Адриан Коул - Место средь павших (Oмара - 1)

Коул Адриан

Место средь павших (Oмара - 1)

Адриан Кoул

Место средь павших

(Oмара-1)

Пер. с англ. Н. Масловой

Омара - последнее убежище расы людей, где Саймон Варгалоу и его кровожадные Избавители карают смертью всякого, кто посмеет заниматься магией в обход существующих законов. В эту землю тьмы и страха приходит гигант по имени Корбилиан - маг в изгнании, который странствует по рушащимся мирам в поисках встречи с той силой, что уничтожила его собственный. Вооруженный внушающей трепет коллективной мощью многих чародеев, он собирает небольшой отряд из владеющих силой людей, которые, несмотря ни на что, продолжают тайно существовать в Омаре, и отправляется вместе с ними в край зла и ужаса, на поиски затерянного города Ксаниддум, где их ждет решающая битва со всесильным злом.

"Место средь павших" - мрачная и впечатляющая книга о смелости... о разрушении и спасении миров.

Кровь из земли пришла,

В землю ей и уйти.

Охранное Слово

Часть первая

ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ

ГЛАВА 1

РОЖДЕННЫЙ МОРЕМ

Каждую ночь на протяжении последнего месяца лицо этого человека преследовало Сайсифер. Сперва оно лишь ненадолго возникало на грани сна и бодрствования, но мало-помалу черты его становились все более и более отчетливыми, точно оно медленно приближалось к девушке сквозь толщу воды. Странное это было лицо, противоречивое: явно принадлежавшее человеку сравнительно молодому, оно тем не менее не выглядело молодым. Какое-то тайное горе состарило его; взгляд навсегда сохранил память о перенесенных страданиях, но в то же время в нем читались такая решимость и такое несгибаемое упорство, что казалось, будто его обладателю ничего не стоит перешагнуть из сна в реальность.

Сайсифер вырвалась из кошмара, точно из болота, и села в постели, хватая ртом воздух. Ее невидящие спросонья глаза встретили взгляд - нет, не тот, завораживающий и напряженный, который ни на мгновение не отпускал ее во сне, а взгляд Брэннога, ее отца. Он протянул руку и осторожно промокнул губкой испарину со лба дочери. Девушка словно и не ощутила прикосновения: сон все еще продолжал владеть ее разумом. Отец хотел было что-то сказать, но осекся, поняв, что слова его все равно не достигнут ее сознания. "Пусть еще поспит, если сможет", - подумал он. Через мгновение глаза Сайсифер закрылись, и она вновь бессильно опустилась на скомканные простыни. Лицо не появлялось. Казалось, на нее снизошел покой. Брэнног задул свечу и сделал другой девушке, что стояла у порога с побледневшим от страха лицом, знак приблизиться. Та неслышно шагнула вперед и взяла протянутую ей чашу, не отрывая глаз от неподвижной фигуры на постели, словно ожидая, что в любое мгновение может произойти внезапное и бурное пробуждение. Сколько раз за последние несколько ночей она, Эорна, видела, как Сайсифер просыпалась, корчась в приступах лихорадки (если, конечно, то была лихорадка). Девушку удивляло, что днем Сайсифер вела себя как все люди, хотя в ее ночных припадках явно сквозило безумие. Однако Эорна не спешила делиться своими предположениями с Брэнногом: его горячая любовь к дочери была хорошо известна в деревне.

- Все хуже и хуже, - произнес он негромко, подавляя гнев.

Пока он говорил, Эорна не отводила взгляда от его могучей спины. Даже сидя, он выглядел удивительно высоким; ладони его красивых мускулистых рук загрубели за долгие годы работы с сетями и веревками. На обветренном, точно вырубленном из камня лице выделялись зоркие, как у сокола, глаза, постоянно сохранявшие настороженное, внимательное выражение. Эорна, как и многие другие в деревне, привыкла считать его человеком незаурядным - всегда спокойный и мягкий, он, однако, одним своим присутствием заставлял окружающих считаться с собой. В то же время по-настоящему добрым он бывал лишь с дочерью.

- Что с ней будет? - шепотом спросила Эорна, подходя ближе. Ей хотелось положить руку ему на плечо, однако вместо этого она продолжала сжимать чашу, словно ища в ней утешения.

- Сны, которые приходили к ней в детстве, были не такими.

Он знал это лучше, чем кто-либо, так как ребенком Сайсифер, сидя на его коленях, частенько рассказывала всякие небылицы о волшебных королевствах, якобы виденных ею во сне. Но в те дни ее лепет мало его заботил.

За крохотным окошком чердачной комнатки буйный ночной ветер устремлялся с гор в бухту. В последние три дня и три ночи его порывы сделались слишком сильны даже для этого сурового, привыкшего к жестоким зимним штормам побережья. И чем сильнее бесновался ветер, тем хуже становилось Сайсифер: казалось, разгул стихии был лишь отражением той бури, что разразилась в душе девушки. Брэнног гнал от себя эту мысль. Чепуха. Совпадение. Но беспокойные призраки прошлого вновь ожили в его душе, пока он наблюдал, как дочь мечется в плену кошмаров. Какая-то цель чудилась ему в бешенстве сотрясавших его дом и всю деревню стихий, хотя он прекрасно знал, что это просто шторм и ничего больше. Как и само море, шторм не мог обладать желаниями или тем более осознавать их. В мире, где жил Брэнног, таким вещам не было места. Никакой силы, никакой магии, никаких богов. И все же он вздрагивал, прислушиваясь к реву ветра, эху того хаоса, что воцарился в душе его дочери.

"Что это - дар твоей матери, проклятие, вместе с кровью бежавшее по ее жилам?" - размышлял он, вспоминая свою покойную жену. Они повстречались далеко на севере, в крохотной прибрежной деревушке, упрямо цеплявшейся за свою независимость. Жители Замерзшей Тропы отличались удивительным умением отгораживаться от мира. Самого Брэннога загнал в их негостеприимную гавань шторм, и местные рыбаки вынуждены были скрепя сердце его принять.

Он был тогда молод, горяч и потребовал у отца, чтобы тот дал ему возможность постранствовать, поплавать по морям, прежде чем отдаться той жизни, которая предназначалась ему судьбой. Неопытность и дурная погода не оставили ему ничего другого, кроме как завернуть в гавань Замерзшей Тропы, где он и повстречал мать Сайсифер. Влюбился он сразу. Ее родичи не проявляли по отношению к нему никакой враждебности, но и погостить подольше тоже не приглашали. Зато сама девушка хотела, чтобы он остался. Позже она объявила своим, что никогда не выйдет замуж ни за кого, кроме Брэннога. "Я никогда не смогу покинуть Замерзшую Тропу, - сказала она ему. - Если хочешь меня в жены, оставайся". Конечно, он пытался спорить, но любовь его была так сильна, что возобладала даже над чувством долга перед родной деревней. Он женился и остался, скрывая, чего это ему стоило, но его жена прекрасно все понимала и еще больше любила за принесенную жертву.

Цепь, приковавшая его к Замерзшей Тропе, стала еще крепче с рождением Сайсифер, и в течение нескольких лет он чувствовал себя в компании молчаливых жителей деревушки вполне уютно. Он рыбачил вместе с ними, никогда не отходя далеко от берега. Новые товарищи восхищались его силой и ловкостью прирожденного рыбака, а он радовался и смеялся вместе с ними. И все же их скрытность не давала ему покоя, он подозревал, что в его отсутствие они ведут себя совсем по-другому. Его жена тоже участвовала в тайной жизни Замерзшей Тропы, но никогда не делилась с ним своими секретами. Он так и не смог прикоснуться к этой стороне деревенского бытия, хотя сам с тайным страхом постоянно ощущал ее присутствие.