда и обратно через горы по землям знакомым и незнакомым ради великой в индивидуальном масштабе цели

Часть первая. Она же последняя. Она же единственная

Глава 1. В путь меня дорога ведет

Слушай, это важно! Это может изменить твою жизнь!

Вернувшись из будущего, Зак, в достаточной мере убедившийся в верности избранного им курса, вынужден был опять заняться столь нелюбимым делом. А именно — править страной. Как ни пытался он отлынуть от этой противной и утомительной обязанности, ничего не выходило. Незримые злые духи, именуемые в простонародье «обстоятельствами», упорно втягивали его все в новые и новые заботы, пресекая в корне любые попытки сопротивления. Договора, бюджеты, указы, приказы, подписи, прошения и подношения — все это повторялось столь регулярно, было столь скучным и неинтересным, что выдержать подобную нагрузку было под силу только великому герою. Зак считал себя именно таким героем, а потому не особенно жаловался на судьбу, понимая, что сам факт его рождения в царственной семье обязал взвалить на себя подобную ношу. Конечно, нельзя сказать, что Менский ничего в этом плане не предпринимал — он провел политическую реформу, сменил строй государства с монархии на республику, игнорируя недоумения правителей соседних стран провел демократические выборы. На которых и победил с оглушительным разрывом от ближайшего соперника, при том, что всеми силами старался проиграть. Народ упорно не желал отпускать его с трона, и даже созванный Заком парламент на первом же заседании принял указ, в котором вернул Менскому назад все его полномочия. Не спасало даже ведение самой непопулярной политики — народ все терпел. Да еще и был благодарен Заку, так как в конце концов оказывалось, что самые бредовые решения были единственным возможным путем решения проблемы.

И если до того, как обстоятельства вынудили Зака два раза спасти мир, он пытался найти спасение в несколько экстравагантном поведении, в коллекционировании денег, в необычном стиле жизни, то теперь все это уже не могло принести ему никакого отдыха. Душа требовала разрядки. Передышки. И единственным, что могло бы спасти Зака, что смогло бы наконец хоть на время, но вернуть его многострадальной душе покой, были приключения. Менский был готов молиться любым богам, в которых абсолютно не верил, чтоб опять пришел какой-то злобный властелин, от которого ну просто жизненно необходимо было бы спасти все прогрессивное человечество. Но, как на зло, все было тихо и мирно, соратники по первому походу занимались своими делами, вершили большую политику, творили и созидали. Народ жил и богател, рожал и строил, творил и развлекался. Наступал золотой век, который, как Зак уже знал, продлиться не одну сотню лет, и даже в будущем кроме этов не намечалось никакой угрозы, с которой бы люди не смогли справиться без его вмешательства. И если для всех остальных подобное состояние дел вызывало ассоциации с чем-то вроде рая, то Заку казалось, что его затягивает в болото. В трясину, где нечем дышать, где вся свобода — тонуть быстро, или еще быстрее. Но никто больше этого не замечал! Даже двоюродный брат, Гердер, авантюрист из авантюристов, остепенился, занялся государственными делами, своей железной рукой взялся превращать Оис из мощной в сверхмощную державу. А об остальных и говорить нечего. Все были заняты своими делами, и были полностью счастливы сложившейся судьбой. Конечно, можно было плюнуть на все, пойти странствовать по миру. Наверняка хоть где-то да нашлось бы дело, куда можно применить все таланты и умения Зака. Но, увы, проблему бы это не решило. Во-первых, дело это если бы и было, то столь мелочным, что решать подобное для Менского было бы ниже его достоинства. А во-вторых, Зак был уже слишком известной фигурой во всем мире, о его подвигах за те четыре года, что прошли с момента первого странствования, знал каждый ребенок. И где бы он не появлялся, повсюду его встречали как героя, как легендарную личность, и основной его проблемой, как это ни удивительно, стало отбиться от многочисленного сонма мамаш, которые упорно считали, что именно их дочери достойны руки Зака и престола Мена вместе с ней. Не спасал ни грим, ни костюмы, ни новосотворенные легенды — Зака узнавал каждый, и хоть любой другой на его месте возгордился бы, зажил публичной жизнью, Менскому от этого становилось только хуже.

Он стал отшельником, чтоб хоть ненадолго отделаться от почитания и благоговения, которые его повсюду сопровождали. Он запирался и часами сидел в своем кабинете, а тем временем по народу распространялись слухи, что Зак ради своего народа жертвует личной жизнью и все свои силы отдает процветанию Мена. Зак сам построил себе в горах дом и иногда ехал туда на несколько недель, а тем временем по народу ходили слухи, что правитель для того, чтоб познать беды простых людей, добровольно отказывается от роскоши и подвергает себя страданиям. Все были уверены, что каждый шаг Зака направлен на благо людей, что он — святой, что он — идеал, и что любой другой правитель просто обязан быть похож на Зака. Постепенно Менский превращался из живого человека в небожителя, и если иные диктаторы добиваются любви пропагандой и репрессиями, Зак наоборот, старался сделать все возможное, чтоб его оставили в покое. Чтоб с него сняли тяжесть власти, дали возможность наконец жить как человек, а не как бог. Но… Увы и ах. Власть над Меном оставалась камнем на его шее, да еще и соседние страны, Рад да Шуос, поговаривали, что не мешало бы Заку и ими тоже править… Короче, ситуация складывалась хуже некуда, а бросить все на произвол судьбы Менскому не позволяло чувство долга. Он не мог обмануть ожидания всех тех, кто доверился ему, кто считал, что только один Зак достоин править, и только он один имеет право вершить судьбы других людей.

Героически взвалив на свои отнюдь не хрупкие плечи бремя власти, Зак шел по жизни вперед, и ему уже начинало казаться, что мука будет вечной и не кончиться никогда, когда… Когда в одно прекрасное утро, а все утра в это время прекрасные, ровно через четыре года после начала похода к Гасту его не разбудил соловей. Все бы ничего, и данное событие отнюдь не стоило лишнего внимания, если бы не одно «но». Соловьи, как животные, в известном Заку мире не водились, и потому ему никогда не приходилось слышать трели данной птицы. А означало это одно — мир, мир Зака, начинал меняться, и очень скоро ему предстояло стать совершенно иным. Однако пока еще об этом Менский не знал — не обладая особыми знаниями в области биологии, он просто не смог оценить факт наличия несуществующей птицы, а потому просто валялся на кровати и наслаждался мелодичным свистом. Тем более что спешить было совершенно некуда — так уж сложилось, что день начала похода Зака стал в Мене народным праздником, а вместе с тем и выходным. Так что приходилось следовать собственному народу и отдыхать, тем более что торжественные события могли спокойно пройти и без его участия. И если четыре года назад некие правила заставляли Зака спешить даже тогда, когда для этого не было никаких оснований, то теперь многое изменилось. Многое, но не все. Зак был все в той же прекрасной физической форме, розовые очки так и не слезли с его глаз, прекрасный мир по прежнему окружал его, и вместе с тем любимый меч все так же лежал у изголовья кровати. Зак по прежнему не виде вокруг себя зла, все люди для него оставались добрыми и мудрыми, и если кто из них и совершал плохие поступки — то только по причине собственных заблуждений. Зак так и не отказался от мысли открыть всем глаза, показать, как прекрасен мир, и хоть четыре года договоров и приказов любому другому открыли бы правду — Менский по прежнему верил в человеческую доброту. И именно желание донести эту мысль до остальных было, помимо чувства долга, вторым, что удерживало Зака на проклятом троне.

Но вот прошел час, соловей, напевшись, замолк, да и Зак решил заняться хоть чем-нибудь. Например позавтракать. И, для осуществления данного проекта, было необходимо пройти несколько этапов, чем Менский не замедлил заняться. Для начала надо было встать. Потом — одеться. После чего на пояс повесить меч, открыть дверь, повернуть налево и пройти десять метров, отделяющих спальню Зака от столовой, в которой слуги уже наверняка накрыли стол. Был еще и последний этап, а именно: открыть дверь столовой, зайти, сесть за стол и поесть, однако в данном конкретном случае его осуществить не удалось. По достаточно простой и прозаичной причине — у двери столовой стоял Гердер собственной персоной, поджидая Зака, и на плече у него мирно сидела небольшая пташка, что-то выгрызая клювом из под собственного крыла. Это был тот самый соловей, пение которого доставляло Заку эстетическое наслаждение в течении часа до этого, однако птица была последним, что промелькнуло в мыслях правителя Мена. И хоть можно было бы достаточно долго описывать все те мысли, что посетили в этот момент его молодую голову, общий их смысл можно спокойно определить из восторженного голоса, которым он наконец задал единственный важный вопрос: