Александр Винник - Катастрофа в Милтауне

Александр Яковлевич Винник

Катастрофа в Милтауне

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Жестокое разочарование ждет того, кто ищет забвения в алкоголе. Недаром говорят, что пьяный человек вначале похож на павлина – он пыжится, движения его плавны и величавы. Затем он обретает черты характера обезьяны – со всеми шутит и заигрывает. Потом ему кажется, что он уподобился льву – становится самонадеянным, уверенным в свои силы. И, наконец, превращается в свинью, валяясь подобно ей в грязи.

В этом четвертом качестве мы и застаем героя нашего повествования. Все беды, которые его угнетали накануне, сейчас стали казаться еще более грозными. Проглотив огромное количество виски, Фэди успел за ночь принять поочередно облик и павлина, и обезьяны, и льва… Да-да, льва тоже. И это было самое удивительное, ибо по натуре, как нам доподлинно известно, Фэди всегда отличался миролюбием, скромностью. А проклятое виски превратило его в зверя.

Он лежит сейчас на кровати, вперив глаза в по­толок. Глядя на Фэди, можно подумать, что он спит. Но Фэди уже проснулся и предается весьма невеселым мыслям.

Каким?

В отличие от БИП, которое до сих пор тщетно пытается заполучить аппарат для чтения мыслей на расстоянии, мы в нем не нуждаемся. Нам достаточно войти в комнату героя повествования, и сами, оставаясь невидимыми, можем видеть все, что здесь происходит, и узнать даже самые сокровенные мысли человека, хочет он этого или нет. Таково уж неоспоримое преимущество читателя даже перед такими могущественными учреждениями, как БИП.

Итак, о чем же думает в этот момент Фэди Ро­ланд?

«Видно, крепко он меня стукнул, если я потерял сознание. Но я ему тоже влепил в переносицу… Эзра. Как, она красива! Я еще никогда не видел таких жен­щин… Она красива? Ну да. Глаза. Немного раскосые, И брови разбежались дугою… Еще что?.. Я вижу ее и как будто не вижу. Мы ведь встретились первый раз. А Ралф, видно, с ней знаком давно. И он, возможно, имеет право обнять ее. Но она же не хотела этого, я видел. Рыцарь! Вступился за почти незнакомую женщину. Драка. Скандал. И это в моем положении…

Да-а, положение неважное. Это видно было и по лицу Галтона. Ему жаль было меня, он явно хотел помочь мне.

Так что же? Просить его? Клянчить для себя хоть какую-нибудь работу? Попасть под начало этого выскочки Дрессера?.. Я, кажется, так и сказал ему, что не хочу работать у этого кретина. Но этот кретин занимает пост начальника лаборатории, а я… я ничто. Почему ничто? Хотелось бы увидеть рожу этого Дрессера, если бы он узнал, чем я занимаюсь. Если бы хоть немного больше мощности локатору. Мне кажется, что я уже ощущаю тепло Бетси… Попробую еще раз».

Пока Фэди, вскочив с постели, возится у какого-то аппарата в темном углу комнаты, мы можем рассказать кое-что о том, что произошло ночью и накануне и что вызвало невеселые думы у героя нашего повествования.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда Галтон вошел в комнату, Фэди приводил в порядок последние записи. Фэди всегда робел перед шефом, а сейчас особенно: предстоял серьезный и, пожалуй, последний разговор.

– Итак, я прочитал ваш доклад, – с места в карьер сказал мягким женственным голосом Галтон. – Вы, следовательно, убедились, что идея обнаружения подземных стартовых площадок с помощью управляемого луча оказалась блефом.

Фэди подтвердил это кивком головы.

– Правильно, правильно, я это проверил, – спокойно продолжал Галтон. – И в шестнадцатой лаборатории тоже проверили. Фантазия. Мираж. Бесплодная трата усилий.

Он прошелся по кабинету, неожиданно снял пиджак и повесил его на спинку кресла.

– Садитесь, Роланд, – предложил он.

Фэди покорно сел в кресло напротив Галтона.

– И что же вы собираетесь теперь делать, молодой человек?

Это «молодой человек» всегда раздражало Фэди. Почему это пожилые люди позволяют себе покровительственный тон по отношению к тем, кто моложе их?

– Так что же вы все-таки собираетесь делать? – повторил свой вопрос Галтон.

– Не знаю, – резко ответил Фэди.

– И напрасно, – все так же мягко сказал Гал­тон. – Человек должен управлять своей жизнью. Я читал где-то, что время и случай ничего не могут сделать для тех, кто ничего не делает для самого себя. Почему вы молчите?

– Я слушаю вас.

– И что же?

Фэди прорвало. Чего хочет от него этот старик, кичащийся своим добродушием, но в действительности заботящийся только о своем благополучии? Он ведь звука не произнесет, если это будет противоречить не то что приказу – намерениям начальника управления. Чего же он добивается?.. Он, видно, из тех интеллигентиков, которые не протестуют против смертной казни, самых суровых мер наказания, лишь бы им лично не пришлось выступать в роли палачей и истязателей. Ему наверняка приказали уволить меня из лаборатории. Но не хочется, чтобы совесть когда-нибудь вдруг напомнила: ты выгнал на улицу молодого человека, оставив его без средств для существования, без мечты, без надежд. Тебе хочется, чтобы к этому злу не имели касательства твои холеные руки.

– И что же? – переспросил Фэди.

– Да.

– Я ухожу. Можете считать, что не оправдал возложенных на меня надежд, оказался неспособным, не­годным… Одним словом, считайте, что я уволился. Сам. Семейные обстоятельства, состояние здоровья… Интерес к частной, личной работе.

– Какой?

– А это уж, извините, меня одного касается, – вспылил Фэди.

– Не горячитесь, – все так же мягко продолжал Галтон. Возможно, я мог бы быть вам полезным?

– Нет, – твердо возразил Фэди. – Это не из области вооружения. Наоборот.

Галтон повел плечами.

– Вам виднее. И все же мне не хотелось бы так расставаться с вами. Я вижу в вас способного научного работника. Вам попалась неудачная тема. Я могу поговорить с начальником управления. Вас переведут в другую лабораторию. Разумеется, с несколько пониженным окладом. На первое время. А там… Под началом, например, Ралфа Дрессера вы могли бы быстро успеть…

– Я не желаю служить под началом этого выскочки, – прервал его Фэди.

– Позвольте!

– Не позволю! – Фэди неожиданно для самого себя ударил кулаком по столу. – Он кретин. И я не желаю ему подчиняться.

– Спасибо! – сказал Галтон.

– За что? – удивился Фэди.

– За то, что вы не считаете меня кретином. – Галтон лукаво улыбнулся. – Ведь вы мне подчинялись три года И, как показалось мне, без всяких про­тестов.

Фэди удивленно взглянул на Галтона: он, оказывается, не лишен чувства юмора.

– Не только без протеста, но и с удовольствием, – сказал Фэди, остыв.

– Вот и хорошо… Как же вы все-таки смотрите на то, чтобы я ходатайствовал о переводе вас в лабораторию Дрессера?