Артур Порджес - Фанатик

Рисунок А.ШТЫХИНА

Они лежали на холме. Внешне они абсолютно не подходили друг к другу: он был лохматый и неопрятный брюнет, коротышка, и в его глазах горел фанатичный огонь нетерпимости; она же была безупречна в идеально чистом летнем платье, этакий эталон холодной нордической блондинки.

Солнце нырнуло за горизонт — казалось, от прикосновения раскаленного докрасна диска земля задымилась.

— Сейчас ты увидишь, — пробормотал он.

— Если бы я не успела узнать тебя, я бы решила, что ты говоришь серьезно.

— Я говорю чертовски серьезно. Достаточно серьезно, чтобы начать принимать меры, и не откладывая. — Он недоуменно оглядел ее. — А я-то думал, ты все поняла. Что ты не такая, как все эти чурбаны в баре.

Огонь в блеклых глазах под тяжелыми бровями загорелся еще ярче.

— Я должен был это понять, — сухо сказал он. — Сам виноват: вообразил, будто встреченная в баре девица может, для разнообразия, иметь хоть каплю мозгов. Так вот, Юнис...

— У мужиков в баре мозги есть, сколько они ни пей, — перебила она, — а женщины, конечно, из другого теста. Так, да? А если уж хочешь знать правду, так это не в моих мозгах сомневаться надо, а в твоих — раз ты в самом деле веришь, что...

— Тихо, — оборвал он. — Вот они. Смотри и узнаешь кое-что. Если только тот еще здесь.

Из пещеры вылетали нетопыри — казалось, их тут миллионы, хотя опытный натуралист определил бы их число менее чем в десяток тысяч. И все-таки стая, похожая на вырывавшийся из пещеры столб густого дыма, поражала воображение, напоминая гигантские стаи странствующих голубей, затемнявших небо Америки еще столетие назад.

Джерри в бинокль изучал края тучи. Вдруг он схватил девушку за руку, краем сознания отметив упругость ее тела: великолепный образец, мельком подумал он. Крепкая, как молодая кобылица, разве что поглупее. А жаль — он-то надеялся, что они будут союзниками.

— Смотри! — почти крикнул он. — Там, правее остальной стаи — видишь группу из восьми... нет, девяти нетопырей? Взгляни — что ты заметишь?

Он протянул ей бинокль, но она отмахнулась.

— Я вижу и так, — спокойно сказала она, на миг сузив огромные голубые глаза.

— Ну? — нетерпеливо спросил он. — Да или нет?

— Просто летучие мыши, по-моему.

— Черт! — рявкнул он. — И зачем только я теряю время?! Я же говорил тебе, на что надо смотреть... а теперь они слишком далеко. — Он почти с отвращением посмотрел на девушку. — Ты что, в самом деле не видела разницы?

— Бога ради, Джерри, я же не специалист! Я ничего не знаю о летучих мышах! Все летали — вверх-вниз...

— Черта с два. Одна из них парила. Как ястреб. Я ее в третий раз вижу. Она на самую малость крупнее, может быть, немного другого цвета. Это все неважно, конечно, но вот то, что она парила — важно. Нетопыри этого не умеют. Они не парят. Может быть, потому, что ночью нет восходящих воздушных потоков, которыми пользуются птицы; может быть, просто потому, что в парении невозможно охотиться за насекомыми. Как бы там ни было, а нетопыри не парят!

Он вытащил из кармана распухшую записную книжку в картонном переплете и что-то в ней подчеркнул. Закрыв ее с видом человека, принявшего окончательное решение, он заявил:

— Готово. У меня достаточно данных. Теперь пора что-то делать.

— Данных про что? Не про эти же мелочи, которые...

— Не «про что», а «о чем», — с раздражением поправил он, почти не слушая, и яростно продолжил: — Мелочи! Значит, ты вчера плохо слушала и ничего не поняла. Животные чрезвычайно негибки в некоторых аспектах своего поведения. А я то пса вижу, который никогда не вертится на месте перед тем, как лечь; то голубя, что никогда не дергает головой; то летучую мышь, которая не порхает, а парит...

— Ты просто помешался на своей идее, — возразила она. Потом осторожно-успокаивающе погладила его по плечу и добавила: — Неужели тебе никогда не хочется просто развлечься?

Он недовольно отстранил ее руку и заметил почти про себя:

— Женщины — что кошки. Когда у парня есть время и желание, им вдруг позарез надо мыть голову или навестить мамочку. Но стоит ему заняться действительно важным делом, И в них тотчас пробуждается страсть. Погоди, крошка, вот разберусь с этим делом, там узнаешь, что такое...

— Сама не понимаю, почему я трачу на тебя столько времени, — фыркнула девушка. И немного погодя ласково добавила:

— Джерри, а ты не хотел бы сходить к доктору?.. Он кисло ухмыльнулся.

— Говори уж прямо — к психиатру. Или как там сейчас говорят — к дуропевту...

Он невесело, сухо засмеялся.

— Собственно, я сам не понимаю, какого черта я пытаюсь разбудить людей, трачу силы. Любая другая культура, пусть самая чужеродная для людей, будет улучшением, потому что хуже быть уже не может. Наверно, я просто не люблю, когда меня водят за нос. Даже если они держат всех нас за идиотов...

— Господи! — воскликнула она. — «Они»!

— В прошлый раз я все сделал неправильно, — продолжал он, не обращая на нее внимания. — Я их вскрывал. Пытался сличить органы и все такое. Но какой из меня зоопатолог! И — проклятье — не к кому обратиться за помощью! Я даже послал в санитарное управление образец кроличьей крови. Попросил проверить на туляремию. Я надеялся, они заметят, что с кровью что-нибудь не так. Но эти придурки просто сообщили, что туляремии нет. То есть если в крови и было что-нибудь необычное, надо, видимо, быть к нему готовым и копать глубже, а не просто проделывать рутинную работу.

— Может быть, у низших животных есть свои уроды и просто непохожие на всех особи? — предположила она.

— Сколько-то наверняка. Но я наблюдал слишком много отклонений! И теперь я возьмусь за дело по-другому.

— Как же именно?

— Если я тебе скажу, ты побежишь в полицию или сделаешь что-нибудь еще в том же духе, — возразил он. Но в его голосе звучала надежда, и девушка поняла, что ему очень хочется с кем-нибудь поделиться.

— Я никуда не побегу, обещаю. Расскажи.

— Ну ладно... Тогда предположи, что некоторые из этих животных совсем не животные, как я уже сказал, а что-то вроде шпионов. Не спрашивай, откуда они; но откуда бы они ни были, они очень разумны. В чужом обличье они могут пробираться практически куда угодно и изучать нас: нельзя забывать, что животные бывают не только дикие, но и домашние. Я понимаю, что это звучит сюжетом банального рассказика из журнала фантастики — но ведь истина обычно по сути банальна. Ладно, пусть они знают свое дело, пусть они умны; пусть некоторые — может быть, большинство из них — скорее умрут, чем заговорят. Но во всяком обществе есть слабые, и если стресс или угроза будут достаточно сильны, эти слабые могут сломаться. Как только я заставлю кота, или белку, или, скажем, летучую мышь заговорить — по-английски, — планы этих существ рухнут, и это несомненно.