Рэй Брэдбери - Миры Рэя Брэдбери. Том 1

Миры Рэя Брэдбери

Том первый

Брэдбери — знакомый и неизвестный

Написать короткое предисловие к собранию сочинений Рэя Брэдбери?! Ничего себе задачка… О нем у нас сказано, вероятно, больше, чем о ком-либо другом из современных американских фантастов, — и сказано, не в пример иным, только доброе. Тиражи его переводов в советское время били все мыслимые рекорды (благо, платить ничего не надо было), лихо перевалив восьмизначный рубеж, — и в этом ажиотаже перевели, казалось, вообще все, что он успел написать — до последней строчки! (Правда, это только так казалось — но об этом чуть ниже…) Имя автора «Марсианских хроник», «451 по Фаренгейту» и «Вина из одуванчиков» было на слуху даже у тех, кто ни разу не открыл ни единой фантастической книги, оно превратилось в визитную карточку подобной литературы, своего рода положительную рекомендацию: знаете, оказывается, что-то есть и в этой… как ее там? — фантастике!

А тут еще мое собственное «погружение» в фантастический мир Рэя Брэдбери — и, как следствие, около десятка разнообразных публикаций, выброшенных «на поверхность». Предложили бы написать очерк, книгу — за милую душу! Но кратко?..

Мое увлечение личностью и творчеством этого автора насчитывает четверть века. И, как во всяком серьезном и продолжительном романе, были и иллюзии, и переоценки, подъемы и спады, периоды безоглядного преклонения сменялись временным охлаждением, а затем — новый всплеск интереса… Первым зарубежным писателем-фантастом, с которым мне удалось наладить переписку еще в начале семидесятых, стал Брэдбери. И первый мой опубликованный литературно-критический материал (случилось это в 1976 году) — рецензия на новую книгу его переводов. И первый длинный очерк (а этот вышел в 1980-м) — о его же детстве и юности. И первая задуманная книга (увы, так и не осуществленная) — также о нем.

А когда я впервые в жизни переступил порог его дома на тихой и ничем не примечательной улочке Чевиот-Драйв в северном предместье Лос-Анджелеса; или в другой раз, когда с помощью Фредерика Пола разыскал в захолустном, примостившемся чуть севернее Чикаго Уокегане дом, где Брэдбери родился и вырос, — меня не покидало убеждение, что уже бывал в тех местах. И временах — в Иллинойсе 1920-х и в Южной Калифорнии десятилетием позже. Так ярко и подробно он, оказывается, описал свои детские годы, лишь порой слегка «замаскировав» их марсианскими или иными фантастическими декорациями, что не составляло большого труда «вычислить» то время и ту обстановку, что его окружала…[1]

И еще одно. Первые произведения Брэдбери я прочитал в начале шестидесятых — как только они появились в русских переводах. С тех пор перечитывал их неоднократно, и по сей день он мне не прискучил. Не устарел, не надоел…

Поэтому в этом предисловии я не стану останавливаться подробно на жизненном пути писателя — интересующихся отсылаю к собственному очерку «Побег из детства»[2], — и даже не на его главных книгах, о которых уже столько и без меня написано. Любопытнее, на мой взгляд, история иная — история во всех отношениях занятных и непростых отношений моего героя с научной фантастикой, с которой его имя, казалось бы, в первую очередь и ассоциируется. Путаница началась еще у него на родине, ну а когда книги Брэдбери пришли к нам, мы — что ж, по обыкновению «дохнули и перегнули» Америку!..

Но прежде напомню некоторые факты.

Рэй Дуглас Брэдбери родился 22 августа 1920 года, как уже говорилось, в маленьком городке Уокегане, чуть севернее Чикаго. В детские годы будущему писателю пришлось изрядно поколесить по Америке — отец переезжал и в Нью-Йорк, и в Богом забытый Тусон, примостившийся на самой границе знойной аризонской пустыни, — пока наконец не обосновался с семейством в Лос-Анджелесе, с которым связана большая часть жизни Рэя Брэдбери.

В Лос-Анджелесе он окончил школу и, решив, что университеты настоящего писателя — сама жизнь! — начал писать, в то же время приторговывая с лотков газетами на хлеб насущный. В Лос-Анджелесе познакомился впервые с фэнами и сам стал фэном, редактором любительского журнальчика (фэнзина). Там же, в Лос-Анджелесе он испытал ни с чем не сравнимую радость дебютанта, получившего из редакции первый чек со стандартным уведомлением: «Ваш рассказ принят…»

А затем его жизнь, как и всякого пишущего, с неизбежностью превратилась в жизнь литературную. Каких-то из рук вон выходящих «бытовых» подробностей судьба ему не подбрасывала. Женился, воспитал трех дочерей. Периодически выезжал в разные концы Соединенных Штатов, несколько раз выбирался в Европу; при этом из всех средств транспорта с упрямством, достойным изумления, пользовался только велосипедом, поездом и пароходом — чем заслужил легендарную славу последнего чудака в Америке, ненавидящего автомобиль и самолет!

И выпускал книги. Они-то и стали подлинными вехами его жизненного пути.

Брэдбери так и остался преимущественно новеллистом, мастером короткой формы. Из всех его главных книг лишь «451 по Фаренгейту» и «Что-то страшное грядет» с полным основанием могут быть названы романами; и «Марсианские хроники», и автобиографическая книга «Вино из одуванчиков» более походят на сборники связанных между собой новелл… Хотя именно «Марсианские хроники» и прославили имя писателя — сначала на всю Америку, а затем и на весь мир!

История романтической колонизации Марса — которая, как всякая колонизация, имела далекую от всякой романтики изнанку, — и еще в большей мере история «космического» отрезвления землян, слишком уверовавших в свою технику и в результате потерявших свою Землю, вывели молодого автора в первые ряды американской фантастики. А его роман-антиутопия о мире, в котором обыватели-«охранители» жгут книги, — «451 по Фаренгейту», — уже окончательно определил статус Брэдбери как живого классика научной фантастики.

И первая, и вторая книги, опубликованные в 1950-е годы, с тех пор ни разу не были, как говорят американцы, out of print — иначе говоря, переиздавались постоянно, из года в год. И, как это ни парадоксально, отдалили Рэя Брэдбери от того материнского лона, в коем вызрел его талант, — от научной фантастики. Она по-прежнему относится к Брэдбери со смешанными чувствами почтения, благодарности — и ревности вперемежку с завистью. Ведь ему первому повезло вырваться за рамки дружного, бурлящего, но все же чрезвычайно узкого мирка научно-фантастических журналов — в мир журналов литературных, читаемых по всей Америке.