Сергей Шаров - Ученик Герострата

Шаров Сергей

Ученик Герострата

1.

Первые признаки надвигающейся катастрофы появились в среду. В одиннадцать часов утра в Координационный Центр по управлению и контролю за работой Суперкомпа — крупнейшего компьютера Америки — позвонил некий мистер Джексон и сообщил, что «эта проклятая машина не желает отвечать на вопросы».

С тех пор как почти в каждом доме был установлен терминал, с помощью которого можно было обратиться за советом или справкой к Суперкомпу, такие случаи бывали нередко. Разумеется, ни в одном из них сам Суперкомп не был повинен: колоссальная аналитическая мощь его электронного мозга, неограниченный доступ к информации, собранной в крупнейших хранилищах, делали его поистине пророком, которому с трепетом внимало большинство людей. Кроме того, он управлял в стране всей промышленностью, сервисом, системой образования… Короче говоря, не было ни одной отрасли хозяйства, которая могла бы обойтись без него. Тысячи квалифицированных ученых и инженеров тщательно следили за «здоровьем» Суперкомпа, и за все свое полувековое существование он ни разу не выходил из строя. И если он все же не отвечал, то это, несомненно, означало только одно — неисправен терминал или линия связи, а этим ведали телефонные компании.

К ним и посоветовал обратиться раздраженному мистеру Джексону говоривший с ним дежурный. Он был удивлен — с подобными пустяками уже давно никто не обращался в Координационный Центр.

— У меня все в порядке, проверяли сто раз! — возмутился на другом конце провода владелец терминала. — Лучше проверьте, в порядке ли мозги у вашего компьютера. Как вы мне объясните, что с трех различных аппаратов с ним невозможно связаться?

Мысль о том, что Суперкомп свихнулся, только позабавила дежурного. Он и не собирался докладывать об этом звонке главному координатору. Однако, когда число тревожных сообщений достигло полусотни, дежурный понял, что происходит что-то серьезное.

2.

Главный координатор Ричард Шелл нервно покусывал губы, меряя шагами свой кабинет на пятьдесят шестом этаже административного здания концерна «Суперкомп». Координационный Центр уже вторые сутки завален претензиями на неисправную работу, а он до сих пор не в состоянии вразумительно объяснить, что происходит. Однако самое поразительное в том, что и сам Суперкомп не может этого объяснить. Нет, не хочет! Он даже не ответил на вопрос, почему сворачивает свою работу, — случай настолько беспрецедентный, что обычно невозмутимый координатор был совершенно потрясен.

— Шеф! — перед ним стоял его помощник Тони Смит. — Он перестал отвечать совсем!

— Невозможно!

Смит нервно дернул плечами.

— Наша линия связи, по-видимому, просто отключена, как и все остальные. Все дальнейшие попытки бесполезны.

Оставшись один, Шелл присел на край стола и глубоко задумался. Всю жизнь ему не слишком-то везло. Как правило, наиболее лакомые кусочки выхватывали у него из-под носа. Его друзья уже привыкли к этому, им казалось, смирился и сам Шелл.

Лишь невеста, возвращая перед самой свадьбой все его обязательства и подарки, сказала: «Нет, Рич! Жить с тобой мне было бы страшно. Герострат поджег храм Зевса, чтобы прославиться, ты готов на большее».

Шелла очень огорчил этот отказ, но над ее словами он посмеялся: Герострат, по его мнению, был круглый дурак; сам он хотел отнюдь не умереть, а жить известным, наслаждаться славою.

Все были чрезвычайно удивлены, когда он занял место главного координатора в концерне «Суперкомп». Но сам Шелл считал, что его способности просто отмечены по достоинству! Однако честолюбие его шло много дальше. Чутье подсказывало ему: близость к машине, которая вершит судьбы целой страны, сулит неограниченные возможности. Надо только суметь этим воспользоваться. И он ждал, терпеливо ждал своего звездного часа, верил, что этот час придет. Но то, что происходит сейчас, опрокидывает все его надежды. Неужели нет никакого выхода?

Шелл решительно встал и подошел к видеотелефону. Он должен использовать каждый шанс, каким бы иллюзорным он ни казался.

— Двух сотрудников внутренней охраны в мой кабинет, — бросил он, не глядя на экран.

3.

В кабинете главного координатора стояла напряженная тишина. Картина, нарисованная в докладе Шелла, была столь удручающей, что никто из присутствующих не решался сказать что-либо. Томас Тейлор, генеральный директор концерна, пожилой человек с мужественными чертами лица, был внешне спокоен, но чувствовал себя совершенно беспомощным перед надвигающейся грозой. Какой-то страшный, неуправляемый процесс начался и разрастался в недрах чудовищно огромной вычислительной машины. Трудно было даже представить себе последствия катастрофы, которая теперь уже казалась неминуемой.

Засветился экран видеофона. На нем возникло измученное лицо дежурного.

— Последняя сводка, сэр. Еще семьдесят предприятий вышло из строя. Прекратил свою работу Нью-йоркский железнодорожный узел. Четыре системы метро обесточены: тысячи людей находятся под землей. В Нью-Йорке, Чикаго, Детройте началась паника.

Тейлор медленно поднялся.

— Скажите, Рич, — его голос дрогнул. Председатель никогда еще не называл координатора по имени. — Как по-вашему, когда наступит конец?

— Я полагаю, — Шелл медлил с ответом, — если через двадцать четыре часа Суперкомп не возобновит работу, крах неизбежен.

— Господа, — голос Тейлора вновь обрел твердость, — я вынужден просить вас покинуть кабинет: мне необходимо связаться с Президентом.

— Простите, сэр, — главный координатор, казалось, колебался, — дело в том… Короче говоря, я пригласил человека, который, возможно…

Тейлор нетерпеливо махнул рукой.

— Но где же он?

— Я послал за ним двух сотрудников, однако он может заупрямиться.

— О каком упрямстве может идти речь! — рявкнул Тейлор и хватил кулаком по выключателю внутренней связи. — Немедленно десять человек… — начал он, но тут дверь распахнулась, и в комнату влетел долговязый человек, в котором координатор с радостью узнал Ларссена собственной персоной.

— Какого черта, Рич! — возмущенно завопил тот, обретя равновесие. — На каком основании твои тонтон-макуты врываются ко мне домой и тащат неизвестно куда? — Ларссен огляделся. — Где это я? — Не слушая объяснений, он прошелся по кабинету и близоруко прищурился на Тейлора, молча взиравшего на всю эту сцену.

— Ба, да это мистер Тейлор! — Ларссен бесцеремонно указал на него пальцем и обратился к Шеллу. — А он что здесь делает?

Тейлор побагровел от злости, а Шелл кинулся между ними и, оттесняя Ларссена, попытался объяснить суть дела.

Рассказ не произвел на того ни малейшего впечатления. Рассеянно слушая, Ларссен передвигался по кабинету, явно пытаясь что-то найти. Наконец он нашел интересующую его дверцу и, повозившись с ключом, открыл.

— Я спал, когда эти громилы ворвались, — пояснил он присутствующим, доставая бутылку с ликером. При всеобщем молчании приготовил себе коктейль.

Залпом опустошив фужер, он начал готовить себе очередную порцию, но вдруг остановился. Видно было, что он что-то пытается вспомнить.

— А, ну да, конечно, — проговорил он наконец с видимым облегчением. — Мне нужна информация, которую запросил ваш монстр перед тем, как свихнуться.

— Обзор лежит на столе, — Тони Смит указал на фолиант размером с небольшой чемодан. — Я не думаю, что вам стоит тратить на это время. Специальная группа в двадцать человек занимается сейчас изучением этого обзора. Вряд ли он вам поможет — там почти что одни названия.

Ларссен с уважением глянул на толстый том. В его глазах появилось любопытство.

— Моя интуиция еще меня не подводила, — пробормотал он себе под нос, с неслыханной скоростью листая обзор. Тишина, прерываемая лишь шелестом страниц, продолжалась более пяти минут. Внезапно Ларссен остановился.

— Мне кажется, — глубокомысленно произнес он, — что я когда-то изучал санскрит.

4.

В горах темнеет рано. Старинный монастырь погрузился в темноту спустя полчаса после того, как закончилась вечерняя молитва. Вершины гор еще были освещены лучами заходящего солнца, но на дне ущелья, на краю которого стоял профессор Даянанда, лежал мрак. Лишь здесь, в полном уединении, проводя дни и ночи в небольшой келье, смог он найти покой и отбросить все мысли о мире, оставшемся далеко внизу, очистить свою душу и встать на Великий Путь. В жарком и шумном Бомбее, где профессор преподавал в университете историю, он слишком занят повседневными заботами. И только в этом горном монастыре, куда изредка приезжал Даянанда, он находил то удивительное состояние, которое йоги называют нирваной. Однако профессор не был йогом в высшем смысле этого слова — он не считал возможным для себя провести всю жизнь, подвергаясь суровым самоограничениям, отбросив все для единственной цели — познания Абсолютной Истины.