Федор Березин - Пепел

Федор БЕРЕЗИН

ПЕПЕЛ

… Помню я дело одно, но времен стародавних, не новых:

Как оно было, хочу я поведать меж вами, друзьями.

Брань была меж куретов и бранолюбивых этолян

Вкруг Калидона града, и яростно билися рати:

Мужи этольцы стояли за град Калидон им любезный,

Мужи куреты пылали обитель их боем разрушить.

Горе такое на них Артемида богиня воздвигла…

Фонарщик Вселенной

Потушит сегодня

Несколько звезд.

В сущности, это так мало!

Прошу вас,

Не надо слез.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЛАБИРИНТЫ

Сутки здесь равнялись восьмидесяти земным часам, но сейчас солнце этого мира стремительно взлетало от линии горизонта. Оно просматривалось на фоне загаженной атмосферы как бледное светлое пятно, а эффект его взлета достигался за счет собственной умопомрачительной скорости летательного аппарата. Держать такой темп на высоте всего двадцати метров человеку было невыносимо — через считанные минуты голова начинала пухнуть от напряжения, появлялась предательская тяга плюнуть на все и остановить эту бешеную карусель. Да и вообще, реакции живого существа не хватало: перед глазами, запаздывая в нервных волокнах, проносилось то, что в действительности уже осталось далеко позади истребителя. Поэтому человек был всего лишь наблюдателем: его уставшие зрачки внимательно бегали по рядам лампочек и индикаторов, экраны переднего обзора были отключены за ненадобностью, самолетом управляла автоматика, живущие в стальных внутренностях токи фиксировали и выдавали на пульт высоту, скорость, расстояние и время до очередной точки трансформации маршрута. Можно было закрыть глаза и лишь по изменениям нагрузки на тело судить о том, в какую сторону маневрирует летательный аппарат: вверх, вниз, вправо, влево, в зависимости от того, какой маневр робот посчитал экономичным при огибании нового препятствия. Приборы бесстрастно фиксировали норму, и ни одна стрелка на виртуальных дисплеях не заходила за красный сектор. Он уже отбомбился, хотя в этом полете он не сбрасывал привычные высокоточные самонаводящиеся десятикилотонные «хлопушки» или обычные мегатонные «погремушки», сегодня он просто равномерно разлил на площади десять миллиардов квадратных метров цистерну какой-то химической пакости. Какой? Откуда он знает какой, он же не химик. Зачем это знать? Это знают те, кому платят за это деньги. Ему платят за другое, и сегодня он добросовестно выполнял условия контракта. Там, вдали, остались нервные напряжения, задание, сделанное на «ура», и поскольку противник его не преследует, техника функционирует, он мог попытаться немного понежиться. Человек снова взглянул на часы: через семь минут будет перегрузка четыре «g», самолет опрокинется вертикально и выйдет в стратосферу, затем нагрузка еще более увеличится, сработают ускорители и «прощай, дорогая планета!». Произойдет техническая трансформация универсального летательного аппарата — это будет уже малый планетолет, либо космолет, любое название подходяще, а менее чем через час наступит невесомость. Пилот прикрыл веки, расслабляясь перед грядущим гравитационным напряжением, и тут ожил репродуктор.

— Внимание! — произнес красивый женский голос. — Во «втором-левом» ускорителе самопроизвольное воспламенение.

Кресло бросило в сторону, даже через скафандр ребра ощутили удар.

— Соблюдайте спокойствие! — но он уже не слушал.

На трех датчиках стрелки резко упали в красный сектор. Еще неосознанно он сорвал пломбу с надписью: «Храни радиомолчание!», щелкнул тумблером, затем включил экран переднего обзора, отключил автопилот и, протягивая руку к панели управления, доложил в микрофон, закрепленный ниже правого уха:

— Аксельбант, докладывает Гвидон. Авария! Пытаюсь набрать высоту.

Пальцы пробежали по панели управления. Его вдавило в кресло, машина взвилась на дыбы, подставляя брюхо бешеному потоку встречного воздуха. Главный двигатель, перейдя в форсированный режим, взвыл, словно стадо мастодонтов. Струя фиолетового пламени полыхнула по земле и отразилась, расплескиваясь вокруг озером плазмы. Два мозга — один человеческий, один электронный — лихорадочно оценивали ситуацию. Электронный считал быстрее, но его действия уже были блокированы хрупким созданием, ощущающим себя венцом Вселенной. Поэтому компьютер не мог осуществить запланированную отцепку взбесившегося ускорителя, теперь он мог только советовать красивым женским голосом, заложенным в него разработчиками:

— Рекомендуется освободиться от «второго-левого».

Но человек уже имел свой план. Пока машина наращивала скорость и высоту, он ввел в вычислительную систему запросные данные, одновременно продолжая доклад на базу:

— Аксельбант, намерен выйти на орбиту без промежуточного маневра в стратосфере. Нахожусь над зоной «У», квадрат А-213. Сейчас пытаюсь запустить остальные ускорители.

В этот момент робот уже получил ответ по результатам обработки запроса пилота и в динамике прозвучало:

— «Первый-правый» запустить незамедлительно, для нейтрализации крена.

Пилот нажал кнопку, и теперь ребра другого бока почувствовали толчок.

— Запуск остальных по загоранию сигнальной лампы. Осталось сорок секунд. Ускорение будет критическим. Сейчас необходимо увеличить тягу основного двигателя.

Он послушно последовал рекомендации, и тут появилась новая идея: с помощью простого приема можно было снизить необходимое ускорение хотя бы на немного, нужно просто избавить корабль от лишнего веса. Он поспешно обвел взглядом пульт, оценивая, от чего можно освободиться немедленно. Щелчок — и из брюха вывалилась магнитная пушка со всем своим неиспользованным запасом снарядов, за ней последовали пустые контейнеры из-под химикалий и лазерная аргонная дальнобойная установка. Затем были отстрелены все восемь крыльев, он не собирался более маневрировать в атмосфере. Теперь истребитель необратимо превратился в ракету. Начался отсчет времени до включения двух оставшихся ускорителей, и он переложил эту операцию на автопилот. При счете «ноль» его веки невольно дрогнули, а при скачке перегрузки он почувствовал себя счастливым, хотя его лицо под прозрачной маской кислородного шлема сделалось багрово-синим от прилива крови. И тут бархатисто-меланхоличный голос снова произнес:

— «Первый-левый» ускоритель не запускается. Во избежание осложнений рекомендуется отстрел всех ускорителей.

Если бы при таком давлении можно было побледнеть, он бы это сделал. Ему показалось, что все происходящее дурной сон: такого невезения просто не могло быть. И когда одна часть мозга уже начала поддаваться панике, другая продолжала бесстрастно фиксировать и управлять окружающей обстановкой. Он снова заблокировал автомат: он еще надеялся, или только хотел надеяться, что «первый-левый», пусть и с опозданием, выйдет на режим. Он ждал тридцать секунд. Корабль бросало из стороны в сторону, он с трудом мог компенсировать главными соплами вводимую неравномерно работающими ускорителями асимметрию. Теперь можно было уже не ждать, потому что через несколько секунд должен был закончить работу, съев топливо, злополучный «второй-левый», подвешенный когда-то под несуществующим ныне нижним крылом, и тогда космолет, имея преимущественную тягу в двадцать тысяч лошадей только с одной стороны, неминуемо опрокинется. Он нажал кнопку отстрела, глядя в экран заднего обзора. Было видно, как, кувыркаясь, пошел вниз «первый-левый», затем он вспыхнул, возможно, взорвавшись или, может, наконец входя в режим. А на экране переднего обзора он некоторое время наблюдал яркие отсветы сопел пороховых ускорителей, обгоняющих остатки его гиперзвукового истребителя-бомбардировщика.