Джастин Ричардс - Часовой Человек

«Часовой Человек»

Джастин Ричардс

Пролог

  Правду о чёрных кошках Питер Диксон узнал от своей матери. 

  – Если чёрная кошка идёт прямо к тебе, – говорила она, – то это к удаче, точно. Но если она прошла только часть пути, а потом развернулась... Если у нее зелёные глаза... – она втянула воздух и покачала головой. – Говорят, что твой отец встретил чёрную кошку в то утро, по дороге к кораблю. Я думаю, у неё были зелёные глаза. Думаю, в тот момент ему стоило вернуться домой, как любому благоразумному моряку. Сейчас он был бы здесь, если бы обратил внимание на ту чёрную кошку. Кошки – они такие непостоянные. Не доверяй им. Они думают только о себе. Если они принесут тебе удачу или неудачу, можешь быть уверен: они сделали это по собственным соображениям.

  Чёрная кошка, которую Диксон увидел 30 лет спустя, не шла к нему и не убегала. Она следила за ним с противоположной стороны улицы блестящими, словно стеклянными, глазами. Не видно было, какого цвета они были на самом деле – было ли это к удаче или нет? Диксон глубоко вдохнул туманный лондонский воздух. Не видно – и не надо. Диксон не был таким суеверным, как его старенькая мать, женщина викторианской эпохи во всех смыслах этого слова, как он полагал. Да и вообще, не было видно даже цвет самой кошки – она просто выглядела чёрной, потому что было темно. У нее было светлое пятнышко на грудке – белый треугольник на тёмном фоне, чуть ниже блестящих глаз. И вдруг, в одно мгновение, кошка исчезла. Как будто её глаза выключились.

  Диксон выпустил струйку сигаретного дыма. Последняя затяжка перед тем, как он зайдёт обратно в дом. Скоро должны прибыть гости, нужно убедиться, что всё готово. Он бросил окурок и наблюдал, как огонёк мерцал, пока не погас. Как глаза кошки. Он кашлянул в холодный октябрьский воздух и развернулся, чтобы вернуться внутрь. 

  Роза осмотрела себя, оценивая насколько глупо она выглядит. Неужели они действительно так одевались в 1920-х – тонкий хлопок до голени? Мятно-зелёного цвета? Она нашла длинный тёмный плащ с капюшоном, который бросила на консоль ТАРДИС. 

  Доктор мельком взглянул на неё. Он стучал пальцем то по одному прибору, то по другому. Удовлетворённый, он кивнул и перешёл к следующей панели, закрытой плащом Розы. На мгновение Доктор нахмурился, а потом перешёл дальше. Он сосредоточился на следующем приборе, а Роза смотрела, как в его горящих глазах отражается свет консоли. Ей нравилось его неподвижная и уверенная поза, хотя – она знала – в любую секунду на его лице могла появиться широкая улыбка.

  Видимо, почувствовав, что за ним наблюдают, он снова взглянул на неё:

  – Что?

  – Мы уже прибыли?

  – Ты как ребёнок перед прогулкой.

  – А я и есть ребёнок перед прогулкой. Прогулкой в прошлое, – она не удержалась и улыбнулась собственной формулировке.

  – Да. Здорово, правда? Снаружи 1924 год. Вернее, вот-вот будет, – он постучал по прибору, словно подгоняя его.

  – И это год, в котором была эта выставка?

  – Выставка Британской Империи, да. Надо же иногда и культурные мероприятия проводить.

  Роза засмеялась: 

  – Прямо как школьная экскурсия. Напомни ещё раз, зачем мне туда идти?

  Он моргнул с притворным недоверием: 

  – Потому что её идёт смотреть твой лучший друг.

  Это её рассмешило: 

  – А что же он не приоделся по такому случаю?

  Теперь он был в шоке. Он выпрямился над консолью, проводя руками по своей одежде. Кожаная куртка поверх тёмно-коричневой рубашки, выцветшие брюки, потертые туфли. 

  – Ну как же? – сказал он, показывая. – Новая рубашка.

  И, не дожидаясь её мнения насчёт рубашки, он повернулся к сканеру. Сначала картинка была тёмной, слишком тёмной, чтобы увидеть на ней хоть что-то. Потом он отрегулировал контраст и яркость, и темнота обрела формы. 

  – Можно было бы попробовать в инфракрасном, – пробормотал Доктор, – но не думаю, что снаружи много тепла.

  Роза с трудом различала отдельные предметы: кованая решетка и деревянные доски, старый остов кровати, куча вёдер. 

  – Там холодно и мы на свалке.

  Доктор пожал плечами: 

  – Я люблю свалки. Никогда не знаешь, что там найдёшь. 

  Он проверил ещё одни показания. 

  – Тебе понадобится этот плащ, – сказал он, будто в первый раз его заметил. 

  Двери раскрылись, и с улицы проник легкий след тумана. 

  – Как думаешь, встретим там кого-нибудь знаменитого? – поинтересовалась Роза.

  – В октябре 1924?

  – Тогда же были известные люди, да?

  Его голос донёсся уже с туманной улицы: 

  – Телевидения ещё не было, но знаменитости были.

  Роза поспешила за ним, в волнующую неизвестность.

  В первый момент он подумал, что это та кошка подралась с кем-то. И жутко при этом воет. Но было что-то ритмичное и механическое в разорвавшем ночной воздух звуке. Это не был вой животного. Скрежет, скрип, будто какого-то огромного двигателя, возникал и пропадал. Снова и снова. Он доносился отовсюду и ниоткуда, куда бы Диксон ни повернулся – к нему приходило эхо. За воротами Гибсонс Ярда вспыхнул свет. На мгновение Диксон увидел свечение над деревянными воротами и свет, проникающий между досками. Затем свечение прекратилось, а звук завершился окончательным ударом.

  – Кто там? – позвал Диксон. 

  Но его голос дрожал и хрипел. Он едва услышал себя сам. Он посмотрел назад, на дом, раздумывая, не вернуться ли. Но любопытство по поводу света и звука не покидало его. Диксон спустился с крыльца бокового входа и направился к воротам Гибсонс Ярда. 

  Он перешёл улицу, не заметив чёрную кошку, кравшуюся по улице размахивая на ходу хвостом. Осторожно подошёл к тяжёлым деревянным воротам, не замечая, как за его спиной росли и сгущались тени. Что это за звук? Открыли дверь? Это голоса?

  Тень за его спиной ускорилась, видя свою добычу в пределах досягаемости. Её нечеловеческие пальцы потянулись вперёд, ритмично дрожа, в направлении шеи Диксона.

  Вдали Диксон услышал бой часов Биг Бена. Он замешкался, волоски на его затылке покалывали, словно от легкого ветерка. Внезапно все его чувства обострились. Он увидел бледное свечение за воротами. Почувствовал кожей холодный ночной воздух. Запах сырости c Темзы, принесённый ветром. По какой-то причине он почувствовал железный привкус крови у себя во рту, как будто он прикусил язык. 

  Удивительно, но когда удары Биг Бена утихли, он был уверен, что слышит тиканье его механизма, отмеряющее последние секунды его жизни.