Наталья Егорова - Червь

Наталья Егорова

Червь

На консервативном двумерном мониторе тикают часы ископаемого вида. Несколько десятков пикселов изображает секундную стрелку; когда стрелка двигается, программа мерзко пищит на частоте ля-бемоль.

Часы показывают 23:59.

На календаре 31 марта.

Человек перед монитором нервно барабанит пальцами по сенсорной панели. Вторя его прикосновениям, поверх часов вспыхивают и гаснут сполохи случайно выбранного цвета. Писк и вязкое "чпок-чпок" пальцев сливаются в блюзовом ритме.

Пахнет дешевым соевым кофе.

Человек нервничает.

Пиксельная стрелка завершает круг. Дата предупреждающе моргает.

И сменяется на "32 марта"...

Человек выдыхает так резко, что запотевает сенсорная панель. Он схлопывает и восстанавливает календарь, но безумная, невозможная надпись "32 марта" никуда не делась.

Руки на мгновение зависают над панелью. Человек набирает имя "kwagel", вводит пароль и выходит на внешний уровень информационной сети. Запрос отправляется в путешествие между серверами, и через мгновение с экрана глядит лицо дикторши новостного канала.

– Сегодня... простите, уже вчера городская дума приняла закон об обездуривании, призванный снизить влияние традиционного хаотического фактора на интеллектуальный потенциал населения. Согласно принятому закону, дата "1 апреля" отменяется. Вместо этого длительность марта устанавливается в 32 дня, а апрель будет начинаться со второго числа. Депутаты государственной думы заверяют, что никаких проблем в связи с введением нового закона, не ожидается: все программное обеспечение индивидуальных и корпоративных пользователей модифицировано заранее, во время предыдущих подключений к центральной информационной сети.

– Бля... - говорит человек, вкладывая в это восклицание слишком много эмоций, чтобы они могли поместиться в трех коротких звуках.

Через сотню писков на частоте ля-бемоль он уже в вагоне монорельса Москва-Пекин.

– Ты знаешь, что это такое, дружок? Это полицейский станнер, модифицированный вариант. Он воздействует прямо на болевой центр мозга... даже если мозгов нет.

Юрка Квагель сидит на неудобном, из сплетения хромированных трубок стуле. Щиколотки, локти и кисти притянуты к металлу широкой упаковочной лентой, в тон хрому. Он думает, что эти стулья нарочно проектировали как орудие пытки.

Перед глазами колышется багровая пелена. Нечто бесформенно-сизое в поле зрения вполне может оказаться носом, а вспархивающая временами субстанция - слипшимися ресницами. Если чуть-чуть опустить глаза, видна куртка в красных разводах.

Он старается не опускать глаза. Его уже били, но он боится, что это только начало.

Вязкий тенор с жеманными нотками доносится словно из другой вселенной.

– Нормальный станнер не может искалечить. А этот - может. Знаешь, на что похож человек после десятка воздействий? А если поставить его на максимум, видишь, вот так, один удар убьет тебя. Но умирать ты при этом будешь долго... очень долго...

Из мутной дали выплывает узкое лицо, щедро изуродованное пирсингом: брови, нос, веки. Когда он говорит, изо рта поблескивает вставленный в язык золотой дракончик. От него зверски разит смесью одеколона, пота и нечищенных зубов: Юрку выворачивает прямо на щегольские, со скошенными носами ботинки.

Узколицый тип отпрыгивает с бранью. Квагель зажмуривается, радуясь минутной передышке. Во рту невыносимо кисло.

Когда он открывает глаза, перед ними оказывается узкая белая туфля на шпильке высотой с Эйфелеву башню.

– Леди-босс, мы привезли программиста, - нервно говорят за спиной. Слово "леди" произносится невнятно, больше похоже на "Лиля-босс". - Пытался удрать в Китай. Пришлось с ним немного поработать...

– Поработать? - взвизгивают слева. - Я его на кусочки порежу, этого ублюдка!

Голова весит не меньше тонны, но Юрке удается распрямить шею. Он видит кукольное женское лицо, перечеркнутое штрихом сетевой гарнитуры; чешуйка микрофона прильнула к углу ярких губ. Глаза прячутся за зеркальной поверхностью огромных очков.

– Программи-ист, - произносит она бархатным контральто, от которого в животе рождается мучительная дрожь. - Ты хотел нас обмануть?

Когда дрожь добирается до горла, Юрку разбирает сухой кашель. Красные брызги ложатся на лицо женщины, как эффектное дополнение к макияжу.

– Сучонок, - почти ласково говорит она. - Ты обещал нам по центу с каждого пользователя Нуль-Телекома. Я тебе поверила. Ты срубил хорошие бабки, ты клево прикололся, но главное - я тебе поверила.

Ему кажется, что за зеркальными очкам нет глаз - только хитрые микросхемы. Она небрежно поигрывает мономолекулярным фэйдао - мягко изогнутое лезвие покачивается головкой кобры, полоска красного шелка скользит вниз, как струйка крови.

– Не виноват... - хрипит Юрка разбитыми губами, цепляясь пальцами за гладкие трубки. Подошвы скользят в луже, когда он пытается отпрыгнуть вместе со стулом. - Объясню...

– Объясняй, - безразлично отвечает леди-босс и уходит.

Юрка тащит следом мутный взгляд, видит шершавую стену гаража, узкие силуэты аэроциклов, затянутых пленкой. Три массивные фигуры в блестящей коже кажутся виртуал-моделями. Возле штабеля черных футляров с флюоресцентными штампами "Наносборщик G7-RSH04" стоит облезлая колченогая собака, в слезящихся глазах тупая покорность.

На мгновение Юрка страстно хочет стать этой собакой. Почувствовать сложные сочетания индивидуальной вони, задрать лапу на задрапированный аэроцикл...

– Это червь, - старательно выговаривает он, хрипя от усилий. - Программа-червь. МТА. Инкубационный период по дате...

Лиля-босс мерно кивает, но, кажется, не слушает. Внимательнейшим образом она рассматривает свисающий с потолочной балки крюк на цепи.

– Что он говорит? Я ни хрена не понимаю, что он говорит! - истерично орут слева. - Разбудите Петровича, уроды!

Одна из массивных фигур мягко снимается с места. В стене открывается дверь, впуская неоновый свет и обрывок попсовой мелодии. Лиля-босс безразлично кивает на пленника низкорослому типу в полном виртуал-костюме.

Петрович поднимает на лоб очки, снимает перчатки. Брезгливо морщится на Квагеля. У него одна бровь выше другой, что придает лицу вечное выражение кислого недоумения.

– Я его урою! - продолжают истерить слева. Возле юркиного лица маячит толстый - с два пальца - блестящий ствол. Он равнодушно отмечает, что пистолет, кажется, пулевой. - Я его урою, эту мразь!

– Рассказывай... программист, - мягкое контральто Лили-босс похоже на густой кофе.

– Я запустил им червя... МТА, я его назвал: мега-троян афигительный.

– О-фигительный, - поправляет жеманный тенорок.

Квагель не слышит.

– Он внедряется на сервера Нуль-Телекома, прописывается как системный софт... Снимает по два цента с каждого пользователя - этого наверняка не заметили бы... Переводит на ваши счета блоками... через целую систему серверов...

Петрович недоверчиво играет бровями. Юрка извивается от жгучего желания объяснить.

– У него инкубационный период до первого апреля. Настройки... А его отменили, первое... Он просто не сработал...

– Я ему мозги вышибу, ублюдку!

– Петрович, он заливает?

Петрович пожимает плечами:

– Да нет, все может... Первое апреля пофиксили, софт не запустился.

– Что он говорит! Я ни хрена не понимаю, что они говорят!

– Заткнись, тупица...

– Я заткнись? Я, блин, сейчас его порву!

– Я все исправлю... перепишу... - сипит Юрка, но его голос теряется в бешеном реве.

– Сдохни, дерьмо!

Потасовка. Скосив заплывший глаз, Квагель видит, как двое в блестящей коже катаются по полу. Раздается тихий щелчок, безобиднее открывающегося замка, и одна из фигур с воплем съеживается, баюкая простреленную руку.

Второй вскакивает, натужно пыхтя. Длинный ствол безумно покачивается, глядя то на Юрку, то на Лилю-босс.

– Он просит попробовать еще, - сообщает Петрович.

– Еще? - задумчиво переспрашивает женщина.

– А кто ему помешает перевести бабки не нам?

– Ты говорила, ему можно доверять! Ты говорила, он знает, что делает! Ты с ним заодно?

– В самом деле, Лиля-босс...

– Молчать, щенки! - бархатное контральто превращается в рев разбитой валторны. - Когда я буду решать, обойдусь без вас!

– А хрена тебе! - орет истеричный с пистолетом. - Это не он обманул! Это ты обманула! Нас! Сука!

Неразборчивые крики, свист и щелчки на миг сливаются в один странный звук. Что-то большое и горячее врезается в живот Квагелю, вышибая воздух из легких. Очень долго, как во сне, падает тип с пистолетом; клочок шелка фэйдао странным крылом трепещет у горла. Скулит, корчась, жертва пирсинга; у стены извивается пораженный станнером - голова глухо и ритмично колотится в футляр с наносборщиком. Совсем рядом оказывается спокойное, как у манекена, лицо Лили-босс; на его глазах из черной точки посредине лба выкатывается аккуратная горошина, за ней еще одна.