Теодор Старджон - Громы и розы

Старджон Теодор

Громы и розы

Теодор СТАРДЖОН

ГРОМЫ И РОЗЫ

Когда Пит Маузер прочел в Главном Штабе сообщение о концерте, он отвернулся от доски объявлений, коснулся своей жесткой бороды и, хотя это должно было быть шоу-видео, показываемое в казармах, решил побриться. Еще полтора часа. Хорошо снова иметь какую-то цель, хотя бы такую небольшую успеть побриться до восьми. Вторник, восемь часов, совсем как когда-то. В среду утром все обычно спрашивали: "Как пела Стар вчера вечером?"

Это было в прошлом, до нападения, прежде чем все эти люди умерли, прежде чем умерла эта страна. Стар Антим - символ, вроде Кросби, Дюза, Дженни Линд или статуи Свободы. (В Свободу попали в самом начале; ее бронзовая красота исчезла в радиоактивной пыли, и еще сегодня ее носили блуждающие ветры, стлавшиеся над землей.)

Пит Маузер кашлянул и отогнал мысли о дрейфующих по ветру, отравленных частицах уничтоженной Свободы. Сначала была ненависть, вездесущая, как усиливающееся ночью голубое зарево, как напряжение, повисшее над Базой.

Изредка доносившиеся откуда-то издалека выстрелы приблизились. Пит вышел на улицу и направился в сторону стоящего грузовика. На узкой подножке сидела девушка из Женского Корпуса.

Какая-то крепкая фигура выскочила на перекресток. Мужчина держал автомат и шел, направляясь к ним, пошатываясь и водя стволом. Из здания выстрелили. Мужчина повернулся на звук и грязно выругался.

- Он слеп, - сказал Пит Маузер. - Должен быть слеп, - добавил он, глядя на изуродованное шрамами лицо.

Завыла сирена, из-за угла вывернул вооруженный джип. Грохот двух автоматов калибра 50 поставил в происшествии быструю и страшную точку.

- Бедный, глупый мальчишка, - тихо сказал Пит. - Это уже четвертый, которого я сегодня видел. - Он посмотрел на девушку из Женского Корпуса, и она улыбнулась. - Эй! - окликнул он.

- Привет, сержант. - Видимо, она заметила его еще раньше, потому что теперь не отреагировала ни взглядом, ни голосом. - Что там случилось?

- Ты и сама знаешь. Какого-то парня мучило, что не за что больше драться и некуда бежать. Что с тобой происходит?

- Да нет, я не о том. - Она наконец взглянула на него. - Я имею в виду все это... Никак не могу вспомнить.

- Понимаешь... этого так просто не забыть. В нас попали, попали с первого же раза. Все крупные города пошли к дьяволу. Мы получили с обеих сторон, и получили слишком много. Воздух становится радиоактивным. Все... - он остановился. Она не знает, забыла. Бежать некуда, вот она и спряталась у себя внутри. Зачем он будет ей это говорить? Зачем говорить, что все поумирают? Зачем сообщать ей позорную правду, что мы не нанесли ответною удара?

Однако она не слушала, по-прежнему разглядывая его. Глаза ее косили: один смотрел прямо ему в глаза, драй куда-то в висок. Она снова улыбалась, а когда он замолчал, не стала уговаривать продолжать. Мужчина медленно удалился, а она не повернула головы, глядя в то же место, где он стоял, и улыбалась. Он ушел быстро, словно убегая.

Сколько может выдержать человек? Когда ты служишь в армии, тебя пытаются заставить стать как все. Что ты будешь делать, когда другие сходят с ума?

Он стер из памяти образ самого себя как единственного нормального человека. Впрочем, он думал об этом и раньше, что каждый раз приводило к одному и тому же выводу: лучше было бы оказаться среди тех, кто спятил. Но он еще не был готов. Спустя минуту и этот образ исчез из его памяти. Всегда, когда он говорил себе, что еще не готов, что-то задавало ему вопрос: "почему?" А у него никогда не было готового ответа.

Так сколько же может выдержать человек?

Он поднялся по ступеням в Интендантство. У телефонного коммутатора никого не было, впрочем, это не имело значения, информацию доставляли с помощью джипов или мотоциклов. Командование Базы не требовало, чтобы в эти дни кто-то занимался сидячей работой, но каждый из десяти работающих за столом спятил бы на месте человека из джипа или пехоты. Пит решил завтра устроить пехоте какую-нибудь пакость - это пойдет ей только на пользу. Надеюсь, подумал он, на этот раз адъютант не разрыдается посреди строевого плаца.

В коридоре казармы он наткнулся на Сонни Вейсенфейда. Круглое мальчишеское лицо техника было как всегда веселым. Он стоял голый с переброшенным через плечо полотенцем.

- Эй, Сонни, горячей воды много?

- А почему ее не должно быть? - лучисто улыбнулся Сонни. Пит ответил ему улыбкой, гадая, можно ли вообще о чем-то сказать, избегая воспоминаний. Разумеется, горячая вода была. Казармы Интендантства обеспечивали ее на триста человек, а их осталось несколько десятков. Часть людей погибла, часть разбежалась, а остальных заперли, чтобы...

- Стар Антим дает концерт сегодня вечером.

- Как всегда во вторник? Глупая шутка, Пит. Ты забыл, что сейчас война?..

- Это вовсе не шутка, - быстро ответил Пит. - Она здесь, именно здесь, на Базе.

Лицо Сонни посветлело.

- О, Боже! - удивленно сказал он. Потом снял полотенце с плеча и обмотал вокруг бедер. - Стар Антим здесь! Где они собираются устроить выступление?

- Думаю, в Главном Штабе. И только видео. Знаешь ведь, как бывает с толпой.

- Угу, знаю. Наверняка кто-нибудь не выдержит, - сказал Сонни. - Я бы не хотел, чтобы она видела такое. Пит, как она сюда попала?

- Ее занесло сюда последнее дыхание падающего геликоптера военного флота.

- Ну ладно, а зачем?

- Хоть убей, не знаю. Дареному коню в зубы не смотрят.

Пит вошел в умывалку улыбаясь, довольный, что еще может смеяться. Раздевшись, он уложил старательно свернутую одежду на лавку. У стены лежала упаковка от мыла и пустой тюбик зубной пасты. Он поднял их и бросил в контейнер, потом взял стоявшую у стены орудийную щетку на палке и вытер пол в том месте, где Сонни наляпал при бритье. Кто-то должен поддерживать порядок. Он бы забеспокоился, насвинячь так кто-то кроме Сонни. Но этот не сходил с ума, он всегда был такой. Вот пожалуйста - опять оставил открытую бритву.

Пит тщательно регулировал краны душа, пока его полностью удовлетворили давление и температура воды. В последнее время он все делал старательно, именно теперь так много хотелось почувствовать, узнать, увидеть. Удары воды по коже, запах мыла, чувство света и тепла, ощущение давления на всю подошву... Интересно, как подействовал бы на него постепенный рост радиоактивности в воздухе, если бы в остальном он сохранял идеальное здоровье?

Что происходит сначала? Потеря зрения? Головные боли? А может, отсутствие аппетита и постепенное истощение?

Почему бы не проверить это?

С другой стороны, зачем забивать голову? Только немногие люди умрут от радиоактивного отравления. Существует множество других способов умерщвления - быстрее и без особых страданий. Например, эта бритва. Сейчас она лежала, сверкая на солнце, кривая и гладкая. Ею пользовались отец и дед Сонни, по крайней мере так утверждал он. Она была его радостью и гордостью.