Гарм Видар - Имя им - легион

Видар Гарм

Имя им - легион

Гарм ВИДАР

ИМЯ ИМ - ЛЕГИОН...

Он вошел в лифт и нажал кнопку первого этажа. Двери с грохотом закрылись, кабина лифта мелко затряслась, словно объятая приступом малярии и нехотя стала падать...

На мгновение у него перехватило дыхание, ему вдруг показалось, что кабина действительно падает. Он еле удержался, что бы не нажать кнопку экстренной остановки.

"Ерунда!" - он самоуверенно усмехнулся ловя собственное отражение в зеркале, укрепленном на боковой стене лифта. - "Погибнуть столь банально это не в моем вкусе!"

Лифт мягко затормозил, и двери со скрежетом распахнулись.

"Ха!" - злорадно подумал он, криво ухмыляясь. - "Вот вам всем!!!"

Он шагнул вперед и вдруг резко остановился. Чуть левее, полускрытый промозглым сумраком плохо освещенного подъезда, стоял совершенно невзрачного вида мужчина и неуверенно улыбался.

- Вы ведь, Айвен Чен?! - спросил мужчина тихим бесцветным голосом, как-то по особенному близоруко щурясь при этом.

- Да, - сказал Айвен холодно, немного сожалея, что отпустил на сегодня телохранителя. - Чем могу служить? (Щасс!!! Прямо так и начну.)

- Я... собственно, - пробормотал мужчина, - я приходил к вам в редакцию... на днях... рукопись...

Айвен тут же потерял всякий интерес к происходящему. По инерции он отчужденно поинтересовался:

- Так что там за рукопись?

- Вы ее прочли?

"Наглец!" - Айвен не глядя на спрашивающего, брезгливо поджал губы и холодно процедил:

- Рукопись, естественно в работе. О своем решении редакция вас известит.

- Значит вы ее еще не читали? - как-то облегченно произнес мужчина. Тогда, вы ведь не будете возражать если я ее заберу?

Айвен впервые с интересом глянул на столь забавный экземпляр человеческой породы. Абсолютно невзрачный тип! Только... Черт! Такое ощущение, что Айвен где-то его уже видел. Ну конечно! Наверняка в редакции, когда этот жалкий тип принес свою рукопись. Как же они все осточертели!!!

- Я пойду тогда, - почти робко спросил мужчина, - а через пару дней загляну снова и заберу рукопись...

- Приемные дни в редакции - вторник и пятница, с 14 до 16, - нехотя пробурчал Айвен, а затем твердой уверенно походкой прошествовал к припаркованной у дома машине.

Выруливая со стоянки Айвен Чен полностью выбросил из памяти мелкий досадный эпизод и, подкатив к редакции, вошел в здание в самом прекрасном расположении духа. Правда у лифта он задержался в нерешительности, но тут же самоуверенно улыбнувшись вошел в кабину и нажал кнопку этажа, где располагался его кабинет.

В своем кабинете главный редактор журнала "Шаровая молния" Айвен Чен, сев за стол и перекладывая бумаги, случайно наткнулся на потертую папку:

Дон Сендвич

ЗОЛОТАЯ МАНИПУЛА

повесть-хроника

Буквы были написаны от руки и рука при написании явно подрагивала. Строчки вышли неровными и общее впечатление было такое, будто неведомый Дон Сендвич надписывал Папку на ходу, поспешно и похоже накануне хорошенько выпив для храбрости.

Айвен брезгливо ухмыльнулся:

"Вот уж, воистину, повесть хроника. Хорошо хоть, что не всех хроников тянет к перу".

С отвращением поддев ногтем обложку Айвен лениво раскрыл рукопись...

"...легионер Ирвин Ч. был одним из основателей "Золотой манипулы". Доступ в ее ряды изначально был крайне ограничен и с течением времени, по мере того, как легионеры старели, одновременно, при активной взаимной поддержке, захватывали ключевые посты в курируемой области, ограничения становились все жестче и жестче.

Со временем философия и деяния легионеров канонизировались, а чужаков перестали пускать вовсе..."

- Паскуда! - Айвен Чен в ярости отшвырнул папку на край стола и поспешно придвинул к себе телефонный аппарат. - Фридрих?! Это Айвен. Мне нужно срочно с тобой увидеться. Хорошо. Через час в "Орфее".

Айвен швырнул трубку и яростно побарабанил пальцами по столешнице.

Папка притягивала взор, словно позорное пятно в прошлом. Айвен вновь поддел ногтем обложку и перелистнул пару листов.

"...пришедшие к власти на гребне новаторского обновления, легионеры замкнув кольцо круговой поруки, умудрились превратить свои идеи в догму. Фетишизируя свое служение ремеслу они фактически образовали культовую систему ценностей, на базе которых возникла новая религия. Еще недавние реформаторы превратились в сектантов.

Со временем служение делу практически трансформировалось в отправление культа, все чаще и чаще принимавшее уродливые формы.

Еще недавнее простое замалчивание неукладывающегося в рамки культивируемых цеховых правил, переросло в неприкрытую травлю и уничтожение, как мыслей, так и их носителей.

Над происходящим нависла тень инквизиции...

А за всем этим стоял негласный магистр Ирвин Ч..."

Айвен вновь отшвырнул папку.

- Так. Интересно, - Айвен зло прищурился, - из какой же это щели потянуло сквознячком?

Через час Айвен решительно входил в двери небольшого ресторанчика "Орфей".

Фридрих был на месте.

- Вот полюбуйся! - процедил Айвен усаживаясь за стол и швыряя Фридриху злополучную папку.

- Это что, твой очередной гениальный опус? - криво ухмыльнулся Фридрих.

- Ты чем скалиться, лучше открой!

Фридрих лениво распахнул папку и наугад вытащил один из листков.

"...одна из наиболее мрачных фигур, входящих в Золотую манипулу, это, конечно, Дитрих. И не только потому, что отличается болезненным пристрастием к черному цвету, а и потому, что является непосредственным экзекутором. И как любой исполнитель, в отличии от людей Благословляющих, особенно бросающийся в глаза своими деяниями. Человек, выходящий на сцену, когда обычная политика информационной блокады оказывается неэффективной. Человек, который нейтрализует нежелательный источник возмущений. Черный Дитрих..."

- Интересно, - Фридрих пожевал бесцветными губами и вложил листок обратно в папку, машинально поправив черный блестящий галстук. - Досье собираешь?

- Дурак! - резко сказал Айвен, - это мне принесли в редакцию два дня назад. Да ты полистай, полистай...

"...отдельного внимания заслуживает процедура "Проклятия", своими корнями уходящая то ли в заседание закрытого клуба, то ли в светские беседы о ремесле, во время дружеского ужина.

Пройдя через пик своего извращенного развития, когда во время дикой оргии образчик, вызвавший особое раздражение, предавался огню, процедура Проклятия превратилась в особо изощренный ритуал, когда к изысканно сервированному столу подают не только деликатесы, но и идеи, а иногда возможно... и самого автора..."

Фридрих осторожно закрыл папку. Глаза его превратились в узенькие щелки, и он едва уловимым движением провел бледно-розовым языком по бесцветным губам: