Александр Громов - Завтра наступит вечность

Александр Громов

Завтра наступит вечность

ПРОЛОГ

Краешек Земли показался в левом нижнем углу лобового экрана. Планета была повернута ко мне Индостаном, но сам полуостров прятался в облаках, выставляя на обозрение объедок западного побережья. Над океаном копились новые облачные массы, чтобы, набрав силу, атаковать сушу. Ничего не поделаешь, муссонный сезон.

Прежде я был уверен, что когда-нибудь мне надоест глазеть на Землю со стороны, как рано или поздно надоедает однообразный ландшафт, несмотря на погоду и сезонные изменения. Однако пока не надоело. Когда летишь на высоте полутора тысяч километров, Земля успевает поворачиваться под тобой прежде, чем ты успеешь посетовать на однообразие. А на следующем витке она уже другая – и сама успела немного измениться, и ты ее видишь с другого ракурса. Жаль только, что в моей капсуле нет иллюминаторов – есть экран, и неплохой, но это все равно не то.

Вся пакость в том, что капсула не должна отражать никаких радиоволн в диапазоне от метров до миллиметров. Многослойная склейка иллюминаторного стекла их отражает, хотя и слабо. Тем не менее это отражение на порядок выше допустимого. Трехсантиметровый объектив камеры – вот и все, что конструкторы капсулы могли себе позволить оставить вне поглощающей поверхности. Ну, еще антенны и сопла двигателей. Строго говоря, и этого много. Каждая операция проводится в рамках расчетного риска.

Наружный слой обшивки – специальный пластик. Понятия не имею, из чего его делают, это что-то шибко высокотехнологичное, но наносится он при помощи обыкновенного пульверизатора. Как всякий пластик, он сильно «газит» в вакууме, страдает от бомбардировки космическими молекулами, не говоря уже о пылинках, и быстро стареет, поэтому процедуру напыления приходится повторять чаще, чем нам бы того хотелось. Нудная процедура, но совсем не трудная, ее можно проделывать прямо в ангаре. Куда труднее возобновлять поглощающий слой на обшивке квазистационарной станции «Гриффин», или попросту «Гриф», – тут не обойтись без многочасовой работы в открытом космосе, удовольствие ниже среднего.

Говорят, что «на подходе» какой-то новый поглощающий материал, практически полностью гасящий в себе не только радиоволны, но и инфракрасные лучи. Для наших капсул он бесполезен, а «Гриф» будет покрыт им только с нижней стороны, обращенной к Земле ну и, понятно, к научным спутникам НАСА и Еврокосмоса с их инфракрасными детекторами. Иначе нельзя. Законов термодинамики еще никто не отменял: поглощающий объект должен светиться в тепловом диапазоне как абсолютно черное тело, если его обитатели не хотят испечься по типу пирогов в духовке. Избыток энергии надо куда-то сбрасывать. Ходят слухи, что со временем этим избытком будут подзаряжаться аккумуляторы станции, но когда наступит это время, никому не известно.

– Третий, ты готов? – каркнуло прямо в ухо. Я убавил громкость и взглянул на монитор локатора. Пусто.

– Готов. Но я его не вижу.

– Не торопись. Выход на дистанцию поражения через две минуты. На всю работу у тебя не более семи секунд.

– Бездна времени.

– Удачи.

Мне и делать было нечего – меня наводили на цель. Капсула следовала по инфракрасному лучу той длины волны, которая никогда не достигает земной поверхности, поглощаемая атмосферными молекулами водяного пара. На той же примерно волне осуществлялась связь. Я знал, что пластик на поверхности моей капсулы имеет минимум излучения как раз в «окнах» прозрачности земной атмосферы. С точки зрения земного наблюдателя, пяти тонн металла, пластика и приборов, окружающих мой бесценный организм, попросту не существует в природе.

Разумеется, меня может случайно засечь спутник, сканирующий небо в поисках опасных астероидов, кометных ядер и прочей дряни, что охотнее светит в тепловом диапазоне, нежели в видимом. Но я – быстродвижущийся объект. Скорее всего при обработке данных меня примут за обычный спутник, сбившийся с орбиты. Это никого не удивит. Как это ни кажется странным на первый взгляд, у американцев мониторинг спутников, особенно старых, выработавших ресурс, поставлен из рук вон плохо, официальным параметрам их орбит можно верить только с большой опаской. А лучше не верить совсем.

Цель? Она меня не обнаружит. Ей нечем обнаруживать. Во-первых, спутник противоракетной обороны не лоцирует «вверх», ему это попросту не нужно, а я захожу на цель именно сверху, как филин на зайца. Во-вторых, данный конкретный спутник вообще не действует, он не более чем беспорядочно вращающаяся мертвая железяка, подбитая одним из моих коллег в прошлом месяце. Подбил он ее, к сожалению, неудачно: импульс был недостаточен, расчет показал, что никчемный кусок металла сгорит в атмосфере не раньше, чем через год.

Такое бывало и прежде и поначалу никого особенно не удивляло – видимо, списывалось на случайные столкновения с метеоритами и космическим мусором. Иногда это случается. Можно, однако, примириться с потерей одного спутника глобальной системы ПРО, ну двух, ну от силы трех, однако не позднее четвертого возникает закономерный вопрос: почему? А после двух десятков издохших аппаратов данный вопрос достигает невиданной остроты. Почему гибнут спутники именно этого типа? Главное, почему они с орбиты-то сходят? Одновременный отказ систем телеметрии, передачи информации и ориентации да еще с совершенно диким предсмертным импульсом? Конструктивные дефекты? Не исправленные после многих неудач? Ой, коллеги, тут что-то не то…

Так что этот недобитый спутник я должен был завалить во что бы то ни стало. Он собирался летать слишком долго. Так долго, что не могло не возникнуть соблазна снять его с орбиты и доставить на Землю для изучения.

Думаю, они не исключали, что найдут в спутнике дырку и, возможно, расплющенную пулю.

Шаттл «Пасифис» стартовал три часа назад. К сожалению, мы поздно разгадали, в чем состоит главный интерес военных астронавтов. Поняли это только тогда, когда они провели корректировку своей орбиты. Мешкать не стоило.

– Цель видишь?

На мониторе появилась отметка от цели. Совсем крошечная. Секунду спустя чуть ниже ее возник столбик цифр.

– Вижу.

– Не напрягайся. У тебя тридцать секунд до выхода на дистанцию.

– Я и не думаю напрягаться.

Я врал. Моя траектория была рассчитана таким образом, что у меня был один-единственный заход. Теоретически вероятность промаха довольно низка… но все же такие случаи бывали. Конечно, повозившись как следует, можно было поймать цель на следующем витке. Вот только на этот раз времени у меня не было – или я вобью мертвую железяку в атмосферу на первом заходе, или свое попорченное изделие подберут хозяева.

Край экрана украсился второй отметкой – от «Пасифиса». Шаттл шел километрах в тридцати позади кувыркающегося спутника и чуть ниже. До их окончательного сближения оставалось менее часа.

До начала стрельбы – двадцать секунд.

Надпись «Цель захвачена» ровно светилась. Я откинул колпачок на рукоятке управления стрельбой и положил палец на кнопку.

Восемнадцать…

Простейший и надежнейший способ уничтожить спутник из космоса – не пуск ракет, не постановка помех, не луч рентгеновского лазера и даже не могучий электромагнитный импульс, нокаутирующий чувствительную аппаратуру, а обыкновенная пулевая стрельба. Большинство наших капсул оснащено четырьмя скорострельными пулеметами, жестко закрепленными вдоль продольной оси. Чтобы прицельно стрелять, приходится маневрировать. Точной центровки никогда не бывает, и, чтобы капсула не начала вращаться от отдачи, система ориентации, управляющая подруливающими движками, жутко сложная и быстродействующая. Все равно конус разброса пуль получается тот еще. Зато расчет упреждения автоматический, и, если все исправно, пилоту остается лишь вовремя нажать на кнопку.

Центровое попадание в цель – это импульс в триста килограммов, направленный наискось, против движения цели и к Земле-матушке. Пуля довольно мягкая, вся кинетическая энергия достается цели. Скорость сближения тоже играет свою роль. Нельзя сказать, что при попадании спутник прямо-таки сносит, – но орбита понижается, и возрастает ее эксцентриситет. Сейчас для того, чтобы парни с «Пасифиса» никоим образом не успели подобрать свое имущество, я должен был всадить в цель не менее четырех пуль.

Пятнадцать секунд…

Остальные пули пройдут мимо и лягут в атмосферу. Когда это происходит на ночной стороне планеты, кое-кто может полюбоваться серией странных метеоров – медленных, но довольно ярких и вдобавок с перемещающимся на глазах радиантом. И действительно, такие сообщения были. Один любитель из Нью-Мексико даже ухитрился заснять спектр метеора-пули и не постеснялся отождествить в нем линии свинца и меди, о чем и написал в астрономический журнал. Разумеется, парня подняли на смех, поместив его письмо в разделе «Курьезы».