Максим Бондарчук - Фируз (СИ)

Бондарчук Максим Сергеевич

Фируз

1

Она была похожа на застывший океан. Ее гладкая, почти не имевшая впадин поверхность, казалась настоящим голубым бриллиантом. Отполированным. Обработанным невидимым ювелиром, что трудился над ней не покладая рук миллионы лет. Я смотрел на нее сквозь запотевшее бронированное стекло. Прильнув почти вплотную, мои глаза впивались в нее, в ожидании скорой встречи.

Сверху все было совершенно другое. На такой огромной высоте, когда звуки турбин погрузочно-спасательного модуля только набирали свою мощность, преодолевая бушевавшие здесь песчаные бури, я мог разглядеть только очертания огромной планеты. Ее силуэт. Лишь малую часть того, что действительно хранила она столько лет, в надежде, что однажды, кому-то повезет раскрыть все ее тайны. Но и этого было достаточно, чтобы в полной мере ощутить то, что нас ожидало при приземлении.

— Задачи не меняются?

— Нет, Джей, они никогда не меняются.

Она будто смотрела на нас. Своими ярко голубыми глазами, что были широко раскрыты и взирали на нас с какой-то надеждой.

Не могу описать, что я ощущал в тот момент. Это было похоже на все чувства одновременно. Как горячий коктейль, попавший прямо в желудок и обволакивавший его, так и меня в ту же секунду охватило всеобъемлющее желание поскорее припасть к ней и своими ногами ощутить ее поверхность.

— Готовность пятнадцать минут, парни. Мягкой посадки не обещаю, так что советую усадить ваши бронированные туши обратно на сидения и пристегнуть ремни. «Воевода», подойди ко мне.

Пилот модуля был старик преклонных лет. Никто толком не знал сколько ему довелось провести времени в кабине этой консервной банки, которую он ласково именовал «Стрижем». Двадцать… тридцать лет. Даже те, кто уходил на пенсию по выслуге разводили руками на этот вопрос, изредка выдавая версии одна похлеще другой. Были те, кто и вовсе утверждал, что он не человек, а всего лишь машина, искусно замаскированная под человека, чтобы выполнять свои функции. И многие верили в это. Ведь пилоты были самыми погибающими после пехоты в открытых сражениях, и восполнять такие потери живыми людьми было очень проблематично и затратно.

— Я здесь.

Старик повернулся ко мне. Его лицо было скрыто огромным герметичным шлемом, так, что я не мог ничего под ним разглядеть. Ни глаз, ни физиономии, ни мимики губ, чтобы хоть как-то удовлетворить собственное любопытство.

— Тип планеты, по всемирной классификации, третий, не самый дружелюбный. Может все-таки дать время орбитальному кораблю провести сканирование и переждать наступившую бурю.

— У нас нет времени, — кричал я ему, пытаясь пробиться сквозь гул двигателей, чей рокот прошивал даже металлическую обшивку корабля, и влетал внутрь корпуса, не потеряв своей силы, — Нам надо быть там как можно скорее и как можно ближе к месту крушения.

— Ты уверен, «Воевода»?

— Да — я утвердительно покачал головой, поправив висевшее на плече оружие.

Пилот ничего не ответил. Развернувшись в своем тяжелом кресле, он вновь устремил свой взгляд в лобовое стекло и сжал обеими руками штурвал машины. Панель тут же взыграла яркими красками. Приборы извещали о состоянии машины, датчики реагировали на малейшие изменения — началось снижение. И в такой момент нужно было срочно занять свое место.

Правила были едины для всех.

Сомкнув на своей груди крепежные ремни, я схватился руками за поручни. Вокруг стоял неимоверный гул. Треск, с которым машина начала пикировать и пробиваться сквозь нарастающую бурю, был похож на рычание. Металл стонал под ударами стихии. Каждое прикосновение природной аномалии ощущалось по всей поверхности и тут же отзывалось в ушах. Пробегая вдоль корпуса как судорога, она била по броне и пыталась опрокинуть наглую металлическую птицу. Налетала то слева, то справа, обрушиваясь всей своей силой сверху, она, как тяжелый молот, вбивала машину и заставляла пилота снижаться еще быстрее.

Солдаты молчали. Всего двое. Но их лица были скрыты под плотным слоем черного стекла, опускавшегося на их глаза из тяжелого шлема.

— Корректировка! — буквально кричал пилот корабля, — вынужден изменить маршрут под давлением песчаной бури.

— Точнее.

— Два километра севернее назначенного места.

— Что?

— Ближе не могу, Воевода. Если не скорректировать маршрут, нас прижмет к земле и сотрет в порошок. Мы влетим в поверхность на всем ходу, не оставив после себя даже мокрого места.

Машину вновь встряхнуло. Еще сильнее, чем прежде. Накренившись на бок почти на тридцать градусов, металлическая птица начала снижение в противоположную от начального курса сторону. Как ястреб, она пикировала вниз сквозь желтую стену песка и пыли, пробивая себе путь своим собственным телом.

Видимость была почти нулевой. Идя лишь по приборам, пилот видел компьютерную схему поверхности и старался ориентироваться исключительно по ней. Удар. Машину повело в сторону. Градус крена стал слишком опасным для такой скорости и был готов перевернуть металлическую птицу, скинув ее в неуправляемый штопор, из которого она бы уже никогда не вышла.

Старик впился в штурвал. Я чувствовал это. Глядя в сторону кабины пилота, где сейчас происходило самое важное, я видел, как многотонная махина изо всех сил сопротивлялась бушующей стихии. Видел это, чувствовал всем телом и понимал, кому обязан этим.

Резкое снижение давило на уши. Тело вдруг стало неподконтрольным и было готово вырваться из кресла, отправившись в полет. Все внутри застонало.

— Скоро вырвемся. Приближаемся к краю бурю, будьте готовы!

Теперь оставалось ждать. Никто не знал сколько это могло продлиться и, когда наконец модуль перестанет трясти. Слишком сильной оказалась буря. Ее удары ощущались настолько ярко и отчетливо, что любое неконтролируемое движение или скачок, тут же порождало страх внутри каждого солдата, не давая успокоиться и сосредоточиться на предстоящей спасательной операции.

Машина ускорялась. Набирая скорость, она пыталась вырваться из цепких лап налетевшей стихии и маневрировала, обходя бурные воздушно-песчаные потоки, кружившие вокруг нее.

Но вскоре все стихло. Так быстро и неожиданно, что на секунду мне показалось, будто ничего этого не было. Ни песчаной бури, ни ударов, что так и норовили перевернуть спасательный модуль, ни гула планетных ветров. Ничего. Они просто исчезли. Растворились в мозгу как страшный сон.

— Отлично, — голос пилота появился в наушниках, — Видал я многое, но такое — впервые.

Он глубоко вздохнул и вновь заговорил.