Лю Цысинь - Забота о Боге (Повести. Рассказы)

Лю Цысинь

ЗАБОТА О БОГЕ

Повести. Рассказы

ЗАБОТА О БОГЕ

Повесть

Однажды Бог снова всех огорчил в семье Цюшэна.

А ведь утро так хорошо начиналось. Над полями вокруг деревни Сицэнь на высоте мужского роста стлался белый туман, похожий на чистый лист рисовой бумаги, а мирный сельский пейзаж казался картиной, которая только что соскользнула с этого листа. Землю освещали первые утренние лучи. Они отражались в росинках, в чьей короткой жизни это был момент наивысшего триумфа. И вот это прекрасное утро испортил Бог.

Он встал ни свет ни заря и отправился на кухню подогреть для себя немного молока. С тех пор как началась эпоха Заботы, молочный бизнес процветал. Семья Цюшэна купила молочную корову чуть больше чем за десять тысяч юаней и, как и другие, разбавляла молоко водой перед продажей. Неразбавленное молоко оказалось для семьи хорошим подспорьем.

Подогрев молоко, Бог взял миску и пошёл в гостиную смотреть телевизор, не позаботившись о том, чтобы выключить газ.

Когда, почистив хлев и овин, вернулась жена Цюшэна, Юйлянь, она сразу же почувствовала запах газа. Закрыв лицо полотенцем, она со всех ног кинулась на кухню. Юйлянь выключила газ, распахнула окно и включила кухонную вытяжку.

- Старый дурак? Ты чуть нас всех не прикончил! — кричала она в гостиной. Семья Цюшэна перешла на сжиженный газ, когда начала заботиться о Боге. Отец Цюшэна всегда был против этого, считая, что газ хуже угольных брикетов. Теперь у него появился дополнительный аргумент.

Бог, по обыкновению, стоял с виноватым видом, опустив голову. Белая борода-метёлка закрывала колени. Он улыбался как ребёнок, который понимает, что набедокурил.

― Я… Я же снял миску, в который грел молоко. Почему плитка не выключилась сама?

— Думаете, вы всё ещё на своём космическом корабле? — сказал Цюшэн, спускаясь вниз по лестнице. — Здесь нет умной техники, которая бы нас обслуживала. Мы возимся с простыми, тупыми механизмами. Нам же нужно зарабатывать себе на плошку риса!

— Нам тоже доводилось тяжело работать Иначе как бы вы появились на свет? — тщательно подбирая слава, ответил Бог.

― Я уже сыта по горло этим «как бы вы появились»! Хватит! Надоело это слушать. Если вы такие могущественные, создайте себе других детей, чтобы они о вас заботились, — и Юйлянь швырнула полотенце на пол.

― Ну хватит, проехали, — прервал её Цюшэн. В роли миротворца всегда выступал именно он. — Давайте есть.

Бинбин проснулся. Позёвывая, он спустился в гостиную.

― Ма, па, Бог опять кашлял всю ночь. Я не мог уснуть.

― Тебе ещё повезло. Мы с папой и вовсе были в соседней комнате. Но мы, как видишь, не жалуемся.

Как по сигналу Бог снова начал кашлять. Он кашлял с та ким усердием, будто это было очень важным делом.

Юйлянь смотрела на Бога несколько секунд, а потом вздохнула :

― Должно быть, мне досталось всё невезение восьми поколений моих предков.

Всё ещё сердитая, она развернулась и пошла на кухню готовить завтрак.

Во время завтрака Бог сидел молча, Он съел миску каши с солёными овощами и половинку баоцзы[1]. И всё время Бог ловил на себе раздражённый взгляд Юйлянь  — то ли она всё ещё сердилась из-за газа, то ли думала, что он слишком много ест.

После завтрака, как обычно, Бог быстренько поднялся, чтобы убрать со стола и помыть посуду на кухне. Юйлянь крикнула:

— Не берите моющее средство, если посуда не жирная. Всё стоит денег. А пособие, которое на вас выдают, — это сущие гроши.

Бог проворчал, что знает.

Цюшэн и Юйлянь ушли на поле. Бинбин отправился в школу. И только тогда встал отец Цюшэна. Полусонный, он спустился вниз, съел две тарелки каши и набил трубку табаком. А потом вспомнил о существовании Бога.

― Эй, старый пердун, кончай мыть посуду. Иди-ка сюда, сыграем! — крикнул он в кухню.

Бог вышел из кухни, вытирая руки о передник, и заискивающе кивнул отцу Цюшэна. Играть в сянци [2] со стариком было для Бога тяжёлым испытанием: нельзя было ни выигрывать, ни проигрывать. Если Бог выигрывал, отец Цюшэна злился и кричал:

«Чёртов дурак. Ты что, пытаешься показать, что умнее меня? Что за дерьмо! Ты же Бог! Победить меня — невелика заслуга. Ты провёл в этом доме уже достаточно времени, пора бы научиться хорошим манерам!»

Но если Бог проигрывал, старик всё равно злился:

«Старый дурак! Я лучший игрок в сянци в округе на пятьдесят километров. Да клопа сложнее раздавить, чем победить тебя. Думаешь, мне надо, чтобы ты мне поддавался? Ну ты… мягко говоря, ты меня этим просто оскорбляешь!»

В любом случае исход был один и тот же: старик сшибал доску и фигуры разлетались по всей комнате. Характер у старика был тяжёлый, это все знали, а в лице Бога он нашёл себе мальчика для битья.

Но отец Цюшэна не умел долго сердиться. Каждый раз, после того как бог собирал фигуры и поднимал доску, они садились за стол и играли снова, — а потом всё повторялось. Так продолжалось где-то до полудня, пока оба не уставали.

Бог поднимался и шёл мыть овощи. Юйлянь не разрешала ему готовить, потому что, как она говорила, повар из него был никудышний, но он был обязан вымыть овощи. Если бы к возвращению Цюшэна и Юйлянь Бог не справился с заданием, то снова получил бы от Юйлянь по полной — она за словом в карман не лезла.

Пока Бог мыл овощи, отец Цюшэна ушёл к соседям. Это часть дня была самой спокойной для Бога. Полуденное солнце освещало каждую щёлку между кирпичами, которыми был вымощен двор, и будило самые глубокие воспоминания. В такие периоды Бог частенько забывал о работе и стоял молча, погрузившись в мысли. Только когда до него доносился гомон крестьян, возвращающихся в деревню, он выныривал обратно в реальность и торопился закончить с овощами.