Денис Бобкин - Блесна

Денис Бобкин

БЛЕСНА

От станции вглубь леса вела асфальтированная дорожка, вдоль которой через каждые двадцать–тридцать метров стояли ржавые фонари с разбитыми плафонами. Глядя на них, я почему–то вспомнил притчу о том, как ученик приставал к мастеру дзен с бесконечными вопросами. И в конце концов мастер сказал ему: «Твой путь к Истине не может быть освещен кем–то другим. Ты хочешь взять взаймы мой фонарь. Я же хочу научить тебя, как сделать свой собственный».

Пока я безуспешно пытался вспомнить, где я прочитал эту притчу и кто ее автор, дорожка слилась с бетонированным шоссе, которое метров через сорок уперлось в зеленые металлические ворота, украшенные якорями и звездами. С якорями все было нормально, но вот приваренные к металлическим листам звезды почему–то оказались синего цвета. На проходной я предъявил направление в часть и новенькое офицерское удостоверение небритому, с недобрым взглядом мичману. Его засаленная форменная куртка внезапно вызвала у меня сомнения. Пока мичман вполголоса переговаривался с кем–то по телефону, в голове пронесся целый вихрь мыслей. Я и раньше почти не сомневался, что начальник курса — малодушная сволочь и это его распределение на суперсекретный объект, на который не смогли прорваться даже генеральские сынки, окажется чем–то жутко обыденным и отвратительным. Тем более трудно было поверить, что есть еще в нашей военно–бюрократической системе такие объекты, на которые нельзя прорваться ни за деньги, ни по блату. Но отступать было поздно.

— Добро пожаловать на 32‑ю базу тыла ВМФ, товарищ лейтенант, — прохрипел мичман, складывая мои документы в большой бумажный желтый пакет. Взамен он выдал мне похожий на театральный номерок с цифрой восемь и сказал, что вестовой проводит меня до штаба.

До штаба несколько сотен метров мы шли вдоль желтой линии, нарисованной на огромном плацу, и пересекли ее прямо перед самим зданием.

Штаб напоминал жилой корпус пионерского лагеря — зеленое, сколоченное из досок строение барачного типа. Доведя меня до дерматиновой двери без таблички, вестовой, ни слова не говоря, вяло поплелся назад. Я постучал и, не дожидаясь ответа, потянул тяжелую дверь на себя. Дальше все вышло как–то автоматически. Сделав несколько строевых шагов, я подошел к замершему посреди комнаты (похоже, он знал, что я войду именно в этот момент) человеку в черной морской форме и доложил: «Товарищ капитан второго ранга, представляюсь по случаю прибытия к новому месту службы, лейтенант Жеребов».

— Поздравляю с прибытием, Сергей, — сказал капитан второго ранга, приглашая жестом сесть. — И еще, давай сразу договоримся: зови меня просто — Марат Аидович, а при начальстве можно товарищ старший помощник.

Сидя в кожаном кресле, я осознал, насколько внутренняя отделка помещения отличается от внешнего вида штаба. Кабинет старшего помощника походил на каюту капитана Немо. Стены и потолок отделаны деревом, по левой стороне вместо окон — декоративные иллюминаторы–аквариумы, в каждом из которых плавали экзотические тропические рыбы. О связи с вооруженными силами напоминали лишь три фотографии в рамках на стене. На первой, которая висела прямо над столом Марата Аидовича, был изображен молодой человек в солдатской форме времен Великой Отечественной войны с одинокой медалью на груди. На двух других, справа и слева от солдата, красовались Путин и Медведев в форме подводников. Вероятно, снимки сделаны во время предвыборных пиар–компаний этих меняющих друг друга главнокомандующих.

Марат Аидович достал бутылку рома и два стакана.

— Ну, рассказывай Сергей, что они тебе говорили про нашу часть в твоем космическом институте, — сказал он, заполнив до краев граненые стаканы.

— Говорили, что секретная часть рядом с Москвой, работа практически по моей специальности. Платят специальные надбавки. Но мне кажется, они про вашу часть и сами толком ничего не знают.

— Так и есть, — сказал Марат Аидович и выпил сразу полстакана рома, что никак не увязывалось с его интеллигентной внешностью.

— Послушай, что я тебе скажу, Сергей, — продолжил Марат Аидович. У каждого человека есть право выбора, и принуждать служить у нас тебя никто не будет. Но скажу прямо, ты нам подходишь. Мы за тобой давно наблюдаем и основную проверку ты прошел еще на пятом курсе, когда подрабатывал в том пидорском баре официантом.

Я понял, что эти люди в морской форме знают обо мне если не все, то очень многое. Внимательные глаза сидящего напротив меня старпома как бы подтверждали мое неприятное открытие.

— Теперь по условиям, — неожиданно повеселев, сказал Марат Аидович. — Телеметрией космического пространства в прямом смысле на этой должности заниматься тебе не придется. Мы предлагаем тебе оклад в 20 раз больше средней лейтенантской зарплаты с перечислением средств в надежный швейцарский банк, а также бонус после окончания контракта. Если с ним грамотно поступить, должно хватить на долгие годы.

Видимо, я побледнел, потому что Марат Аидович, резко встав, панибратски хлопнул меня по плечу и прошептал в самое ухо:

— Да ты не волнуйся, никакой опасности для твоей жизни не будет, да и убивать никого не придется. Служба у нас хоть и специфическая, но интересная. Так что считай, что тебе крупно повезло.

— А можно поконкретнее узнать, что делать надо будет? — спросил я, немного придя в себя и отпив рома.

— Все детали только после подписания контракта, — ответил Марат Аидович. А вот, кстати, и наш главный штурман — Сергей Сергеевич, он и расскажет.

Обернувшись, я заметил, что прямо за моей спиной стоит молодой капитан–лейтенант.

Комната Сергея Сергеевича тоже напоминала каюту, но была гораздо меньше, чем у Марата Аидовича. Сразу было видно, что он тут не только работает, но и живет.

— У тебя только два варианта выбора, — сказал Сергей Сергеевич, — глядя поверх очков. У него был очень холодный взгляд, в сочетании с ранней сединой на висках это предавало ему слегка демонический вид.

— Если отказываешься — даешь подписку о неразглашении и едешь на Новую Землю любить Родину, если соглашаешься — даешь подписку о неразглашении и добро пожаловать на борт! — сказал Сергей Сергеевич и неприятно засмеялся.

— Согласен, — неожиданно для себя ответил я. — Что подписывать–то надо?

— С этим не торопись, время до утра у тебя есть, — сказал Сергей Сергеевич. — Даже если согласен, ответ дашь только утром — такая традиция.

Спустя две минуты морской пехотинец проводил меня в небольшую комнату в подвале, которая напоминала привокзальное кафе. На ужин мне дали макароны по–флотски, салат из морской капусты и чуть теплый чай. Пока я ел, морпех за соседним столом молча разгадывал кроссворд из «Красной звезды». После ужина он проводил меня по подвальному коридору в небольшой кубрик, в котором стояло шесть двухъярусных солдатских кроватей, несколько тумбочек и телевизор. Морпех показал мне, что соседняя дверь ведет в душ с туалетом, продемонстрировал, как включается свет и где лежит пульт от телевизора. После этого он попросил меня никуда не отлучаться до утра и пожелал спокойной ночи.

Оставшись один, я понял, что очень устал, и повалился на ближайшую кровать. Полежав немного, ради интереса открыл соседнюю тумбочку. Помимо обмылка в ней нашелся потрепанный томик Шопенгауэра «Мир как воля и представление». В книге лежала закладка, сделанная из фантика от конфеты «Арктика». В середине страницы несколько строк были подчеркнуты карандашом. Перед тем как провалиться в сон я прочитал: «…Поэтому мы со своим интеллектом как орудием воли везде наталкиваемся на неразрешимые проблемы в стенах собственной темницы. Кроме того, можно допустить, по крайней мере гипотетически, что на эти вопросы невозможен ответ ни для какого познания вообще, то есть никогда и нигде; что эти отношения непостижимы не только условно, но и абсолютно; что их не только никто не знает, но они сами по себе непознаваемы и вообще не входят в формы познания».

Меня разбудила песня. Бодрый мужской голос с надрывом пел: «Прощайте, красотки, прощай, небосвод. Подводная лодка уходит под лед». Так как окон в комнате не было, я не сразу понял, где нахожусь и что уже наступило утро. Также меня насторожило, что я не мог вспомнить, как я раздевался вчера. Вроде бы заснул прямо с книгой в руках.

Свет в комнате зажегся, и вчерашний морпех поздравил меня с добрым утром.

— Вот, примерьте, должно подойти, — сказал он, зацепив за спинку соседней кровати вешалку с черной морской формой.

Я обнаружил, что моя старая форма пропала, а все, что было в карманах — расческа, носовой платок, бумажник, использованный билет на электричку и номерок с цифрой восемь, — аккуратно лежало на тумбочке. Новая форма и ботинки оказались как раз моего размера. Как только я умылся, мой знакомый морпех зашел опять и пригласил меня завтракать.