Юрий Никитин - Потомок викинга

Никитин Юрий

Потомок викинга

Юрий НИКИТИН

ПОТОМОК ВИКИНГА

Неужели я женщиной был рожден

и знал материнскую грудь?

Мне снился ворох мохнатых шкур,

на которых я мог отдохнуть.

Неужели я женщиной был рожден

и ел из отцовской руки?

Мне снилось, что защищали меня

сверкающие клыки.

Р. Киплинг, Единственный сын

Весть о случившемся за несколько минут облетела институт, и в лабораторию начали стягиваться потрясенные сотрудники.

Юрий Захаров сидел на подоконнике и смотрел во двор. Суровое скуластое лицо выглядело непроницаемым, в мощной фигуре не чувствовалось ни малейшего напряжения. Больше всего он напоминал в этот момент былинного витязя, который выкроил для отдыха несколько минут между схватками.

Именно это сравнение пришло в голову Говоркову, руководителю группы, когда он ворвался в лабораторию и увидел виновника переполоха.

- Это правда? - гаркнул он с порога.

Захаров почтительно встал с подоконника, спокойно посмотрел в багровое мясистое лицо Говоркова.

- Правда. Мы зашли в тупик. Опыты над собаками ничего не дадут, пора это признать.

- И ты посмел?

- Нарушить букву инструкции? Да, посмел. Посмел продолжить опыт.

- Мальчишка! Отвагой рисуешься?

За громоздкой тушей Говоркова мелькали лица сотрудников лаборатории. Вскоре в коридоре их набилось как селедок в бочке.

Чувствуя, что ему нужна хотъ какая-то поддержка, Захаров заговорил, глядя в устрашающе багровое лицо с расплюснутым носом и мощной челюстью Говорков в молодости был неплохим боксером, но апеллировал одновременно и к молчаливому большинству.

- Леонид Леонидович, это не рисовка! Наше открытие может повторить судьбу некоторых других изобретений: ученый совет поаплодирует нам за изящную теорию, издаст брошюрку, и этим все кончится. Только потому, что мы уцепились за букву и не желаем спасти собственный препарат!

Говорков тяжело качнулся вперед, прошествовал грузно к столу, опустился в кресло.

- И ты ввел себе антигенид, - сказал он мрачно. - Непроверенный, не апробированный препарат...

- Мы апробировали его на трех десятках собак! Все они живы и здоровы.

- А тринадцатый день? Почему перестают узнавать?

Захаров пожал тяжелыми плечами.

- Это же просто... Гены продолжают расщепляться, собаки вспоминают все больше и больше прежних хозяев. То есть, хозяев их предков...

- Можешь не объяснять, - сказал Говорков нетерпеливо.

- Они путают нас с прежними. Мы кажемся чужими.

- Это еще нужно доказать.

- Как? Они не делятся впечатлениями. Все реакции в норме. Это не тот случай, когда можно собрать данные по энцефалограммам, температуре или реакциям на раздражители.

На пороге Говорков обернулся, окинул всех недобрым взглядом.

- Присматривайте за ним. А я понесу голову на директорскую плаху.

И вышел, плотно притворив за собою дверь. Захаров перевел дыхание и снова взобрался на подоконник. Там, в институтском садике, начинали цвести абрикосы, зеленела первая травка, порхали бабочки. Сотрудники как блеклые тени неслышно задвигались, стали перемещаться по всему просторному помещению, медленно приближаясь к подоконнику, на котором он сидел. Они напоминали Захарову персонажей из старой затрепанной черно-белой ленты.

Из группы выделилась Таня, худенькая девушка с башней пепельных волос и вечно печальными глазами. Она подошла совсем близко и смотрела снизу вверх в упрямый подбородок этого ковбоя и вечного воина.

- Это правда, Юра? И что же теперь делать?

Она выглядела так беспомощно, что захотелось погладить ее по спине, как, кошку.

- Что делать? - повторил Захаров. - Пока включай магнитофон, буду трещать сорокой радостной.

- Ой, сейчас! - сказала она обрадовано.

Совершенно безынициативная, она высоко ценилась всеми за точное и добросовестное выполнение самых скучных, а порой просто неприятных работ.

Алексей Раппопорт, бледный и утонченный теоретик, принес портативный магнитофон и, пыхтя, взгромоздил на стол.

- Юра, ты очень рискуешь...

- У меня были причины, - ответил Захаров жестко.

Раппопорт боязливо окинул взглядом грозное лицо с насупленными бровями, покосился на сильные руки с тяжелыми кулаками.

- Твой отец?

- Да. И дед. Я хочу знать, почему так получилось. И я узнаю!

- Да, конечно, - прошептал Раппопорт. Он, пощелкал пальцем по микрофону, присматриваясь к мигающему огоньку, ткнул в клавишу с надписью "Запись".

Резко очерченное лицо Захарова вдруг напряглось, окаменело. В мозгу вспыхнули воспоминания: лихая кавалерийская атака на укрепления Врангеля, беспримерный рейд против белополяков и... на взмыленных лошадях стремительный натиск на цепь людей с красными звездами на буденовках... Да, отец как-то рассказывал, что его дед и бабушка в гражданскую оказались по разные стороны баррикады. Потом, через много лет пришлось за это страдать сыну и даже внуку...

Он еще с полчаса сидел молча с закрытыми глазами и каменным лицом, потом превозмог себя и сказал, не открывая глаз:

- Что-то неясное. Идет война с Ливонией. Войсками командует мой отец, великий царь всея Руси Иван Четвертый, по прозвищу Грозный...

Раппопорт торопливо прикрыл ладонью микрофон и сказал быстрым шепотом:

- Видимо, Иван, старший сын Ивана Грозного, имел связь с какой-либо простолюдинкой...

Захаров равнодушно кивнул, зато Раппопорт, ощутил, что у него от волнения подгибаются колени. Значит, династия древних князей и полководцев былинной Руси не прервалась!

- Они выкололи мне глаза... - сказал Захаров тихо, - когда я был Василием, сыном Дмитрия Донского...

Возле него стояли, затаив дыхание, уже с десяток сотрудников.

Захаров неуверенно улыбнулся:

- Странно чувствовать себя в нескольких лицах... Только что мне выкололи глаза, а тут вспоминаю, как, будучи Димитрием Шемякой, выколол глаза дяде Василию, которого впоследствии прозвали Темным... Очевидно, те ветви впоследствии породнились...

Он потянулся, хрустнув суставами, слез с подоконника.

- Это надолго, - сказал он им, - Вероятно, не стоит составлять подробнейшее генеалогическое древо моего рода. Через месяц в любой аптеке будет продаваться антигенид, кого заинтересует потомок Рюрика? Отыщутся и наследники Демокрита или последнего царя Атлантиды, даже пришельцев из космоса, если таковые существовали! Мы имеем дело с бессмертием, понимаете? Правда, наше бессмертие простирается только в одну сторону. А сейчас миллион моих предков - они были любителями плотно покушать требуют обильной трапезы.

Он мимоходом дружески коснулся плеча Тани, и та вспыхнула от счастья. На пороге обернулся, сказал отчетливо: