Елена Жаринова - Дети Филонея

Жаринова Елена

Дети Филонея

Таинственна эта ветвистость жизни: в каждом былом мгновении чувствуется распутие — было так, а могло бы быть иначе, и тянутся, двоятся, троятся несметные огненные извилины по темному полю прошлого.

В.Набоков. "Соглядатай"

7 апреля, пятница

Подземный поезд летел в полночь. Пустая пивная банка каталась по вагону. Молодой человек приятной наружности тупо смотрел в глаза своему отражению в темном окне.

Разводы тоже совершаются на небесах, думал Влад. Нет еще и двенадцати, а он уже едет домой. Практически трезвый, только голова тяжелая и пустая, как чугунный колокол. И в самом деле, что за повод — обмывать штамп в паспорте? Сегодня ничего не случилось. Все произошло еще осенью, когда он бежал, теряя тапки, к лифту. Догнать, остановить, удержать силой, запереть, связать, пока не одумается… Но двери лифта театрально сомкнулись и скрыли лицемерную грусть на ее лице. "Мне правда жаль…"

И все-таки разводы тоже совершаются на небесах, снова подумал Влад. Все было правильно, все было не зря: порванные в клочья нервы, и стертые под корень зубы, и ноющие как после драки скулы. Сегодня он впервые почувствовал: Лена — да, теперь уже можно, теперь уже не больно называть ее по имени, — так вот, Лена отпустила его навсегда.

Влад сонно оглядел попутчиков. Слева от него сидел беспокойный чернявый тип в затрапезном синем плаще. Он то и дело поглядывал на часы, а однажды бросил вслух что-то вроде: "Скоро полночь!" Влад инстинктивно отодвинулся подальше. Сумасшедших он не любил. Да и кто их, собственно, любит?

У противоположных дверей стоял мальчишка — невысокий, полненький, как заядлый посетитель Макдоналдса. Он был полностью выключен из внешнего мира: заткнул уши плеером и терзал какую-то игрушку на мобильнике. Похоже, он просто не замечал, что вагон опустел и в нем полно сидячих мест.

Прямо напротив сидела тетка неопределенного возраста. Она то ела Влада глазами, то утыкалась в растрепанную книжонку. Печальная мышь в вишневом пальто. Зато справа… Нежный профиль, смуглый румянец щеки, черный шелк волос… Прекрасная островитянка, пылающая мечта моряка, потерпевшего кораблекрушение! Но вот она повернулась и превратилась в лопоухую, круглолицую мартышку. Мартышка презрительно дернула носиком и застучала лопаточками ногтей по клавишам мобильного телефона.

"Сукин сын!" — думала мартышка-островитянка (а разве одно исключает другое?). Сукин сын! Самый гнусный, грязный, мерзкий сукин сын! Испортить такую вечеринку! Еще нет и полуночи, веселье в самом разгаре, и ди-джей сегодня такой классный, а она уже едет домой. И все потому, что не в силах находиться под одной крышей с таким уродом, как Паша.

Девушку звали Лиза, и она только что поссорилась с любимым.

Поезд набирал ход, но вдруг резко остановился. Пивная банка укатилась в конец вагона. За окном, в темноте тоннеля, замигали какие-то лампочки. Раздался свист встречного поезда. "Стоим!" — патетически возвестил сосед в синем плаще. Пассажиры обменялись нервными взглядами.

Ишь, загляделся! — хмыкнула Лиза, покосившись влево, на Влада. Симпатичный блондинчик, только пьяный. Для него сейчас некрасивых женщин нет. Не ровен час, он и к Ульяне Николаевне подсядет.

Свою бывшую историчку, сидевшую напротив, Лиза узнала. Но сразу подойти постеснялась, а теперь было уже неудобно. Жаль: она нормальная тетка. Вот только, бедняжка, одета в сплошной антиквариат. Пытается быть элегантной, а выглядит скучной и старомодной.

Ульяне Николаевне тоже показалось знакомым лицо девушки напротив. Она прищурилась и тут же увидела строчку в классном журнале. Лапина Лиза, 11 "Б".

Девушка стрельнула глазами и потупилась. Не узнала или сделала вид. Подвыпивший молодой человек в рыжей замшевой куртке смерил Ульяну оскорбительно-равнодушным взглядом. Зато мужчина, похожий на пожилого индуса, доброжелательно улыбнулся. Потом вдруг вскочил и — этого еще не хватало! — направился к ней. В этот момент поезд тронулся, "индус" покачнулся, чудом не сел Ульяне на колени и тяжело плюхнулся рядом.

Влад напрягся. Печальная мышь отшатнулась и гневно захлопнула книжку, но чернявый губошлеп не отодвинулся. Он что-то ей говорил и даже лез с руками. Вот козел! Только этого не хватало…

— Эй, приятель! — негромко бросил Влад. Язык почему-то слушался плохо.

Чернявый оставил мышь и метнулся назад, к Владу, как к родному.

— Не спрашивайте меня ни о чем, просто возьмите визитку. Выучите телефон наизусть. Если почувствуете что-нибудь необычное, сразу мне позвоните! И ни о чем не спрашивайте, просто у меня такое предчувствие!

Его взволнованную тираду перебил голос из репродуктора: "Сенная площадь. Следующая станция — Технологический институт". Двери распахнулись.

— Вам могут сказать, что вы не туда попали, — не унимался псих. — Не пугайтесь. На обороте я написал место встречи. Летний сад, у памятника Крылову, с восьми до десяти вечера. Это надежно, я буду вас там ждать. Да возьмите же визитку!

В руках у психа серебрилась карточка. Его обрюзгшее лицо вдруг вызвало у Влада неконтролируемый приступ беспокойства. Он сорвался с места и выбежал из вагона, с наслаждением услышав за спиной лязг закрывающихся дверей.

На табло светились зеленые цифры: 23.59. Рядом мелькали секунды. Наконец, вздрогнув, цифры превратились в нули. Наступила полночь.

К противоположной платформе подошел поезд. "Площадь Мира, — сообщил приятный голос. — Следующая станция…"

Только сейчас, прислонившись к колонне, Влад понял, что все-таки перебрал, и здорово перебрал с пивом, отмечая развод. Его мутило, и страшно хотелось спать. Еще он испытывал легкие угрызения совести, от того что оставил несчастную мышь с этим маньяком. Ничего. В конце концов, в вагоне есть тревожная кнопка. А он и так выскочил на остановку раньше. И что теперь? Ждать следующего поезда? Или черт с ним, подниматься и ловить машину?

Влад сам не заметил, как оказался на улице, как доковылял до Московского проспекта, остановился на обочине и поднял руку.

Проспект был необычно пуст. В такое время любо-дорого воспользоваться главной городской магистралью, поймать "зеленую волну" и втопить соточку, а то и все сто двадцать. Влад вспомнил красный "шевроле", отданный при разводе жене, и загрустил. А был ли "шевроле", — вздохнул он. Откуда бы и взяться этому "шевроле"? — чудило сознание.

Наконец рядом остановились жигули-тройка.

— Куда едем? — раздался предсказуемый кавказский акцент. В салоне играла национальная музыка. Старая кассета ужасно скрипела.