Жозеф Рони-старший - Нимфеи (Озеро Белых Лилий)

Жозеф Анри РОНИ-старший

Нимфеи

Наша картографическая экспедиция занималась обследованием одного из белых пятен азиатского континента. Безлюдные места, по которым мы путешествовали вот уже несколько месяцев, радовали душу привольем и первобытным буйством природы.

Стаи волков, многочисленные медведи и хищники помельче при нашем приближении неторопливо скрывались в лесных зарослях; табуны диких лошадей, словно призраки, проносились по окрытым пространствам; в вышине величественно проплывали косяки журавлей, ниже мельтешила мелкая пернатая живность, по земле ходили сытые голуби, с неудовольствием вспархивая при приближении нашего каравана; в струях рек играла рыба, словно приманивая заядлых рыболовов.

Я беспредельно наслаждался красотами этой земли, дуновением ветра, блеском воды и шелестом зеленого убранства леса и трав. Внезапно дорогу нам преградили болота.

Вид местности изменился словно по мановению волшебной палочки. Куда ни взгляни, повсюду неопрятная кочковатая равнина с многочисленными протоками открытой воды между ненадежными на вид островками суши, топкие бочажины, скрытые за зарослями тростника, и кое-где султаны удушливых газов, вырывавшихся на поверхность из гниющих недр зловонного ила. Изменился и животный мир. Неподвижные силуэты цапель навевали тоску, а беспорядочная суета гигантских жаб и блестящие тела юрких змей вызывали страх. Если к этой картине добавить еще и хмурое небо, затянутое болотными испарениями, станет ясно, что подобный вид не мог добавить оптимизма немногочисленным участникам экспедиции.

Впереди замаячил призрак неизбежной лихорадки, но поскольку наш отряд еще не выполнил поставленной перед ним задачи, мы двигались вперед, тщетно пытаясь отыскать в болотах более удобный путь.

Блуждание по трясинам длилось уже три недели. Лето подходило к концу, а труднопроходимые топи все тянулись и тянулись нескончаемой вереницей, прерываемой лишь водными потоками. Когда мы в очередной раз переправлялись через реку — для этих равнинных мест на удивление быструю и порожистую — случилась беда: на одном из вьюков лопнули ремни, и вода унесла наш хозяйственный скарб, в том числе и палатки.

Людей охватило уныние, но командир отряда, капитан Дэврез, решительно приказал двигаться дальше. Наш начальник экспедиции представлял собой ту категорию людей, для которых на первом месте всегда стоял долг. Фанатически преданный науке исследователь, обладавший, казалось бы, неиссякаемой энергией, он способен был преодолевать любые трудности, борясь до конца, и требовал подобных качеств от своих подчиненных. Он твердо верил, что невыполнимых задач не существует и только смерть может помешать достижению цели. Его воля подавляла нас и заставляла беспрекословно подчиняться приказам, какими бы жесткими они ни были: больше всего на свете Дэврез презирал слабость.

Мы продолжили путь, хотя наш проводник-азиат признался, что никогда не бывал в этих краях. На своем чудовищном французском он бесстрастно — как истинный сын Востока — пояснил, равнодушно пожав плечами:

— Говорят, здесь земля злых людей…

Отряд все еще двигался вперед, но среди людей явно назревал бунт. Меня же не волновали физические трудности — куда больше я беспокоился о тяготах, выпавших на долю единственной девушки в экспедиции, дочери капитана, Сабины. Уже не раз я задавался вопросом, как ей удалось убедить отца взять ее с собой в это рискованное путешествие? По-видимому, капитан искренне считал, что нам предстоит нечто вроде увеселительной прогулки, или просто полагался на всегда сопутствовавшую ему удачу.

Так или иначе, но наши тусклые будни скрашивала прекрасная девушка, в присутствии которой парни вели себя рыцарственно, не позволяя привычных для чисто мужского общества “солдатских вольностей”. Я чувствовал, как мое восхищение перед отвагой этого хрупкого создания перерастало в более нежные чувства, и постепенно Сабина Дэврез полностью овладела моим сердцем.

После нескольких дней пути мы, похоже, добрались до твердого грунта. Капитан удовлетворенно заметил:

— Я же говорил, что когда-то эти болота должны кончиться. Пожалуй, мы вышли к зоне степей…

Но вглядываясь в затянутый плотной дымкой горизонт, я не мог разделить его оптимизм: внутреннее чутье, этот отголосок присущего нашим диким предкам инстинкта, подсказывало, что именно теперь-то и начнутся настоящие опасности. Мои дурные предчувствия вскоре нашли подтверждение: твердая почва вновь превратилась в топь, а вязкий туман сменился дождем. Временами обширные заболоченные пространства сменялись каменистой равниной, покрытой перенасыщенным водой мхом и усеянной валунами, облепленными осклизлым лишайником. Теперь караван двигался крайне медленно: лошади то с трудом вытаскивали ноги из чавкающей грязи, то спотыкались о камни, шарахаясь от снующих повсюду болотных тварей. Люди страдали от постоянной сырости, не имея возможности ни согреться у костра, ни обсушить ставшую ветхой одежду. Вода под ногами… вода, лившаяся непрерывным потоком с небес…

Одним из самых тягостных за все время нашего путешествия оказался привал, устроенный тридцатого августа на маленьком твердом холмике. Пищей нам послужили лишь размокшие от влаги сухари да превратившийся в кашу шоколад. Разве что воды оказалось предостаточно! Обстановка не располагала к беседе, и над бивуаком повисло тягостное молчание. Молчал и наш непреклонный предводитель, своим суровым видом напомнивший мне одного из ассирийских воинов, изображенных на барельефах царского дворца в Хорсабаде: именно с таким выражением лиц влекли они связанные толпы пленных в пределы своего владыки.

Однообразную серую мглу вокруг заполнял лишь шум неизбывного дождя. Неожиданно раздался милый голосок Сабины, старавшейся каким-то вопросом расшевелить отца и нарушить ставшую невыносимой тишину привала, чтобы с извечным для женщин всех времен стремлением вселить уверенность в сердца утомившихся воинов. Не могу сказать за других, но мне звуки ее голоса всегда помогали забывать об усталости и тревогах.

Так произошло и теперь: на какое-то время я забылся тяжелым сном, давая отдых натруженному за день телу. Незадолго до рассвета наши лошади вдруг забеспокоились и захрапели от страха: если бы не стреноженные ноги, они ускакали бы прочь. Проводник в панике вцепился мне в плечо и закричал:

— Он пришел всех сожрать!!!